Декоративка - Агата Грин

— Я один живу, — вдруг начал оправдываться мэнчи, почесывая бороду. — Чего мне одному надо-то? Утром вприкуску с молоком схомячу кусок-другой хлеба, и на охоту иду. Зверье у нас пуганое, знает, что такое охотник, исхитриться надо, чтобы с добычей домой вернуться. Млад что, он сам себе еду ищет, у меня не просит. А я как приду с охоты, сразу в деревню: продам дичь, и в едальню иду. Наемся досыта, посижу с людьми, побалакаю вдоволь — и домой, спать. Не привыкший я к гостям… ты, верно, думаешь, как так может быть, что в доме охотника мяса нет и жрать нечего?

— Ничего такого я не думаю. На тебя свалились две обузы, да и погода плохая была, так что ты не мог ходить на охоту, — сказала я, улыбаясь.

— Что за хитрая лыба? — с подозрением произнес мэнчи. — Не куплю я тебя, не проси!

— Почему нет? Я тебе совсем-совсем не нравлюсь? — улыбнулась я еще хитрее.

— Выгоню! — рявкнул Треден, пресекая флирт на корню, и покраснел. Пройдя мимо Зена, мэнчи опустил руку ему на лоб проверяя температуру, и, вздохнув, снова посмотрел на меня. — Худющие оба, белые, как тот снег… Накормить бы вас сытно хоть раз, напоследок.

Мой желудок еще раз согласно забурчал.

— Я в деревню, принесу чего-нибудь, — решил Треден, подгоняя Млада к двери. Надев шапку, мэнчи сказал: — Сядь к очагу ближе, отогрейся, Ирина. Я скоро.

Я не стала спрашивать, на какие средства он собирается купить нам еду, и, кивнув, пересела ближе к очагу. Мысль о том, что оставаться с Зеном наедине опасно, появилась в моей голове только когда Треден, выходя, плотно прикрыл за собой дверь. Я опасливо покосилась на желтоглазого — он мирно сопел.

Будем надеяться, так он и просопит до самого возвращения бородача.

Я протянула руки к огню. Огонь… Раньше, в другой жизни, он был для меня просто красивым символом, явлением, которое можно разнообразно запечатлеть в рисунках, но здесь, в тайге, в двенадцатом, отдаленном от центра империи ов-вене, он стал для меня могущественной силой, которая не просто дает свет, согревает в зимнюю стужу и позволяет готовить горячую пищу, но и наполняет душу трепетом.

«Странно, — подумала я, впадая в дремотное состояние. — В этом мире я вспоминаю про душу куда чаще, чем дома, и обыденные вещи приобретают здесь мистический флер: я уже не только лес и зиму, но и огонь обожествляю. Почему так происходит? Мой разум начинает отказываться строить логические цепочки и хочет просто верить в сверхъестественное? Или мои чувства и ощущения, отшлифованные холодом, голодом и болью, приобрели особую яркость?»

— Зачем? — раздалось позади.

Я вздрогнула и обернулась. Зен каким-то образом сумел бесшумно подняться с лежанки и подкрасться ко мне. Вид у него был совсем не сонный: требовательный ясный взгляд говорил сам за себя. Он не спал, притворялся, чтобы усыпить мою бдительность.

— Тебе нельзя вставать, — грозно сказала я, сумев быстро взять себя в руки. — Снова сознание потеряешь.

— То, что ты сделала там, у источника… зачем? — повторил мэнчи вопрос, не сдвинувшись с места. К моему величайшему сожалению, стоял он вполне уверенно, не покачиваясь, и ни за что не держась.

— Я думала, ты захлебнулся. Я хотела тебя спасти.

— Спасти… — промолвил Зен; огонь отражался в его глазах.

Протянув руку, мэнчи схватил меня за шаль и подтолкнул к стене и, прижав меня к ней рукой, навис надо мной. Мое воображение снова разошлось: показалось, что в доме стало темнее… и жарче. Как в преисподней.

