Авантюристка - Кэрол Нелсон Дуглас

– Если вы не считаете себя обязанной поддерживать мужа, зачем же вы и ваша подруга пошли в «Белую птицу»? Разве вы не знали, что это за место? Дом свиданий, так ведь его называют?

– Нет! Я не знала, куда мы идем!

Джерсовый ткнул ножом в воротник Годфри. К счастью, он – воротник, разумеется, – был достаточно накрахмален.

– Скажите на милость, какая сволочь додумается потащить собственную жену и другую с виду уважаемую женщину в подобное место? Да и девушку тоже!

То, как Джерсовый описал Ирен, – «с виду уважаемая» – привело меня в возмущение. К тому же в голову мне пришла замечательная мысль, и я не дала Годфри вставить слово:

– Так вы, сэр, считаете себя другом Луизы Монпансье!

Мужчина задумался.

– В жизни мы с ней не встречались.

– Так зачем же вы мстите тем, кто не причинил ей вреда? – спросил Годфри с подобающей юристу жаждой справедливости.

– Как же! – Нож просвистел в миллиметре от кадыка адвоката. Поезд сильно трясло, а угрозы мерзавца становились все опаснее – казалось, еще чуть-чуть, и Годфри несдобровать. – Сначала вы тащите ее в этот гадкий дом – знаю не понаслышке, самому приходилось в таких ночевать, – и имеете наглость позвать туда жену и еще одну леди. Потом увозите девушку в экипаже. Проходит день-два, и мадемуазель бесследно исчезает! Мы потратили на нее уйму времени и просто так ее вам не отдадим!

– Не отдадите, значит? – прогремел Годфри, задыхаясь от праведного гнева. К слову, подобными эмоциями нередко сопровождались его блестящие выступления в суде. Жаль, что наши компаньоны не носили белых париков из конского волоса и не подчинялись английской юрисдикции. – Вы хоть представляете себе, что мы чувствуем? В тот день я насилу вызволил эту девушку из ледяной хватки смерти. Конечно же, я повел ее в ближайшее укрытие! Она промокла до нитки, обезумела, но, если бы я обратился в полицию, все узнали бы о том, что она пыталась покончить с собой! Естественно, я попросил… жену и ее подругу помочь мне спасти Луизу! Разве это дает вам повод в чем-то меня упрекать?

– Значит, вы не хотели над ней надругаться?

– Боже упаси! – Годфри сузил глаза до стальных щелочек. Заметив, что нашего похитителя снедают сомнения, он воспользовался заминкой: – И откуда вы знаете об этом происшествии? Вы видели, как Луиза бросилась в Сену? Вы следили за ней? Зачем? Знаете ли вы, почему она хотела расстаться с жизнью?

– Не иначе, чтобы спастись от вас. – Джерсовый решил стоять на своем. – Дядя так беспокоился, что даже велел слуге за ней следить. Да все мы за нее волновались, чего уж там. Вы, значит, уводите ее в то злачное место, и вдруг – опля! – ее и след простыл! Утонула, как камень, да еще и в собственном пруду. Мы вложили в нее немало денег! Если мы потеряли их из-за вас, мне не останется ничего иного, кроме как вскрыть ваши карманы…

– Сэр! – перебила я.

Джерсовый и Годфри посмотрели на меня как на сумасшедшую. Воцарилась тишина, в корзине вновь что-то зашуршало, и она затряслась, словно ее колотил озноб. Индус осклабился, отчего стал заметен извилистый шрам, тянувшийся от виска до подбородка. Я присмотрелась: отметина имела форму буквы «S», прямо как татуировка! Если бы рубец был чуть более рельефным, он походил бы на… змею.

– Сэр! – повторила я, пытаясь отвлечь Джерсового, чтобы тот перестал угрожать Годфри. – Судя по всему, вы мните себя голландским дядюшкой[35]?

– Голландцы тут ни при чем, леди! Вот уж кого не найдешь в нашей Кварте, так это голландцев.

