День из чужой жизни - Дарья Кожевникова

— В «моей» ты тоже мог нарваться на компанию сразу из троих, если бы заявился чуть раньше. Кстати, я ничего им про тебя не говорила. И вообще телефонные разговоры надо было внимательнее слушать. Хотя пришел ты очень вовремя.

— Что вовремя — это я сразу понял, едва только тебя увидел, — усмехнулся он, снова разворачиваясь ко мне. — А вот все остальное действительно выглядело необычно. Одно уже то, что они отстегнули тебя и оставили совершенно свободно разгуливать по квартире…

— Ага, оставили, как же, — проворчала я. И, отвечая на его вопрошающий взгляд, потихоньку разговорилась. Описала почти все свои приключения как в квартире, так и в шкафу. Про ресторан и ботинок не обмолвившись, естественно, ни единым словом. Рассказ в отличие от реальных событий получился довольно коротким, но впечатление произвел.

— Ну ты это… Ну ты даешь, — Николай даже слов не смог сразу подобрать. Потом сдавленно хихикнул: — Представляю себе их рожи! Хотя это было и не смешно. Если бы ты им попалась… даже подумать об этом страшно… Серьезные это ребята. Точнее, безбашенные, а это еще хуже.

— Ты знал, что и до этого на меня пытались напасть именно они?

— Конечно. Ты же их мне описывала.

— И что теперь?

— Теперь, Люд, я не дам тебя им в обиду.

— Это все слова. Николай, тебе ведь известны все, кто стоит за этим делом! Включая их главаря!

— Неизвестно только, как, впрочем, и им, куда подевались деньги…

— Но все-таки, ты не хочешь наведаться к настоящему следователю и рассказать ему то, что ты знаешь?

— Я боялся, что ты мне это предложишь. — Елизаров застыл у плиты, глядя на меня. — Потому что ответ будет «нет». Мне нелегко тебе отказывать, тем более в этой, такой важной для тебя просьбе. Но мне идти в полицию — это… это…

— Не по понятиям? — догадливо предположила я.

— Вот именно, — выдохнул он, опуская глаза. — Я могу их облапошивать, но не закладывать, Люд. Потому что это уже другое совсем.

— М-да, — я задумалась, разглядывая его как-то по-новому. Мошенник, аферист, а возможно, еще и вор — вон, как ловко проник в запертую квартиру, где я сидела! — но этот человек был все-таки с кодексом чести. Пусть с весьма своеобразным и понятным далеко не всем, но у кого-то это понятие и вовсе отсутствует, а у него оно было.

— Котлеты переверни, — напомнила я, так как он продолжал стоять статуей. — И, по-моему, хватит с них уже.

Он «отмер», завозил по сковородке лопаточкой. Но, судя по его бросаемым в мою сторону взглядам, мысли его были сейчас далеки от котлет.

— Ты что, так ничего мне и не скажешь? — спросил он наконец, когда все котлеты были перевернуты.

— А что тебе говорить? — Я пожала плечами. — Ты уже мальчик взрослый и сам должен понимать все то, что я могу тебе озвучить. Так надо ли?

— Люд… — Он присел передо мной, обхватив руками мои колени и уткнувшись в них лицом. — Все, что я так и не скажу следователю, я возмещу тебе своими делами. Ты можешь мне поверить? Дать мне еще один шанс?

Я только усмехнулась — благо, он этого не видел. Поверить? Ему?.. А ведь, черт возьми, хотелось! Что это было? Мошеннический профессионализм? Или обаяние, данное ему самой природой? Или наши прежние отношения тоже сейчас играли свою роль? Или просто наша извечная бабская глупость? Вот сейчас, например… Мне бы оттолкнуть его, как порядочной женщине. Я же, как непорядочная, продолжала сидеть, ощущая при этом, что меня волнует прикосновение его рук. Ласковое такое, едва ли не родное, после всего-то, что этим рукам уже было позволено. Так и не собравшись его прогнать, я положила руку ему на голову, перебирая пальцами его густые пряди. Роскошная у него шевелюра! Да и сам он… Вроде не красавец, но хорош! Был в нем какой-то мужской магнетизм, то ли приобретенный, то ли врожденный — это уже было неважно. Потому что, тая под его ласковыми руками и испытывая после всего пережитого удивительное умиротворение, я уже решила, что подарю себе эту ночь. Последнюю. Может быть, вообще последнюю, не только с ним, но и во всей моей оставшейся жизни, потому что неизвестно было, решусь ли я еще когда-нибудь связаться с представителями мужского племени, после того как так обожглась? В этот момент я, как никогда раньше, в этом сомневалась. Лучше уж оставаться всегда одной: пусть печальнее, но зато гораздо надежнее. По крайней мере, никто в спину не ударит. Но сегодня… сегодня я решила, что могу уйти в отрыв. Явись ко мне Николай в другое время и в другом месте, я, разумеется, выставила бы его вон, даже не раздумывая. Но сегодня, после того как он меня все-таки спас, а потом еще и в чувство приводил, терпеливо обхаживая и успокаивая, я все-таки позволила себе это «прощальное мероприятие».

