Высокие ставки. Рефлекс змеи. Банкир - Дик Фрэнсис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А ты сказала, что я достаточно сумасшедший, чтобы сделать что угодно.
— Ну да, конечно!
Мы ели устриц, ягнячьи ребрышки на вертеле и салат. На нас накатывали волны шума с соседних столиков, мимо то и дело проталкивались официанты с огромными нагруженными подносами. Жизнь била ключом.
— Тебе тут нравится? — спросила Элли, объедая ребрышки.
— Да, очень.
Она, похоже, вздохнула с облегчением. Я не стал добавлять, что предпочел бы тишину и свечи вместо этих ярких ламп.
— Уоррен говорит, тут всем лошадникам нравится, так же, как и ему.
— А сколько у него лошадей?
— Пара двухлеток. Он держит их у тренера, который живет в Айкене, в Северной Каролине. Он надеялся, что они будут участвовать в скачках в Хайалиа, но у них обоих оказались битые колени, и неизвестно, будут ли они вообще на что-нибудь годны.
— А что такое битые колени? — спросил я.
— А что, у вас в Англии такого не бывает?
— А бог его знает.
— Уоррен тоже в этом не разбирается. — Элли зарылась в свой салат, улыбаясь в тарелку. — Уоррен занимается недвижимостью, но сердце его — там, на ипподроме, где кони мчатся к финишу.
— Это он так выражается?
— Ну, конечно! — ее улыбка сделалась еще шире.
— Он говорил, что завтра повезет нас в Хайалиа. Если ты, конечно, хочешь...
— Ну, наверно, мне все равно придется привыкнуть к лошадям... — сказала Элли, потом вроде как сообразила, что она сказала...
— То есть я имела в виду... — пролепетала она.
— Я понял, — улыбнулся я.
— Всегда ты все понимаешь, черт бы тебя побрал! Мы расправились с ребрышками и перешли к кофе. Элли спросила, долго ли я оправлялся от того состояния, в котором она видела меня в последний раз, и что произошло с тех пор. Я рассказал о статьях в газетах, о машине. Она ужасно рассердилась — в первую очередь, похоже, из-за машины.
— Она же была такая красивая!
— Ничего, мы вернем ей прежний вид.
— Так бы и убила этого Джоди Лидса!
На этот раз она даже не заметила, что таким образом выражает свое отношение ко мне. Ощущение постепенно возрастающей привязанности доставляло мне глубокое удовлетворение. К тому же это было так забавно!
После третьей чашки кофе я уплатил по счету, и мы направились к машине.
— Я тебя подброшу до отеля, — сказала Элли. — Тут совсем близко.
— Ни в коем случае. Я провожу тебя домой. Она усмехнулась.
— Да не бойся ты! Ближайшие аллигаторы водятся в сотне миль отсюда.
— Бывают еще двуногие аллигаторы.
— Ну ладно!
Она медленно ехала на юг, всю дорогу чуть приметно улыбаясь. Перед домом своей сестры она нажала на тормоза, но мотор оставила включенным.
— Поезжай на ней обратно. Минти возражать не будет.
— Да нет, я лучше пройдусь.
— Да ты что! Тут добрых четыре мили!
— А мне нравится осматривать города вблизи. Смотреть, как все устроено...
— Нет, ты точно псих!
Я выключил мотор, обнял ее за плечи и поцеловал так же, как дома, в Англии. Несколько раз. Она глубоко вздохнула — и, похоже, не оттого, что я ей надоел.
* * *
Утром я взял напрокат «Импалу» и поехал на Садовый остров. Мне открыла уборщица. Она провела меня к бассейну. Уоррен и Минти стояли у бассейна в купальных костюмах. Январское солнышко припекало не хуже, чем июльское у нас, в Англии.
— Привет! — весело сказала Минти. — Александра просила передать, что скоро будет. Она пошла к парикмахеру.
Новая прическа Элли выглядела такой же гладкой и блестящей, как и она сама. Черное с коричневым хлопчатобумажное платье без рукавов выгодно подчеркивало ее талию и кончалось как раз вовремя для того, чтобы показать великолепные ноги. Видимо, на моем лице отчетливо читалось полное одобрение, потому что Элли, едва увидев меня, расплылась в улыбке.
Пока Уоррен и Минти переодевались в уличное, мы сидели у бассейна и пили холодный и свежий апельсиновый сок. Этот день казался мне чем-то вроде праздника, каникул. Мне, но не семейству Барбо. Я понял, что жизнь Уоррена — это сплошные летние каникулы, прерываемые короткими дежурствами в офисе. Основную работу выполняли толпы энергичных молодых людей, которые продавали пенсионерам, мечтающим о флоридском солнышке, «дома их мечты». А Уоррен, организатор всего этого дела, ездил на скачки.
Ипподром в Хайалиа был похож на пряничный домик. В Майами было немало трущоб и опаленных солнцем нищих на улицах, но в зеленом пригородном парке цвела жизнь.
Вдоль паддока были расставлены вольеры с яркими птицами. По лужайке бегали вагончики игрушечной железной дороги. Тонны мороженого создавали дополнительные проблемы для желающих похудеть, а земля была, точно снегом, усыпана использованными билетами от тотализатора.
Скачки в тот день были так себе, что не помешало мне сделать несколько ставок и проиграть. Элли сказала, что так мне и надо: играть на скачках — все равно что прыгать с утеса.
— И посмотри, куда тебя это завело! — добавила она.
— И куда же?
— В когти Дженсера Мэйза.
— Ну, больше он с меня ничего не получит.
— Интересно, что было вначале, игра или скачки? — спросила она.
— Вся наша жизнь — игра, — ответил я. — Яйцо оплодотворяется самым быстрым сперматозоидом... Элли рассмеялась.
— Скажи об этом цыплятам!
Это был один из тех дней, когда всякая чушь имеет смысл. Минти с Уорреном то и дело уходили выпить с приятелями, и мы часто оставались наедине, что меня очень устраивало. Когда скачки закончились, мы уселись на самом верху трибун и стали смотреть на ипподром. Солнечный свет постепенно угасал, становясь поочередно желтым, розовым, алым... Стайки фламинго на озерцах внутри скакового круга из бледно-розовых сделались ярко-красными, и небо, отраженное в воде, сверкало серебром и золотом.
— А в Лондоне сейчас наверняка снег идет, — сказал я. После обеда, когда стемнело, Уоррен отвез нас в дальний конец ипподрома, туда, где проходил аукцион. Прожектора освещали обстановку, значительно более грубую, чем на ипподроме. Пряничный домик — это для туристов. А торговля лошадьми прочно стоит на земле.
Аукцион состоял из трех частей, соединенных короткими тропинками, протоптанными как бог на душу положит, и барами под открытыми навесами, пользующимися большим успехом у публики: арена аукциона, выводной круг и длинные конюшни, где жевал сено будущий товар, терпеливо снося тычки и понукания людей, заглядывающих в зубы.
Уоррен первым делом направился к конюшням. Мы немного побродили вдоль первой из них, пока Уоррен деловито просматривал свой каталог. Минти решительно заявила, что он больше не будет
