Подвенечное сари. Русские девушки в объятиях Болливуда - Юлия Монакова

А затем так и повелось – каждый вечер Санни заезжал после работы за мной в отель, и мы отправлялись к Гульназ на ужин. Постепенно я стала чувствовать себя там как у себя дома – настолько это место было родным, теплым и душевным…

Гульназ привязалась ко мне всем сердцем. Иногда меня буквально вгоняли в краску ее выходки – например, она могла взять мою руку и начать ее расцеловывать, приговаривая ласково: «Бхаби…». «Бхаби» в переводе с хинди означает «жена брата», «невестка».

Когда я подарила Гульназ русскую матрешку, она пришла в дикий восторг! Она снова и снова вынимала деревянных куколок одну из другой, а затем вставляла обратно, радостно считая: «Одна… две… три… четыре… пять!» Каждому вновь прибывшему гостю матрешка демонстрировалась как чудо света.

Как-то Гульназ заметила, что у меня руки все в комариных укусах. А комары здесь противные, злющие и активные круглый год, просто ужас. Плюс у меня еще кожа очень чувствительная… В общем, Гульназ разохалась, разахалась, запричитала, обняла меня, начала целовать – жалела так, видно, а затем принесла мне средство против комаров и мазь от укусов.

– Да-а-а, – задумчиво и немного ревниво потянул Санни, наблюдавший эту сцену. – Она уже сейчас любит тебя больше, чем меня… Что же будет позже?..

Безграничная любовь Гульназ дошла даже до того, что она стала… стирать мою одежду. Поначалу, едва она мне это предложила, я отмахивалась от нее руками и ногами:

– Нет, спасибо, не нужно… Я как-нибудь сама…

– Да что ты там настираешь у себя в гостиничном номере?! – скептически восклицала она, уперев руки в бока. – Клянусь Аллахом, мне это нетрудно… Отдавай мне всю свою грязную одежду в конце недели, я с удовольствием ее постираю для тебя!

– Она права, – вступил в разговор Санни. – В отеле нормально стирать ты все равно не сможешь… Или ты стесняешься? Ну, хочешь – отдавай одежду не Гульназ, а мне. Я сам постираю…

– Нет!!! – в панике вскрикнула я. – Тебе не отдам тем более…

Однако они насели на меня вдвоем, и в конце концов мы пришли к компромиссу: пятьдесят на пятьдесят. Что-то стирала я сама, вручную, а что-то (вроде джинсов, которые можно было стирать в машинке) отдавала Гульназ.

Санни продемонстрировал мне свои две комнаты на втором этаже. Очень волновался, какое впечатление на меня произведет его жилище. Все время напряженно спрашивал:

– Тебе и вправду нравится? Честно-честно, нравится? Сможешь ли ты здесь жить со мной? А как тебе вид с балкона? А вот скоро еще тут побелят стены и потолок, покрасят пол… А какие цвета ты предпочитаешь? Еще и мебель надо новую купить…

Смешной такой… Мне не может не нравиться, потому что с ним я готова жить всюду и в любых условиях. Главное, чтобы он был рядом…

Кстати, для Санни важно было мнение обо мне не только его родных, но и друзей. Тут, конечно, он больше ждал не одобрения – он был в нем уверен, – а попросту хотел похвастаться невестой! Друзей у него – полгорода, все очень неплохие ребята. Но мне в душу запали двое из них.

Первый был раза в три старше Санни. Но, несмотря на разницу в возрасте, они были друзья не разлей вода! Санни очень уважал его и ценил.

На меня произвели огромное впечатление его изысканные манеры. Когда мы с Санни впервые прибыли к другу с визитом, он обратился ко мне с торжественной, пусть и несколько высокопарной, речью:

– Мисс Джули, разрешите мне представиться, а также познакомить вас с остальными членами моей семьи… Моя жена, мой сын, две моих дочери… Прошу прощения, дом у меня маленький, но зато в этом доме царит любовь… И я буду безмерно счастлив видеть вас в своем доме снова и снова…

Я была тронута такой пламенной речью. С удовольствием (и вполне искренне) заверила, что обязательно приеду еще раз, что дом у него чудесный, что здесь очень уютно.

