Вена, 1683 - Лешек Подхородецкий

Чтобы убедиться в возможности нанесения удара в незнакомой местности, он вначале поднял в атаку гусарскую хоругвь коронного стражника Михала Зброжка, а за ним несколько других хоругвей, гусарских и панцирных. Вот атака польских сил, увиденная глазами Джебеджи-Хасан-Эсири:

«Когда немного отдохнули, тогда из-за горы, из лесочка напротив левого крыла мусульманских сил, показались около трех тысяч панцирной польской конницы (в действительности только несколько сотен. — Л.П.) — все с красно-белыми флажками. Идя шагом, они заняли место перед всеми рядами. За ними появился такой же полк с бело-голубыми флажками, который встал в центре (их) строя, а потом показался еще такой же флажок черно-белый, который встал по другую сторону строя (черно-белые флажки принадлежали баварцам курфюрста Максимилиана II Эмануэля. — Л.П.). Тех и других разделяло расстояние примерно на мушкетный выстрел, и все были в панцирях. Кроме них начали из-за горы подтягиваться (еще другие) отряды конницы. Упоминаемые нами три полка закованной в железо и с (развевающимися) флажками польской конницы оставались чуть позади. Потом вся пехота вскочила на ноги, конница тоже заколыхалась, а когда заиграли в трубы и забили барабаны, когда развернули знамена, тогда с криками одни за другими двинулись вперед. Первый закованный в железо полк бросился на сайбан[52] пресветлейшего сердара. Против него двинулись и сошлись (в близком бою) левенды (отборные отряды) его милости благословенного сердара под командой серчешма[53], а также его дворцовые аги и придворные. Однако гяуры были все в железах, поэтому сабля там была непригодна, но опытные в боях герои от этого не растерялись. Каждый из них имел дубину или топор, поэтому они начали колотить гяуров по голове, лицу и рукам, а те, у кого не было такого оружия, своими саблями вспарывали животы их коней. Так милостью Аллаха вынудили их отступить, а большую часть положили потом или ранили».

Турки бросились в погоню за выходящими из атаки гусарами и панцрфной кавалерией, однако вскоре были остановлены немцами и поляками. Потери поляков действительно были значительными, они достигали четвертой части состава посланных для разведки хоругвей. Среди других погиб Станислав Потоцкий, галицкий староста. Однако смелое вторжение глубоко в боевые порядки турок, вплоть до места нахождения великого визиря, выполнило свою задачу. Оказалось, что характер местности годится для атаки, а неприятель не сможет оказать сопротивления этой начатой с горы массированной атаке кавалеристов.

Постепенно Кара-Мустафа собрал против поляков почти три четверти своей армии, оголив даже правое крыло, атакуемое австрийцами. Битва была уже практически выиграна союзниками, так как имперские войска, наступая вдоль рукава Дуная, должны были вытеснить врага за реку Вена и подойти к осажденной столице.

Собеский же не собирался останавливаться на этом успехе. Он хотел не только отбросить турок от Вены, но и окружить и уничтожить армию Кара-Мустафы. Великий визирь вовремя сориентировался в грозящей его силам опасности и старался любой ценой спасти по крайней мере часть своего войска. Осаждавшим Вену войскам он отдал приказ оставить свои позиции, и это в момент, когда уже все было готово к взрыву мин, подложенных под укрепления крепости. Однако неудача на поле битвы предрешила судьбу осады. Анатолийский, караманский и янованский бейлербеи со своими войсками и некоторые другие отряды оказывали сейчас в центре помощь визирю силами более десятка тысяч человек, прибывших на поле битвы из шанцев из-под Вены. Благодаря этому турецкая армия почти сравнялась с армией союзников по численности.

