Все наладится! - Дженнифер Чиаверини

– Домашние сцены? – переспросила Эллен довольно резким тоном.

– Ну, не все. Кстати, раз уж Август остается, надо бы добавить постельных сцен с Сэди. – Он взглянул на Джима: – Вас это устроит?

Джим обернулся к Рику; тот ухмыльнулся.

– Без проблем, – ответил Джим, но тут же настороженно покосился на Джулию. – Э-э, а которая Сэди имеется в виду?

– Джулия.

Джим едва заметно вздрогнул и снова покосился на Джулию.

– Мне нужно переговорить со своим клиентом, – заявил он и склонился к Рику. Джулии нестерпимо захотелось прыгнуть через стол и выцарапать ему глаза. Она догадывалась, о чем они шептались: сможет ли Рик участвовать в постельных сценах с – как бы это покорректнее выразиться – с такой зрелой актрисой? Вот наглец! Ей стоило огромных усилий сохранять безмятежное выражение лица.

Наконец Джим выпрямился, и Рик снова ухмыльнулся.

– А что, нормально, – сказал он, плотоядно глядя на Джулию. – Еще в детстве я мечтал о мамочке из «Нашего дома».

– Очаровательно, – пробормотала Джулия, с трудом сдерживая отвращение.

– Так, отлично. Значит, Августа оставляем, они с Сэди разок-другой покувыркаются на сене, все довольны. – Дэнфорд вопросительно поднял брови на Эллен: – Вы сможете оперативно внести изменения в сценарий, чтобы не задерживать съемочный процесс?

Эллен совсем сникла.

– Не можете – так и скажите, я найму команду студийных сценаристов…

– Я все сделаю, – поспешно заверила его Эллен и обмякла на стуле.

Кратко обсудив план съемок, Дэнфорд распустил собрание. На парковке Джулию перехватила Эллен.

– Просто не верится, что нужно столько всего менять, – пожаловалась она. – Я никогда раньше не писала под диктовку. Это всегда так?

– Шоу-бизнес, что поделать. – Джулия утешающе улыбнулась – у нее было хорошее настроение. Пока все складывается в ее пользу: экранное время не урезали, а постельные сцены с популярным молодым актером – хоть и отвратительным типом – ее имиджу только на пользу. – Вам придется к этому привыкнуть.

Эллен все еще колебалась:

– Боюсь, они испортят мой фильм…

Детка, теперь это фильм Дэнфорда, чуть не сказала Джулия.

– Ерунда! Вы – талантливый сценарист, у вас наверняка получится не хуже, чем в оригинале.

– Ну, если вы так считаете… Вам я верю. Вы здесь единственная, кто разделяет мое видение, кому важна история моей прабабушки.

Джулия принудила себя улыбнуться.

– Конечно, а как же иначе! – Ободряюще похлопав Эллен по руке, она поспешила к машине, подгоняемая чувством стыда и неловкости.

Из больницы Грейс вернулась, окутанная густым туманом депрессии. Ее состояние не изменилось – ни к лучшему, ни к худшему. По словам врача, ей еще повезло – особенно после того, как она рассказала о небольших обострениях, произошедших за неделю курсов.

– Любые обострения серьезны, – в сотый раз напомнил он ей. – Постарайтесь не нервничать: стресс может усугубить склероз.

Склероз… Он произнес это слово так небрежно, словно речь вовсе не шла о жизни и смерти. Конечно, любой врач рано или поздно привыкает иметь дело с серьезной болезнью; однако Грейс до сих пор относилась к ней как к врагу, захватившему ее дом, – не замечать нельзя, и волей-неволей приходится выказывать уважение.

Первые симптомы появились восемь лет назад: покалывания в кистях и ступнях, проблемы со зрением, с координацией движений. Ощущения появлялись неожиданно и столь же быстро исчезали надолго, поэтому Грейс приписывала их усталости, перегрузке, плохому кровообращению и т. д. Первые несколько врачей, к которым она обратилась, подтвердили ее предположения. И лишь после ужасного происшествия четыре года спустя Грейс по настоянию Джастины решила добиться более внятных результатов.

В тот день она, как обычно, ехала на работу и внезапно почувствовала, как руки пронзают сотни невидимых иголок. Испугавшись, Грейс включила поворотник и съехала на обочину шоссе, но не смогла вовремя затормозить – правая нога словно онемела. Собравшись с силами, она кое-как сдвинула ее с педали газа. Поздно – машина въехала в ограждение.

К счастью, сама Грейс не пострадала, но была потрясена. Впервые ее «легкое недомогание» привело к столь серьезным последствиям. А если бы на дороге не оказалось заграждения? А если бы врезалась в другую машину и покалечила пассажиров? Нет, пока она не выяснит, в чем дело, за руль больше садиться нельзя.

И Грейс снова пошла по врачам. Одни не находили ничего, другие советовали антидепрессанты. Прекрасно понимая, что взвинченное эмоциональное состояние – не причина, а симптом, Грейс продолжала сдавать анализы. Наконец ей попалась целительница, практикующая нетрадиционную медицину: она предположила, что все дело в аутоиммунной реакции организма на токсины в окружающей среде, и посоветовала избавиться от вредных бытовых химикалий в доме, сесть на очищающую диету и ежедневно проводить сеансы медитации.

Хотя сперва Грейс скептически отнеслась к этой идее, к ее немалому изумлению, предписание сработало. По крайней мере, она почувствовала прилив бодрости и спокойствия. Однако три месяца спустя симптомы вернулись с такой силой, что пришлось ехать в больницу с подозрением на инсульт. Здесь-то ее и направили к доктору Штайнеру. Ознакомившись с анамнезом, тот назначил МРТ и пункцию спинного мозга; по результатам был поставлен диагноз: рассеянный склероз.

С тех пор Грейс состояла у него под наблюдением, а также участвовала в клинических испытаниях. Первое время она была настроена оптимистично: в истории болезни четко прослеживались периоды спадов и рецидивов, что означало возможность частичного или полного выздоровления между приступами. Увы, проходили месяцы, улучшение не наступало, и научных открытий в этой области никто не делал. Доктор Штайнер не скрывал своих прогнозов: впереди ее ждала потеря трудоспособности и полная зависимость от окружающих – то, чего она больше всего боялась.

О поставленном диагнозе Грейс рассказала Джастине и ближайшим родственникам, взяв с них слово молчать. Даже друзья были не в курсе: она не хотела, чтобы с ней обращались как с больной.

– Так ведь рано или поздно догадаются, – возражала Джастина, подразумевая, что болезнь вскоре начнет прогрессировать, а инвалидное кресло уже не спрячешь.

– Вот тогда и расскажу, – отрезала Грейс, закрывая тему. Ни к чему ей пресловутая дружеская поддержка. Она тосковала по прежней жизни, ей не хватало ощущения нормы, стабильности, заурядной повседневности. Счастлив тот, кто не знает будущего…

В своих молитвах она просила у Бога сотворить чудо, послать ей знак или хотя бы спокойствие духа, но швейная машина по-прежнему пылилась в ателье, а складки на тканях становились все жестче.

Прошло уже два месяца с тех пор, как она вернулась с курсов. Все это время Грейс честно пыталась преодолеть творческий кризис, вспоминая Сильвию: ведь та смогла пережить последствия инсульта – значит, нельзя опускать руки.