Вена, 1683 - Лешек Подхородецкий

Вскоре, взломав фланги турецкой армии, конница союзников ворвалась с обеих сторон в ряды гвардии Кара-Мустафы. Святое знамя Пророка оказалось в опасности. Уже тянулись к нему руки польских и немецких конников, но в этот момент подскочили на помощь татары Хаджи-Гирея. Крымский султан во главе своих воинов «разъединил рвущихся к знамени посланника Аллаха осужденных на вечные муки поляков и немцев в самой их середине, а потом часть из них отдал на корм окровавленный сабле». Таким образом татары спасли святое знамя, благодаря чему вскоре Хаджи-Гирей был поставлен ханом на место лишенного трона Мюрад-Гирея.

Сам визирь схватил в руки лук и начал стрелять в атакующих христианских воинов. «Не бросайте меня!» — взывал он к своим воинам, воодушевляя их к бою. Но под натиском союзников зашатались ряды стойких до этого мусульманских воинов, угроза окружения замаячила у них перед глазами, потому что уже везде на флангах побеждали войска Яна III. Один из приближенных из свиты визиря, Анджа-Хасан-ага, подскочил тогда к визирю. «Прошу тебя, едем! — закричал он. — Постарайся вывести целыми святое знамя и воинов мусульманских, потому как все потеряно! Если же сейчас, от чего пусть нас Аллах убережет, позволишь гяурам захватить святое знамя, то и до Страшного Суда (люди) проклинать нас будут!»

С тяжелым сердцем великий визирь отдал своей свите приказ отойти к лагерю, чтобы там между валами и шатрами хотя бы на короткое время сдержать натиск союзников и дать возможность войску спастись бегством. Плача от горя, встал на столик, с которого двое приближенных посадили его на коня, и так, отступая, отражал по дороге атаки союзников. Тем временем, «гяуры, не нарушая порядка своих рядов, под гром пушек и мушкетов шаг за шагом шли вперед». Кара-Мустафу преследовали венгры из имперского войска и поляки, но вся свита великого визиря счастливо добралась до шатров главнокомандующего и здесь загородила проходы. Остававшиеся при Кара-Мустафе левенды и дворцовые аги забаррикадировались сундуками с казной. Великий визирь сам руководил боем. В этот критический момент он держался очень мужественно и старался сделать все, что в человеческих силах, чтобы спасти армию от полного уничтожения и хотя бы частично исправить те ошибки, которые он допустил в ходе всей кампании.

Какая-то польская хоругвь попыталась добраться до сундука с казной, но была отброшена огнем ружей и саблями. «Почти полчаса продолжалась эта схватка, а когда к шатру (визиря) подошли гурьбой все полки гяуров с артиллерией, то построились в ряды один за другим и, воткнув с наружной стороны у сундуков много знамен, окружили себя шанцами (за ними). (Тогда) было разрешено грабить казну, но кому до головы были деньги!».

Однако, несмотря на продолжавшийся бой, часть людей бросилась к сундукам и взялась спасать что можно. Поэтому каждый из захваченных позже комнатных визиря имел при себе оружие и драгоценности стоимостью в две-три тысячи дукатов. Перед сумерками горстка мусульманских воинов собралась вокруг святого знамени и с ожесточением защищалась, не желая отступать ни на шаг. Охранявшая великого визиря арнаутская пехота была полностью перебита, погибли многие аги, секретарь Кара-Мустафы и его слуга. Сам великий визирь желал смерти на поле брани, но не находил ее. Гвардейцы сами посадили его на коня, заставив покинуть место сражения. Время для ухода было как нельзя более подходящим, потому что в полночь в лагерь вторглись австрийские отряды, а поляки угрожали отрезать дорогу к мостам через речку Вену. Сейчас уже вся турецкая армия в панике уходила с поля битвы и из лагеря. Но упорное сопротивление отборных отрядов Кара-Мустафы в центре спасло значительную часть войска, дав ему возможность бежать. Таким образом, маневр Собеского не привел к полному окружению турок.