Кара-Мустафа собрал в центре и большую часть своей артиллерии, чтобы хотя бы на некоторое время оттянуть ожидаемое наступление имперских войск и дать своим войскам возможность спастись бегством. Стоявшей на левом фланге коннице он приказал контратаковать войска гетмана Яблоновского. Однако турки уже совсем пали духом, атаковали очень несмело и, натолкнувшись на сильный огонь драгун и артиллерии, почти сразу же отступили. Признаки паники были заметны на боевых позициях и во всем турецком лагере, куда украдкой сбегали солдаты, которые хватали свои трофеи и имущество и уходили в сторону Яварина. Многие янычары, до того осаждавшие Вену, вместо поддержки сил Кара-Мустафы на поле боя начали грабить лагерь, стремясь унести с собой как можно больше добычи.

Время шло к 17.00. Наступил решающий момент. Пехота и артиллерия союзников открыли по туркам сильный огонь из всех орудий и мушкетов. Лавина снарядов обрушилась на позиции врага, вызвав замешательство в его рядах. Под прикрытием огня начала готовиться к наступлению конница союзников. Гетман Яблоновский подъехал к королю. «Пусть мои гусары рассеют эти ряды!» — воскликнул он. «Пусть и королевские поскачут!» — ответил Собеский.

Гусары были уже готовы. Король вызвал к себе лидского и кшепицкого старосту Мончыньского и приказал идти с полком и захватить шатры визиря. Через минуту Ян III появился перед тяжелой кавалерией и, взмахнув жезлом, воскликнул: «Вперед во имя Господа!».

По этому сигналу наклонились вперед копья, а руки наездников крепко вцепились в узду своих коней, направляя их в самую гущу турецких рядов. Во главе тяжелой кавалерии мчался король Ян III, а при нем — гусарская хоругвь королевича Александра под командой поручника Зигмунта Збешховского. При звуках войсковой музыки «сам (король) поскакал так решительно, что быстрее gregarium juz agebat militem (чем обычный воин), и если до этого consilio (советом), то сейчас exemplo (примером) всех вдохновляя».

Подведя конницу к турецким позициям, Ян III остановился и вместе со своим штабом наблюдал за атакой. Тяжелая конница постепенно набирала скорость, а приблизившись к неприятелю, перешла в карьер и понеслась в бой как ураган. За нею с горы спустились панцирные хоругви и легкая кавалерия австрийцев и немцев. В течение нескольких минут на турецкое войско обрушилась почти 20-тысячная конница, в том числе 2500 гусар. Такой атаки Европа в своей истории еще не видела! Ни к чему оказался огонь турецких орудий и мушкетов. Удар был такой стремительный, что янычары и османские артиллеристы успели сделать только один залп. Через минуту конники союзников стремительно ворвались на турецкие позиции. Мчавшиеся впереди гусары схватились с сипахами насмерть, только у двадцати крылатых польских наездников остались целыми копья. Под натиском внезапной атаки союзников турецкие ряды лопнули как мыльный пузырь, а толпы мусульманских солдат в панике бросились бежать.

В середине боевых порядков еще держались отряды великого визиря, отделенные оврагом от войск союзников. «Участок в центре, на котором стоял пресветлейший сердар, оказался чем-то вроде бастиона или вершины, — писал Джебеджи-Хасан-Эсири. — (Великий визирь) приказал сыпать настоящий град ядер и пуль из пушек, мушкетов и ружей, но гяуры штурмовали и подходили с большой осмотрительностью. Когда приблизились они и собирались перейти через овраг на нашу сторону, бросились на них с воем, а положив многих на месте, отбросили назад. Однако же на нашей стороне против конницы стоял только один-единственный ряд пехоты, а когда гяуры сломали участок Ибрагим-паши (т.е. правый турецкий фланг. — Л.П.), она тоже бросила свое место и толпами побежала. При виде этого отступили и простые воины кавалерии, и левенды. При святом знамени остались тогда кроме военачальников, членов дивана и службы (сердара) очень немного простых воинов и левендов, а пехота и конница гяуров, занимающая пространство, вдоль и вширь равное почти часу дороги, подплывала и подходила, будто саранча. Потому все войско собралось тогда при святом знамени, но от (каждых) двадцати подчиненных (сердара) не осталось при нем (даже) пяти, потому как все бросили его и ушли. Всего при святом знамени осталось только пять или шесть тысяч человек».