Несмотря на то, что Зен не делал мне больно, просто смотрел, я всем своим существом считывала его решимость убить меня прямо здесь, сейчас, в доме Тредена, если я сделаю что-то не так, дам ему хоть малейший повод. Иронично, что ладонь Зена оказалась как раз на моей левой груди, точно над сердцем, которое, испугавшись столь серьезной угрозы, разогналось в бешеном ритме.

— Ты объяснишь мне все, — проговорил он напряженно, — но если я услышу хоть слово лжи, то пойду против закона, и на одну декоративку в империи станет меньше. Зачем ты сделала это?

Я ни мгновения не размышляла о том, правду мне ответить или ложь. Набрав побольше воздуха в легкие, чтобы вразумительно ответить, я сказала:

— Я думала, ты нахлебался воды. Вытащив тебя, я начала делать тебе искусственное дыхание. Это когда в рот наглотавшемуся воды человеку вдыхают воздух, чтобы он очнулся… Я не понимаю, что тебя так возмутило. Я просто хотела тебя спасти.

Не знаю, что убедило Зена в том, что я не лгу: мой голос или сердце, трепыхающееся рыбкой под его ладонью, но он принял мой ответ и убрал руку с моей груди.

— Дикарка… темная голова… — выругался он под нос. — Явилась из самой задницы мира и еще многого не знаешь. Только это тебя спасло.

Зен тяжело, словно силы разом его оставили, дошел до лавки и опустился на нее. Лицо мэнчи стало серым, руки задрожали. Меня мороз по коже пробрал, когда я осознала, что если бы мой ответ показался Зену неубедительным, он бы без сомнений меня убил — он готовился к этому, воззвал ко всем ресурсам своего ослабленного тела! В очередной раз я оказалась на волосок от смерти.

— Я сделала что-то ужасное по вашим законам? — осторожно спросила я.

— Ты повторила знак власти мэзы. Касаясь губами губ мужчины или мэнчи, мэза объявляет его своим рабом. Это священный ритуал Мэзавы и самое страшное унижение для имперца. Унижение, которое можно смыть только кровью мэзы.

Унижение, которое можно смыть только кровью мэзы… Я прикусила язык, чтобы не сказать ничего такого, что могло бы расстроить Зена еще больше. Хотя куда еще больше? Я не просто нанесла ему страшное оскорбление, но еще и показала, что использую ритуалы Мэзавы. Пожалуй, любой имперец, а не только Зен, взбесился бы и прирезал меня на месте за такое.

— Клянусь, я не знала…

— Поэтому ты жива. А еще потому, — добавил со зловещей ухмылкой Зен, — что никто этого не видел.

— Даже если бы увидел, я не мэза, а декоративка, — дрожащим голосом произнесла я. — Дикарка темная, в законах несведущая. Какой с меня спрос?

— Несведущая… но вела себя как сведущая. Ты была сверху. Это часть ритуала: быть сверху того, кого принимаешь в свои рабы.

Судя по голосу, Зен всерьез подумывал о том, что страшное оскорбление все-таки надо смыть моей кровью.

— Так убей меня! — предложила я звенящим от эмоций голосом, и развела руки в стороны. — Я все равно никогда не впишусь в вашу империю! А ты хочешь меня убить, я знаю! Треден не осудит тебя! Никто не осудит!

— Не-е-е-ет, — задумчиво протянул Зен. — Если я тебя убью, кто вернет мне золото?

— Золото? — растерянно повторила я.

— Да, золото. Ты не избавишься от меня, не заплатив по долгам, Ирина. Я куплю тебя снова или выиграю, пока не вернешь золото.

— У тебя нет денег, чтобы меня купить! — сказала я, всей душой надеясь на это, но интуиция и лицо Зена подсказали, что деньги у этого желтоглазого все-таки имеются. Меня перекосило от осознания, что я снова могу стать собственностью этого нехорошего, мягко говоря, человека.