Я всеми силами пыталась подобрать более подходящее выражение и наконец – Господи помилуй! – сообразила:

– Осмелюсь предположить, сэр, что вы со своим… – корзина рядом со мной угрожающе дернулась, – компаньоном являетесь тайными друзьями Луизы. Образно выражаясь, ангелами-хранителями.

Употреблять столь возвышенное – да притом папистское – выражение по отношению к сим безобразным созданиям казалось мне сущим святотатством, но ведь известно, что Бог радуется о всякой заблудшей овце. Надеюсь, Всевышний будет милостив и к язычнику-индусу, прятавшему в корзине нечто совсем непохожее на невинного ягненка.

– Ангелы-хранители? – хохотнул Джерсовый. – Может, и так. Мы с Сингхом уже много лет отстаиваем ее интересы.

– Как… мило. – Джерсовый был так заинтригован моим вопросом, что опустил нож чуть ниже. – Уверяю вас, мы не желали ей зла, не причинили зла и не хотим причинить!

– «Не хотим»?

В пылу страстей я опрометчиво употребила настоящее время, и это не ускользнуло от внимания подлеца. Я тотчас прикусила язык, осознавая досадную промашку.

– Мы полагаем, Луиза жива, – спокойно объяснил Годфри. – Хотя полиция Парижа считает ее умершей.

Он подождал, пока Джерсовый не опустит нож, и только тогда продолжил:

– Мне все ясно. Вы со своим сообщником похитили Луизу и насильно сделали ей татуировку, после чего бросили ее на произвол судьбы. Бедняжка очнулась и тотчас увидела, сколь жуткая перемена произошла с ее невинным телом. Почему же вы не вытащили ее из реки, в которую она бросилась после вашего злодеяния? Зачем оставили ее мне?

– Мы ее потеряли, – угрюмо произнес Джерсовый. – Стало быть, она хотела утопиться? Я совсем отчаялся. Мы видели, как вы затащили ее, мокрую, в то злачное место. Потом приехали две леди. Дальше, значит, иду я к дому Монпансье, а там кишмя кишат полицейские. Соседи говорят, что Луиза утонула в пруду. Я и решил, что она, прямо как ее папаша, покончила с собой, после того что вы с ней сделали.

– Боже правый! Да разве вы не понимаете, что это из-за вас и вашей гадкой татуировки она бросилась в реку? Не окажись меня рядом, бедняжка бы утонула!

– А…

В исполнении Джерсового мое любимое междометие приобретало несколько иное звучание. Хитрая морщинистая физиономия сделалась похожей на овечью. Вряд ли подобное создание понравится Всевышнему, рассудила я.

Между тем злодей продолжал:

– Мы сделали ей укол, и девчонка заснула. Не могла она ничего почувствовать. У Сингха золотые руки! Когда он меня колол, я и не заметил, а ведь был трезв! С чего это Луиза решила свести счеты с жизнью из-за какой-то татуировки? Она же красивая! Сингх рисует первоклассно. Художник из него хоть куда! И завитушки на зависть. Ну да, у Луизы и папаша был унылый. Сам себя и прикончил, так ведь? Особенно…

– Любезный мой сэр! – перебила я, вложив в это вежливое, деликатное обращение, которого мерзавец не заслужил, максимум презрения и недоверия. – Вы представляете, что почувствовала хрупкая, легкоранимая девушка, выросшая в благовоспитанной семье, когда вы ее похитили? Да она оцепенела от ужаса! Подумали ли вы о том, каково ей будет очнуться в незнакомом месте, ничего не помня, и увидеть, что одежда ее растрепана, а на ее доселе непорочной плоти сверкает омерзительная метка? Как она смогла бы объяснить все это любящей тете? Служанке, помогающей ей одеваться? Строгому дяде, опекуну? Вы, сэр, – несведущий и грубый человек, столь же некультурный, сколь ваш друг язычник, демонстрирующий нам свои грязные ноги!