Король, видя визиря, обратившегося в бегство, отступавшего в тревоге и панике перед рыцарством, сверкал лишь радостно очами и дышал от благородного возбуждения. «Виктория!» — восклицал он.

Поздним вечером левое крыло войск союзников вошло в Вену и заняло турецкие окопы под городом, остальные отряды ворвались в лагерь неприятеля. В нем было обнаружено лишь 10 тысяч больных, раненых и покалеченных. Согласно турецким хронистам, союзники всех «в одно мгновенье посекли саблями». Зная методы ведения войны в XVII веке, это вполне кажется вероятным: турки во время похода на Вену и осады города совершили столько зверств, что все воины, особенно австрийские, пылали жаждой мести. В захваченном лагере были освобождены также тысячи людей, захваченных турками в плен за время всей компании.

«Прибегали тогда ко мне князья, как курфюрст баварский, обнимали меня за шею и целовали в губы, генералы же — и руки и ноги, что уж говорить о солдатах! — писал потом король жене. — Офицеры и все полки кавалерии и инфантерии кричали: «Ach, unser brawe Kenik!» (Ax, наш храбрый король!).

Тем временем великий визирь со своей свитой и святым знаменем Магомета через задние ворота лагеря уходил в сторону Яварина. Знамя Магомета спас один из военачальников сипахов, Осман-ага, который спрятал его за пазухой. «Также пешие и конные войска мусульманские, которые, бросив всю добычу, забрали только то, что было легким, удрученные и подавленные, последовали его примеру и поехали с ним, унося только головы и проливая кровавые слезы. Все сокровища великого визиря и все его вещи тоже остались в шатре, спасено было из них очень немного — только что поместилось за пазухой и под мышками. Остались на месте и достались людям, обреченным на пекло, также пушки малые и большие числом около трех сотен (фактически 117. — Л.П.), огромные запасы пороха, ядер и пуль, сокровища монаршие и шатер, служивший складом, — словом, все богатства, трофеи и ценные каменья, какие только были в лагере войск монарших».

Согласно Дефтердар-Сари-Мехмед-паше, в момент подхода союзников к шатру главного подскарбия[54] в нем находилось 102 кошелька денег, 16 собольих шуб, крытых парчой, а также 1190 халатов разных. Турки не смогли взять все с собой, поэтому значительная часть этих ценностей досталась победителям. После подсчета оказалось, что в лагере Кара-Мустафы было захвачено среди прочего 983 центнера пороха и 1500 центнеров свинца. В руки союзников попало также много турецких знамен, среди них и ошибочно считавшееся вначале знаменем Пророка.,

Потери турецкой стороны убитыми оценивались в 15 тысяч человек, что вполне возможно с учетом убитых разъяренными солдатами нескольких тысяч раненых и больных. Ничего удивительного, что Силахдар-Мехмед-ага написал: «Поражение и проигрыш — да убережет нас от них Аллах! — были преогромными, неудача такая, какой от образования (османского) государства никогда еще не случалось».

По сравнению с турецкими потери христианских войск были незначительными и составляли около 3500 убитыми и ранеными, в том числе 1300 поляков. Таким образом, они не превышали пяти процентов личного состава армии, пришедшей с помощью.

Поздним вечером Кара-Мустафа вместе со своей свитой добрался до императорского сада, в котором когда-то стоял шатер султана Сулеймана Великолепного. Здесь турки ошиблись дорогой и в темноте петляли целый час по разным тропинкам, пока наконец не зажгли единственный найденный у свиты факел и вышли на дорогу к Яварину. Другие отряды тоже блуждали в темноте в поисках дороги. Среди беглецов распространились слухи, что якобы трансильванцы, охраняющие мосты под Яварином, уничтожили переправы и отрезали дорогу к отступлению. Это еще больше увеличило панику. В действительности же гарнизоны Яварина и острова Комаром при известии о победе под Веной уничтожили мосты, а трансильванцы сохранили лояльность по отношению к туркам и отбросили нападавших, нанеся им значительный урон.