Роман с небоскребом - Елена Гайворонская

С трудом отучала себя от привычки поднимать мелочь с тротуара, штопать порвавшиеся колготки. На машине моталась за покупками в супермаркет на рабочую окраину, где было все то же самое, но чуть дешевле.

Иногда я видела страшный сон. Мороз. Очередь. Полубезумные люди, штурмующие банк… Рваные сапоги, примерзающие к асфальту ноги… Безработица. Голод. Унижение. Страх. Неизвестность… От них не спрячешься под спасительную кровать…

Я просыпалась в ледяном поту, говорила себе, что все позади, и сама до конца не верила в это…

Иногда я останавливалась у лотков с прессой, появившихся в изобилии, разглядывала яркие корешки книг с незнакомыми именами на форзацах – новая литература нового времени, не гениальная, не пафосная, не претендующая на место в вечности, но не менее востребованная, уверенно занявшая свою нишу на рынке и место под переменчивым северным солнцем. В такие минуты я ощущала странное томление, будто нечто очень важное проходило мимо меня.

В тот день привлекла обложка глянцевого журнала, на которые обычно я не обращала внимания, поскольку мало интересовалась звездной пылью, и западной, и новой русской. Но в тот миг женское личико на обложке показалось ужасно знакомым. Точеные скулы, капризный излом сочных губ, томный взгляд с поволокой, небрежно взбитые эбеновые кудри, откинутые с высокого чистого лба… Зайка!

Текст под фотографией гласил: «Российский нефтяной король Герман Бронштейн женится на известной модели».

Я купила журнал, отошла в сторону и с жадностью принялась читать. В статье рассказывалось о том, что российский миллионер познакомился с израильской моделью Зоей Вейсман. Целый год он ухаживал за красавицей, присутствовал на ее показах, их видели вместе на его яхте, на нескольких светских тусовках в разных уголках планеты. Поговаривали, что нефтяной магнат несколько раз делал Зое предложения руки и сердца, но девушка медлила с ответом. И наконец, решилась. Счастливый жених подарил любимой кольцо с бриллиантом, заказанное у Тиффани, а также роскошный малиновый «порше»-кабриолет с салоном из белой кожи… Господин ранее был женат, от предыдущего брака у него остался сын… К статье прилагались фотографии: Зайка в купальнике, в длинном платье с голой спиной на какой-то вечеринке с предыдущим кавалером – киноактером, Зайка со счастливым избранником – полноватым лысеющим мужчиной лет пятидесяти весьма невыразительной внешности, а также Зайка, садящаяся в малиновый «порше»-кабриолет… На последнем снимке, сделанном дотошным папарацци, Зайка выглядела задумчивой и усталой, совсем не похожей на счастливую невесту.

Прочитанное казалось мне пересказом кинофильма с исчезнувшей лучшей подругой в главной роли. Робкая стеснительная Зайка никак не увязывалась в моей голове с демонстрацией откровенных нарядов, безумной роскошью и, главное, полноватым лысоватым невзрачным разведенным пятидесятилетним мужчиной, будь он хоть трижды королем… Впрочем, чему удивляться? Столько всего произошло за последние годы… Когда-то мы были юны, самонадеянны, амбициозны и с легкостью писали сценарии собственной жизни. Но Некто главный со снисходительной усмешкой маститого режиссера отправил наши наивные черновики в корзину, создал иные сюжеты и расписал другие роли.

Вот и Вадик прислал письмо, в котором с мрачным юмором констатировал несовпадение желаемого с действительным, туризма с эмиграцией. Место рядового научного сотрудника со столь же рядовым окладом, скромная студия в дешевом многоквартирном доме с тонкими стенами и окнами на шумную магистраль, горластые соседи-мексиканцы, старенький автомобиль и замороченные карьерой феминистки, которым так не хватает женской мягкости и душевности, развеяли в прах призрачную заокеанскую мечту.

Я смотрела на Зайкину фотографию, и мне отчаянно хотелось увидеть ее настоящую, реальную, прежнюю, чтобы поговорить обо всем, что накипело, наболело, накопилось за эти годы, о том, что после ее отъезда у меня больше так и не появилось настоящей подруги. Но, увы, красивая девушка с обложки ничем не могла мне помочь.

Дашка залетела. О чем поспешила сообщить Даниилу. Вопреки ее ожиданиям, Даниил известию не обрадовался, а ворчливо заявил, что сейчас они не могут позволить себе ребенка. Во-первых, у них туго с финансами. А во-вторых, дети – это помеха творчеству. Все это Даниил уже проходил в первом браке и повторять не желает. Оглушенная и растерянная Дашка попыталась возражать, что ребенок – счастье, а никак не помеха, а что касается денег, то, конечно, сразу после родов Дашка вряд ли выйдет на работу, но ведь она может брать заказы на дом. Ей предложили неплохое место – расписывать сервизы. Заработок стабильный, нынче мода на ручную роспись…

Даниил взбесился: какие к черту сервизы, Дашка рисует как курица лапой, кто ее мазню станет покупать?! А он не миллионер, чтобы посадить себе на шею Дашку и ее ребенка. И вообще, детский визг его раздражает. Ребенок ему не нужен, и точка. Если Дашке нужен, пусть рожает, но на Даниила не рассчитывает. В конце концов, он ей не муж, она ему не жена. И если Дашка решила таким образом его захомутать – ничего не выйдет. Все бабы одинаковы! Болтают о творчестве, о понимании… А сами только и мечтают нарожать кучу сопливых детей и усесться дома, а мужика припахать на пять работ! А может, это вообще не его, Даниила, ребенок? Одним словом, если Дашка хочет продолжать отношения, пусть делает аборт. Или катится ко всем чертям.

На подламывающихся ногах Дашка вышла из квартиры Даниила. Брела не разбирая дороги. В ушах звенело, в голове молоточками стучали обидные слова. Кое-как вышла к метро, на автомате добралась до дома. По бескровному Дашкиному лицу и остановившемуся взгляду Зоя Николаевна все поняла без слов. Дашка прошла к себе в комнату, легла на кровать, уткнулась в подушку, не слыша материнских упреков. Красивая сказка, которую она себе придумала, оборвалась… Но оставался нерожденный ребенок. Пока еще зародыш, червячок неоформившийся, бессмысленный, ненужный, как Дашкина придуманная любовь… Какое-то время Дашка продолжала надеяться, что он опомнится, вернет ее, попросит прощения, скажет, что был не прав, что любит и хочет Дашку и ребенка… Дашка столько раз прокручивала эту сцену в голове, что сама начинала в нее верить… Вот она приходит за вещами, звонит в дверь, открывает Даниил, небритый, измученный, страдающий, с воспаленными от бессонницы глазами, вот падает перед ней на колени, целует пока еще плоский живот, говорит, какой он был дурак, что едва не потерял свое счастье…

Но Даниил не звонил. Дашка не выдержала, набрала номер сама. Голос предательски вибрировал, когда она говорила, что приедет забрать свои немудрящие вещички – пару смен белья, футболку, свитер, зубную щетку, флакончик духов… Ей не были нужны эти вещи, ей был нужен предлог увидеть Даниила.

– Валяй, – ответил он холодно и сухо. – Давай в четыре. Позже мне надо уйти.

На подламывающихся ногах Дашка поднялась на второй этаж, трясущимся пальцем надавила на звонок. Дверь распахнулась, у Дашки захолонуло внутри. Даниил вовсе не выглядел несчастным и страдающим. Он прихлебывал пиво из банки, почесывал причинное место и щурился довольно, как сытый кот. Предложил Дашке пива, она отказалась.