Честно скажу — потом пожалела об этом. Как, к примеру, о съеденном пирожном: удовольствие, естественно, получила, но мимолетное, а вот проглоченные калории остались. В моем же случае остался осадок, от которого я все никак не могла избавиться весь остаток ночи. Рядом со мной был все тот же мужчина — ласковый, внимательный, жарко шептавший мне на ухо прекрасные, подходящие к случаю слова. Но только я в них уже не верила, не то что наполовину, а вообще ни на грош. И уже не могла так доверчиво прижиматься к нему, как прежде, и с тем же блаженным чувством класть свою голову на его сильное плечо. Как будто на этот раз все происходило уже в каком-то другом измерении. А впрочем, именно так оно и было. У каждого из нас бывают в жизни такие переломные моменты, после которых жизнь вроде как и продолжается прежняя, но словно уже с перевернутой страницы, с которой уже не вернуться назад. Об этом я размышляла и так, и эдак, почти до утра, стараясь не слишком ворочаться подле спящего Николая. Потом все же заснула, уже в полудреме поймав себя на мысли о том, как же это все-таки здорово — делить кровать с кем-то живым и теплым. Вот так вот. Хорошо бы, если бы в нашей реальной жизни все бы требования только этим и ограничивались…

Николай проснулся рано, поднялся осторожно, стараясь меня не разбудить. Но я все-таки тоже проснулась, хотя и вида не подала. Лежала, уткнувшись носом в подушку, и слушала, чем он там занимается. Умылся, побрился. Потом оделся и куда-то ушел. Явно ненадолго, рассчитывая вернуться до моего пробуждения, иначе мне бы хоть записку черкнул.

Значит, времени у меня было немного. Я вскочила с кровати, едва за ним захлопнулась входная дверь. Тоже лихорадочно проскочила через ванную и принялась торопливо одеваться. Скорее, скорее! Так, белье, брючки. Чертова маечка, которую я теперь век не забуду. Не слишком все чистое, простирнуть бы, да не время. Так же, как не время смотреть на кухонный стол, на котором все еще оставалось несколько остывших, но все равно вкусных котлеток. Сумку в зубы — и вперед, на лестницу.

Замок, к счастью, оказался стандартный, так что не создал мне препятствий в моем стремлении обрести свободу. Дверь я вначале хотела захлопнуть за собой не до конца — мало ли, Николай ключи с собой не взял? Но потом, вспомнив его таланты, решила, что он в любом случае за порогом не останется, и с чистой совестью защелкнула замок. Торопливо сбежала с лестницы, выскочила из подъезда и сразу же нырнула за кусты сирени, дабы сориентироваться, оглядеться ну и подумать немного тоже. Начнем с того, что я ведь даже не знала, в какой части города нахожусь: приехала неведомо откуда, в машине, и не в том состоянии, чтобы осматриваться по сторонам. А городок у нас хоть и не слишком велик, до мегаполиса недотягивает, но закоулочков в нем хватает с избытком. Вот и поди теперь, угадай, куда меня занесло? Таблички с адресом на доме, как назло, не оказалось. И на следующем тоже. Я так увлеклась их поиском, что едва не наткнулась на спешащего домой Николая. В одной руке у него был пакет из продуктового супермаркета, в другой — несмотря на ранний час, цветы. Не иначе как с клумбы надрал — где бы их ему еще было взять в такое время? Но сам жест я оценила по достоинству. Нырнув в кусты, проводила мужчину печальным взглядом и тяжелым вздохом. А потом рысцой припустила прочь, неизвестно в каком направлении, главное — подальше отсюда и не придерживаясь дорог, по которым меня могли кинуться догонять. Прежде всего — убежать, оставляя позади себя очередной отрезок жизни, к которому уже не было возврата, как если бы кто-то отсек его у меня за спиной ножом.