Да не судимы будете - Надежда Черкасова

Нужно торопиться, ведь рано или поздно хозяйка дома вернется и встреча с ней нежелательна. Но уходить просто так Вере не хотелось. Она включила компьютер и порылась в нем, но, чтобы как следует разобраться с начинкой, времени требуется куда больше, чем его имеется у Веры.

И она сделала то, чего не сделать просто не могла — написала записку: «Я знаю — это ты меня убила! Я скоро приду за тобой! Жди меня каждую секунду!»

Текст, конечно, ужасно глупый, но другой в разгоряченную голову просто не мог прийти. Вера догадывалась, что это смахивает на угрозу, но успокаивало одно: Никонова вряд ли захочет кому бы то ни было показывать записку без пояснения ее смысла. Оставив творение растерянного ума на кухонном столе, она вышла через черный ход, захлопнув за собой дверь. Проверила, заперто ли, и с сознанием выполненного долга поплелась в свое временное прибежище.

А что еще она могла сделать? Если Никонова и в самом деле — не приведи господи! — убила Макса, то вряд ли она стала бы держать его в доме. Уже избавилась бы от тела, отвезла куда-нибудь, где его никто не найдет.

«Бедный Макс, неужели тебя и в самом деле нет в живых?!» — подумала Вера и расплакалась. От жалости к Максу, к Анастасии Львовне и к самой себе, такой несчастной и неустроенной в этой запутанной жизни.

Алла вернулась только под утро. Она гнала машину, надеясь поймать коварного Дениса, но того и след простыл. Долго искала его за мостом, вблизи егерского тупика, сигналила, требуя открыть ворота, но там, видимо, никого не было. И неизвестно, куда исчез «Мерседес»? Ну не растворился же он в тумане, на самом-то деле!

Уставшая и злая, готовая растерзать и выместить гнев на любом встречном-поперечном, несолоно хлебавши решила вернуться в дачное поселение. Но, не доехав нескольких километров, «Ниссан» занесло, и он сорвался в кювет. С трудом выбравшись наружу, Алла удостоверилась, что проколола колесо. Чертыхаясь и проклиная Дениса, отправилась в поселение пешком. Пока дошла до шлагбаума, стерев ноги до мозолей, пока организовала спасение своей дорогущей машины, ночь почти закончилась.

Измученная до изнеможения и отупевшая от боли, Алла наконец добралась до дома, цела и почти невредима, на собственной машине, за рулем которой сидел охранник, поменявший колесо и выехавший благополучно из кювета. Не раздеваясь, упала на кровать и провалилась в тревожное забытье.

Утром встала разбитая, с опухшими ногами, синяками по всему телу, помятым лицом и мешками под глазами. Ощущение такое, словно ее били, причем ногами. Долго отмокала в ванной, пытаясь расслабиться, и ей, в конце концов, это удалось.

Алла даже почувствовала зверский аппетит, что означало только одно — она жива, и ее прекрасная жизнь, несмотря ни на что, продолжается! Однако не успела спуститься на первый этаж, застыла в онемении на последней ступеньке, так как перед ее взором предстала удручающая картина: от черного хода через весь холл до самой кухни тянулись грязные земляные следы. Алла осторожно, пытаясь вдоль стены обойти очередные пакостные проделки Дениса, пробралась в кухню и увидела ожидаемое: дверь холодильника распахнута, продукты разбросаны по истоптанном полу.

Какой же все-таки свинтус этот Денис! А она еще строила на его счет какие-то планы. Ну никак, подлец, не угомонится. Неужели и в самом деле думает, что Аллу так просто напугать байками о ходячих мертвецах?

Она взглянула на стол и увидела записку. А это еще что за новость? От дурного предчувствия у Аллы подгибались колени, и она присела к столу. Записка трепетала в дрожащих руках, и Алла никак не могла сразу прочесть ее. Но прочтя, все равно не уловила сути написанного. Ей даже пришлось перечитать записку несколько раз, пока до нее дошло, что послание является прямой угрозой ее жизни.

