Игры в песочнице, или Стратегия соблазнителя - Кристоф Дюшатле
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Через пару минут Вероника должна постучать в дверь. Прозвучал сигнал домофона, и я ответил, потому что, в сущности, я воспитанный человек. Теперь я слышу, как движется лифт и как он останавливается на нашем этаже… Луна держит меня за руку. Переговоры длились целый месяц. Впервые я буду знакомить свою подружку с дочерью. Вероника настояла: «Я хочу познакомиться с Луной, чтобы лучше узнать тебя».
Незадолго до этого друзья прожужжали мне все уши: «Осторожно, ты уверен, что у тебя серьезно с Вероникой? Подумай, прежде чем предпринять что бы то ни было». Я и сам не знаю, серьезно это или нет, ничего не понимаю в этой суете. И никто еще пока не придумал конкретного образа действия на тему «Хаос, объясненный невеждам».
Цель этой встречи незначительна по сравнению с глобальными проблемами, притаившимися за видимой стороной вещей. Но для меня, опытного отца, эта цель вполне оправданна: я хочу понять, каким образом могут сосуществовать близкие люди, как найти относительный компромисс, который впоследствии может быть пересмотрен.
Уже за два-три дня до встречи Луна начала задавать мне многочисленные коварные вопросы, например: «Скажи, папа, а как ты любишь Веронику, больше или меньше меня?» Напрасно я старался объяснить всю абсурдность такой иерархии в любви. Как доказать ребенку, что речь идет о чем-то неисчисляемом, что не может быть подвергнуто никакой классификации? Но теория часто оказывается бессильной перед эмоциями. Стоит лишь посмотреть на печальное личико моей дочурки при упоминании о Веронике, как мое сердце отца сжимается от боли.
Настойчиво звонят в дверь. Я открываю.
— Здравствуй, Вероника.
— Привет! Как дела? Ку-ку, Луна! Твой папа мне много о тебе рассказывал. Рада с тобой познакомиться. Как здесь жарко! Вы не хотите открыть окно? В метро было столько народа, и новые туфли мне жмут. Я натерла себе волдыри. Представляешь, у меня украли велосипед, который принадлежит моему бывшему. Он одолжил мне его на пару дней. Теперь впадет в истерику, когда я сообщу ему эту чудную новость. Но я же не виновата! Держи, Луна, вот твой подарок.
— Спасибо, — говорит Луна, ощупывая сверток.
Упаковка снята, и вот появляется обложка книги «Кирику и Колдунья».
— Тебе нравится?
— Да, я смотрела фильм.
— А песенку запомнила?
Луна начинает напевать:
— Кирику ростом не вышел, но зато смельчак…
— Здорово ты поешь, — замечает Вероника. (Это не так: у Луны совсем нет слуха.)
— Когда мой отец был маленький, — вдруг сообщает Луна, — он жил в Африке. Мой папа — африканец. Он очень сильный и занимается магией.
— Фантастика!
— И он уже купил мне книжку про Кирику.
Вероника бросает на меня мрачный взгляд. Кажется, она спрашивала моего совета, выбирая эту книгу, а я дал ей совершенно неверную рекомендацию. Мне была задана головомойка, да и церемония вручения подарка не удалась.
Луна уходит в свою комнату. Добрых пятнадцать минут уговариваю ее с нами поужинать.
За столом смущение усиливается. Стоит Веронике слегка приблизиться ко мне, как Луна расстреливает ее взглядом — реактивный снаряд с бронебойной головкой. Переход от дуэта к трио похож на маневр, требующий сложного стратегического плана. Вероника удивлена, но она все-таки осмеливается поцеловать меня в губы на глазах у Луны. Потом она гладит меня по волосам и громко произносит:
— Он — мой любимый!
Луна краснеет. Ерзая на стуле, она пускается в нескончаемые рассуждения, ее бессознательное начало обнажается, она рассказывает о своей жизни, о своих страхах, своих мечтах, верованиях с необыкновенной поэтической интонацией. Но бессвязность ее речи, несмотря на красоту, меня обескураживает. Я принимаю ее в свои объятия, чтобы успокоить. Вероника прощается с нами, берет свою сумочку и уходит, больше не сказав ни слова. А на следующий день истерический разговор по телефону служит завершением нашей встречи. Вероника исчезает из моей жизни.
Недавно, движимый любопытством, после ревизии своих воспоминаний, я решаюсь ей позвонить. Оказывается, она беременна, без работы, живет в стесненных условиях с каким-то актером, который только что окончил курсы у Флориана.
Кому: [email protected]
Здравствуй, Матье!
Ты, наверное, удивишься, обнаружив мое послание. Я узнал твой имейл в профсоюзе отцов-холостяков. Мое имя тебе ни о чем не скажет. Думаю, ты его давно забыл. Но, если я тебе скажу, что люблю носить розовые галстуки, ты меня вспомнишь.
У меня все характерные признаки психопата, но верь мне: я — здоров. Просто я сразу испытал по отношению к тебе симпатию. Я прочитал твои мысли. А я хороший читатель. Я больше могу прочитать в душе человека, чем в книге. Хотя, впрочем, это одно и то же.
Я никогда за тобой не следил. Просто наши пути пересеклись. Парк Монсо. Случайность тоже имеет свою логику. Я не желаю тебе ни добра, ни зла. Я просто сказал, что тебе надо заплатить должок. Моральный долг, самый деликатный из всех долгов. Это не религиозная рекомендация, тем более что я атеист.
Какой долг я имею в виду? Думаю, ты хотел бы это знать. Ты все еще не понял, а между тем это совсем просто. Как в «Похищенном письме» Эдгара По: вещь, которую ищешь, лежит на самом видном месте. Этот долг — цена, которую ты должен заплатить, чтобы почувствовать себя свободным и направить свою жизнь по пути к успеху. Речь идет об избавлении от балласта, об освобождении. Вероятно, тебе это кажется туманным. Это нормально. Иногда действительности требуется время, чтобы принять рациональную форму, во всяком случае, приемлемую. Мир изменяется в зависимости от того, каким мы хотим его видеть, не так ли?
Моя жена никогда не возвращалась. И я знаю, что она никогда не вернется. Я долго ждал, чтобы это понять. Потом мне удалось избавиться от этого груза. Тебе тоже надо отказаться от ловушки саморазрушения. Последние месяцы были для тебя нелегкими. Я встретился с Элоди. Она мне все рассказала. Извечный круг… тебе удалось из него выйти. Она была очень спокойная. Насколько я знаю, ей так и не удалось разыскать своего отца. Трудно предположить, что она еще долго будет жить с этой неопределенностью. Когда-нибудь, возможно, мы об этом поговорим. До встречи.
Стою у входа в госпиталь Сен-Луи. Созерцаю черепичные крыши. Ослабляю мышцы рук, ног, захожу за ограду, опираясь на костыли. Потный как мышь.
Во время матча по регби против команды надзирателей тюрьмы Френ три бугая врезались в меня с разбегу. Мое имя, наверное, стояло в начале составленного ими черного списка. Моя лодыжка сломалась, все остальное выдержало, мне чудом удалось избежать худшего, как и приезда машины «скорой помощи» с сиреной и мигалкой.