Второго друга, знакомство с которым мне запомнилось, звали Ваджид. Он мне тоже сразу понравился – такой невысокий пухленький здоровячок, помешанный на своем сотовом телефоне со всякими наворотами и прибамбасами. В первую же минуту знакомства он успел меня сфотографировать на свой мобильник раз десять! Ваджид был жутко смешным и добрым. Он был женат и несколько месяцев тому назад стал отцом – фотографии сынишки (сделанные этим же телефоном) были с гордостью мне продемонстрированы, а затем для меня даже включили (в телефоне же) запись плача малыша.

Ваджид искренне привязался ко мне – как к девушке лучшего друга и как к младшей сестренке.

– Можешь называть его «бхай-джан», – шутя посоветовал мне Санни, – на хинди это означает «дорогой братец»!

Но шутка прижилась; с тех пор я неизменно звала Ваджида «бхай-джан», он и сам привык к подобному обращению. Привыкли и окружающие – едва вдалеке слышался голос Ваджида, все наперебой кричали мне:

– Джули, твой «бхай-джан» идет!..

Кстати, вопрос о женитьбе, подобно кузине из Гуджарата, не задал мне только ленивый. Каждый из Санниных родственничков непременно с пристрастием интересовался: «А когда вы собираетесь пожениться?», – причем интересовались почему-то не у Санни, а у меня. Я в ответ только мычала «Не знаю…» и растерянно оборачивалась к Санни. Он же и не думал приходить мне на помощь и вообще вел себя так, будто ничего не происходит. Словно только от меня зависело, когда мы поженимся! Я вообще ничего не знала – ни-че-го, – я была в чужой стране, и все, что у меня было, – это полный комплект документов, необходимых для заключения брака.

Мало-помалу мной начало овладевать серьезное беспокойство. Прошел день, другой, третий, неделя… а Санни даже и не заикался о том, что мы должны пожениться. Словно было в порядке вещей, что я приехала в Индию, поселилась в отеле и живу себе… И менять никто ничего как будто не собирается, все всех устраивает.

Больше всего меня раздражало то, что меня все спрашивали: «А когда ты улетаешь обратно в Россию?», хотя, по сути, подразумевалось, что я никуда не улетаю, я остаюсь здесь жить – разве нет?!

«Не знаю пока… – бормотала я, – я еще не покупала обратный билет, я подумаю…»

А тут еще Женя подливала масла в огонь. Они с Раджем постоянно были у меня перед глазами, и я не могла не заметить, что их отношения далеки от идеальных. Думаю, в глубине души Женя и сама это понимала. Раньше, до этого приезда в Индию, она была полна самых радужных надежд – я помню это по ее письмам. Когда она ночевала у меня в Москве накануне отлета, то делилась со мной планами:

– Возможно, в этот раз я уже никуда не уеду от любимого, а останусь в Индии навсегда… Поженимся мы или нет – зависит только от меня, все давно решено, дело только за моим согласием, и Радж вот уже два года терпеливо ждет…

Однако, приехав сюда и лично оценив ситуацию, я поняла, что Женька выдавала желаемое за действительное. От нее, собственно, не зависело абсолютно ничего. Бо́льшую часть времени она была предоставлена сама себе, Раджу было просто не до нее. Он, конечно, отговаривался всевозможными делами и вообще занятостью по работе, но, думаю, ему просто не хотелось напрягаться и возиться со своей подружкой. Она была нужна ему только по ночам, уж простите за цинизм… Да и ночами-то, делилась со мной Женька, он не всегда с ней оставался – часто уезжал, объясняя это опять же бизнесом (уж что-что, а болтать он мастер, в этом я имела возможность убедиться), и она оставалась в гостинице одна… Естественно ни о какой женитьбе речи даже не шло.