По мере того как она осознавала намерение автора расправиться с ней, лицо Аллы бледнело, а глаза наливались кровью ненависти и решимости уничтожить Дениса, перешедшего все грани дозволенного. Одно дело — мошенничество и даже желание подвести Аллу под статью, но совсем другое — считать ее круглой идиоткой и пытаться навязать мысли о некой сверхъестественной потусторонней субстанции, способной мстить за безвинно загубленную душу.

Ну все, даже ангельскому терпению Аллы пришел конец! Ее охватила ярость сумасшедшего, вырвавшегося наконец из заточения.

На изгаженный пол полетела посуда, кастрюли, сковороды. Перебив все, что нашлось в кухне, Алла перешла в гостиную. Ее взгляд остановился на витрине шкафа, за стеклами которого сверкал парадным блеском антикварный фарфоровый сервиз музейной ценности, уникальный и высокохудожественный, расписанный вручную.

Она когда-то приобрела его на знаменитом аукционе за границей и берегла как зеницу ока, не пользуясь им даже по праздникам. Подобный шедевр в стиле барокко годился разве что для царских палат.

На пол летели тарелки, соусницы, скульптурные нереиды, супницы, кольца для салфеток, бонбоньерки, подставки для фруктов, графины и подсвечники, а также вазы для цветов и фарфоровые украшения для центра стола в виде человеческих фигурок, церкви, домиков и еще много всякой всячины. У Аллы была возможность разгуляться, ведь сервиз состоял из трехсот предметов. И каждый издавал свой неповторимый перезвон.

Эта чудесная фарфоровая симфония звучала до тех пор, пока оставался цел хоть один предмет из баснословно дорогущего сервиза. Грохот битой посуды отождествлялся Аллой с овацией для сумасшедшего и признанием его неповторимой игры. И стоило покончить с последней реликвией, как Алла почувствовала полное отпущение ситуации, после чего наступило долгожданное умиротворение.

Оглядев поле битвы, осталась довольна. Даже аппетит появился.

Не обращая внимания на чудовищный хаос, принялась готовить еду, которая теперь стала для нее единственным источником энергии и спокойствия. И чем больше разных вкусностей, тем лучше. Усмирив желудок, а заодно и нервы обильным застольем, поднялась в спальню, уцелевшую от нашествия вандала, и прилегла в ожидании незнакомки, что звонила вчера и предлагала свои услуги, так как справиться самостоятельно с уборкой этих авгиевых конюшен Алла даже не надеялась.

Вера прошла через грязный холл, удивляясь, когда это Никонова успела испачкать полы, но, увидев чудовищный бардак на кухне и в гостиной, так и осталась стоять на пороге в недоумении. Что здесь стряслось — разве что Мамай прошел?!

— Вера, вы только не удивляйтесь, — тяжело вздохнула Никонова. — Не знаю, как бомжи ухитрились влезть в дом с самыми современнейшими надежнейшими замками на дверях, но результат их посещения налицо.

«Ну да, те самые бомжи, которых ты оставила без крова, — невольно подумала Вера. — Сколько же у тебя врагов! Неужели ты совсем ослепла? Или надеешься спрятаться за судейской мантией?»

— Может, вам обратиться в полицию? Это же форменное безобразие. Да за такое нужно наказывать!

— Не спорю. Даже сажать. Но я и сама немного виновата, что оставила дверь черного хода незапертой. Впредь буду осторожнее. А в полицию уже обратилась: сказала, что видела на территории дачных участков подозрительных личностей. Они обязательно примут соответствующие меры. Надеюсь, вам по силам справиться с подобным глумлением над приличным жилищем? — Никонова с сомнением разглядывала слишком разговорившуюся помощницу, перед которой невольно пришлось оправдываться.