Все наладится! - Дженнифер Чиаверини

Зайдя в ателье, Грейс уселась на стул и задумчиво оглядела полки с тканями; яркие цвета всегда поднимали ей настроение.

Тут она вспомнила про сборное одеяло и достала ткань с узором из осенних листьев, которую раздала всем Винни. Согласно установленным правилам, начинать шитье еще рано, но никто не запрещает подбирать подходящие лоскутки. В течение часа Грейс перебирала свои запасы, придирчиво сравнивая оттенки, и наконец выбрала сочный бордовый с замшевой текстурой, а к нему – цветочный мотив в голубых и фиолетовых тонах. Тут ее прервал скрежет ключа в замке – пришла Джастина.

Оставив ткань на столе, Грейс вышла в прихожую. К ее радости, дочь привезла с собой Джошуа.

– Ну что? – спросила Джастина после приветственных объятий и поцелуев.

– Как обычно, – пожала плечами Грейс.

– Это уже хорошо, – обрадовалась Джастина.

– Я бы так не сказала.

– Ну, все лучше, чем обострение!

Грейс начала раздражаться.

– Ушки на макушке, – кивнула она в сторону Джошуа, который мирно играл в кубики на полу.

Взгляд Джастины красноречиво свидетельствовал о том, что мать преувеличивает.

– Я знаю, ты не любишь об этом говорить, но нельзя же вечно все замалчивать!

– Я буду говорить, о чем хочу, ровно тогда, когда захочу.

– Мам, пойми, тебе станет легче, если ты будешь откровенна, и не только со мной – сама с собой!

– Кто бы говорил! – огрызнулась мать.

Джастина недоуменно уставилась на нее:

– В смысле?

– Не важно, проехали. – Грейс наклонилась, подобрала откатившийся кубик и подала его внуку.

– Нет уж, давай выясним, раз ты начала. Выкладывай начистоту.

Грейс вздохнула, собираясь с силами.

– Я знаю, что ты встречаешься с мужчиной.

– Чего-о? – подняла брови дочь.

– Да, и я в курсе… – Грейс покосилась на Джошуа и понизила голос: – Я в курсе, что у вас серьезно.

– Мам, все совсем не так…

– Вот только не надо врать! Сондра видела вас в ресторане, и с вами был Джошуа.

Джастина поджала губы.

– А, так твои друзья за мной шпионят?

– Не говори глупостей. Просто Сондра случайно увидела вас и спросила меня, с кем ты была. А откуда мне знать, если ты даже не соизволила со мной поделиться?!

– Мам…

– Мало того что я последняя узнаю о таких серьезных изменениях в твоей жизни – и в жизни моего внука, между прочим, – так он еще и мой ровесник!

– Мам, ты все неправильно поняла…

– Ну да, конечно! Сондра сказала, что он тебе в отцы годится!

– Это и есть мой отец.

– Что?!

– Тогда, в ресторане, Сондра видела меня с папой.

Грейс в ужасе уставилась на нее, пытаясь осознать услышанное.

– Господи…

– Я не стала тебе говорить, чтобы не расстраивать – и судя по твоему виду, не зря опасалась, – вздохнула Джастина.

– И что ему надо?

– Хочет общаться со своей семьей – и с тобой тоже. Правда, я ему сказала, что ты вряд ли согласишься, но он…

– Ты совершенно права – я не желаю его видеть. – Грейс стиснула руки, чтобы унять дрожь. Габриэль… Столько лет прошло! – А как он тебя нашел? Или это ты его искала?

– Он пришел ко мне на работу.

– У него что, проблемы с законом?

– Нет, просто одну его студентку бьет сожитель, вот он и пришел спросить, как ей помочь.

Значит, Габриэль снова преподает…

– Но он же не мог тебя узнать! – Последний раз он видел Джастину, когда той было четыре годика.

– Я сама его узнала – по фотографиям. А потом он представился.

Фотографии! Единственный оставшийся альбом, который она спрятала в шкафу… Когда же Джастина его нашла?

– Ты должна была мне сказать…

– Я не хотела тебя расстраивать.

Грейс закрыла глаза и попыталась взять себя в руки. Его внезапный уход двадцать лет назад разбил ей сердце; понадобилось много времени, чтобы восстановиться. Для нее он все равно что умер… И вот он возвращается!

Внутренне сжавшись, Грейс задала самый тяжелый вопрос:

– Ты намерена и дальше с ним видеться?

К сожалению, она знала ответ еще до того, как Джастина кивнула.

Винни всегда любила осень. В середине октября дни стояли теплые, но по вечерам веяло прохладой – отличная погода для рукоделия.

В последнем письме Донна жаловалась, что у нее во дворе облетели все листья с деревьев, того и гляди снег пойдет. Видимо, для северной Миннесоты это в порядке вещей, хотя думать о зиме все-таки рановато. А вот Джулия у себя в Калифорнии наверняка наслаждается южным солнышком. Впрочем, это всего лишь предположение – от нее так и не было ответа, хотя остальные переписывались весьма активно. Может, письмо затерялось в огромной куче почты от фанатов? Решив не сдаваться, Винни накатала еще одно послание, разукрасила конверт причудливыми узорами и подписалась «Лавиния Беркхолдер – Винни с курсов». Уж если и это не поможет – что ж, делать нечего.

К переписке она пристрастилась еще со времен тети Линн и тогда же научилась не ждать ответа. На каждое письмо отца Винни посылала три или четыре своих.

Фрэнки писал чаще. Из писем брата она узнавала об отце больше, чем из его собственных. Постепенно она привыкла к его равнодушию; ее поддерживала искренняя любовь тети Линн и Лены.

И все же, несмотря на тихую, спокойную жизнь, Винни знала: нужно быть готовым к переменам.

Поначалу, поглощенная занятиями в школе, она не обращала внимания на новости о крахе фондовой биржи, но обеспокоенные лица взрослых и приглушенные разговоры настораживали. Вскоре неутешительные прогнозы подтвердились. Тетя Линн предупредила ее, что наступили тяжелые времена, однако волноваться не о чем – она работает в госучреждении, а значит, ее не уволят. Вскоре Винни поняла, что другим семьям по соседству повезло меньше. Даже веселые подруги тети Линн немного погрустнели, а разнообразие блюд на традиционных ужинах в складчину заметно сократилось.

Лена тоже беспокоилась насчет своей работы. Конечно, шеф без нее не справится, и все же… Однажды ночью из спальни тети Лены донеслись странные звуки, похожие на рыдание.

За завтраком все выяснилось: Лену не уволили, просто ее фабрика обанкротилась, и все работники оказались на улице, включая Лену и ее шефа, и теперь ей не на что снимать комнату. Поколебавшись, тетя Линн спросила Винни, не будет ли та против, если Лена поживет у них.

– Нисколько, – ответила Винни, удивленная тем, что ее вообще спрашивают. Лена частенько ночевала у них и чувствовала себя как дома. – Хотите, я отдам ей свою комнату?