Желай осторожно - Мара Вересень

О! И тут доспехи. Дизайнер интерьеров случайно не родственник незабвенной памяти господина Глай ар Мура, любителя экстравагантного цвета нарядов и перьев? Рыцарь в полном облачении, опирающийся на зловещего вида и ужасающего размера двуручный меч, смотрелся в оранжерее, как Дед Мороз с посохом летом на пляже. Доспех, однако, был знакомый. Или нет? Может, их тут по шаблону штампуют.

Спину внезапно обожгло леденящим холодом, и пространство заволокло мелкой снежной взвесью, инеем осевшей вокруг. По обе стороны от меня съежились и почернели листья. Медленно, как увязшая в киселе муха, я поворачивалась на раздавшееся из-за спины рокочущее рычание с характерным пощелкиванием, чтобы встретить страшное лицом к лицу. Вернее, лицом к морде, эти звуки я уже больше ни с чем не перепутаю. И ключевым здесь было «уже больше ни с чем», потому что яркими голубыми глазами на меня смотрела смерть. Здесь, в замке, в ярко освещенной оранжерее, среди цветов и листьев.

— Мамочки, — сказала я и впервые в жизни очень сильно захотела потерять сознание. Но не сложилось. Воспитанная на голливудских фильмах психика отчаянно сопротивлялась и искала пути к спасению. Я пятилась, тварь, пригнув голову и прижав уши, наступала. От белой шерсти словно дымило холодом, а за тваревым хвостом, заканчивающимся двузубыми жвалами, издающими те самые щелкающие звуки, раззявилась ледяная тошнотворного цвета и вида дыра.

— Я все могу, я все могу, я все могу, — как мантру бубнела я. — У меня есть магия, у меня есть…

И тут разом произошло несколько вещей.

Справа открылась и тут же схлопнулась еще одна ледяная дыра, явив Анатоля с огненным клинком в руках.

Слева, скользя железными ботами на усыпанной снегом дорожке возник доспех с воздетым двуручником.

А я наставила палец на тварь и рявкнула:

— Авада кедавра!

Зеленая вспышка, огненный и слегка проржавевший мечи одновременно нашли цель. И цель не уцелела, захрипела и брякнулась на заиндевевшие камни.

Я смотрела на нежданных помощников, они на меня.

— Авада кедавра? — изумился канцлер. — Такой формулы не существует.

— У вас не существует, — поправила я, чувствуя не только вымораживающий до костей холод, но и запредельное опустошение.

Анатоль дернул плечами, сунул руку под полу кафтана, а когда вынул, его ладонь украшала странная конструкция, похожая на вцепившегося за пальцы паука с плоским инкрустированным отвратно-серыми камнями телом. Если я правильно поняла, это и был тот самый ключ.

Камни на блямбе будто задымились. Этот дым и тошнотворно вращающийся ледяной провал были явно из одной песочницы. Канцлер направил руку к дыре и быстрым невнятным речитативом на одной ноте и, похоже, не дыша, забубнел что-то жутко магическое, потому что края дырки пошли на сближение, словно их ниткой стягивали. Процесс был любопытный, но однообразный.

Я отвлеклась на железнобокого. Но сначала увеличила расстояние между собой и мертвой тварью. Не то, что бы мне было страшно, но откедавренная и проткнутая в двух местах морда воняла. Отойдя, принялась пытливо заглядывать в густой мрак в щелях забрала. Мрак смотрел на меня, опираясь на изгвазданный в кровище двуручник. Жутенькая была картинка. Потрепанное перышко в плюмаже шлема печально шевелилось от все еще долетающих из почти сомкнувшейся дыры порывов холодного воздуха, а я чувствовала исходящее от доспехов язвительное самодовольство, очень знакомое кстати.

Я так залипла на чайник с перышком, что не заметила, как дор Лий закончил штопку дыры. Анатоль встряхнул рукой, избавился от ключа, заначил его ближе к телу, а потом просто подошел к доспехам и руку протянул, представляясь:

— Анатоль дор Лий.

— Владимир Северин, — гулко ответил железный, — кажется. Только я не знаю, где я и что происходит.

— Вовыч?! — выдохнула я. — Как?

— Ринка? Это, правда, ты? А я думал глюки! — Бросив меч, рухнувший на пол с жутким грохотом, железный растопырил латы и полез обниматься. Я предпочла увильнуть.

— Я вам не мешаю? — язвительно поинтересовался канцлер.

— Это не я, — тут же вырвалось у меня.

— Что не ты?

— Все не я. И дыру, и тварь, и Вовыча. — Хотя, насчет Вовыча я была не уверена, ведь скрежетать стало еще во время моей прогулки, да и ковер…

— Чего он на тебя наезжает?

— Он тут на всех наезжает.

— Имею право, — встрял Анатоль.

— Так, выходит, мне не показалось, что ты за ней следил, — судя по интонациям, Вовыч включил старшего брата и уверенно оттирал меня железным плечом назад, отгораживая от ненаследного.

— К вам это не имеет никакого отношения.

— Теперь имеет, раз я здесь, где бы это ни было.

— Слушай, — вмешалась я, — может, уже снимешь этот котелок? — И потянулась к шлему, но у канцлера не только ноги длинные были, у него еще и хваталки оказались вполне. Меня дернули в сторону, и теперь уже Анатоль отгораживал меня своей спиной от Вовыча. Прикосновение к голой коже запястья заставило вздрогнуть всем телом, сердце заколотилось в горле, разом вспомнился библиотечный глюк, мой бесстыдный шепот и вот эти самые руки у меня на… Я выдернула руку и, надеясь, что дрожащий голос прокатит как последствия стресса, поинтересовалась:

— А в чем дело?

— Это не твой приятель, — пояснил мужчина, внимательно следя за доспехами.

— В смысле? — возмутились мы с Вовычем в один голос.

— Здесь, каким-то образом, только его душа, и если ты нарушишь целостность оболочки, я его не удержу.

— Но как?

Анатоль пожал плечами и спросил застывшего изваянием Вовыча:

— Что последнее вы помните?

— Помню, как ты к Ринке в баре подкатывал. Я увести ее хотел, за руку схватил, и тут погас свет.

Канцлер к чему-то прислушался, велел идти за ним и нырнул в потрепанные ничтошными ветрами заросли, только пара веточек шелохнулось. Я устроила цирк, поминутно цепляясь на все платьем и волосами и несчадно это комментируя, преимущественно некультурно, но лавры бульдозера по праву достались Вовычу, проломившему в кустах торную дорогу. Свой монструозный меч он волок с собой. На вопрос, на кой ему сдалась эта орясина, парень глубокомысленно выдал: «Надо!».

Анатоль ждал у стены. Скептически оглядел нас с Вовычем, пострадавших в битве с коварной растительностью, закатил глаза, отвернулся, стукнул по стенке, и в ней проступила щель тайного хода, который, после плутаний, скрашенных моими воплями о паутине, вывел нас в полутемную лабораторию. Да-да, в том самом коридоре, где библиотека недалеко.

— Ты, — указующий перст ткнулся в мою сторону, — к себе, и только попробуй куда-нибудь деться, пока я не приду. А ты, — палец уставился на Вовыча, — останешься здесь до утра. В коридор не шастать, по шкафам не лазать, посуду не бить. Но сначала — поговорим. — И снова мне. — Ты еще здесь?