Homo Roboticus? Люди и машины в поисках взаимопонимания - Джон Маркофф

Исследователи не сразу определились с названием проекта. «Мы целый месяц ломали головы, пытаясь подобрать хорошее название, перебрали все, начиная с греческих имен, а потом кто-то сказал: "Посмотрите, он все время трясется и движется, назовем его Shakey[10]"», – вспоминал Харт{83}.

В конечном итоге Розен стал основным получателем средств от Агентства по перспективным оборонным исследовательским разработкам, но еще до этого он наткнулся на еще один источник финансирования, также в военных структурах. Как-то ему удалось добиться аудиенции у одной из немногих занимавших высокое положение в Пентагоне женщин, математика Рут Дэвис. Когда Розен сообщил ей, что хочет построить умную машину, она воскликнула: «Вы хотите сказать, что она может быть часовым? Можно ли использовать ее вместо солдата?» Розен признался, что, по его мнению, роботы-солдаты вряд ли появятся в скором будущем, но он хочет начать проверку необходимых для этого решений в области машинного зрения, планирования, решения проблем и распознавания речи. Дэвис загорелась идеей и выделила деньги.

Shakey имел ключевое значение как один из немногих крупных проектов 1960-х гг. в области искусственного интеллекта, вызвавших взрывной рост интереса к этой сфере и давших результаты, которые будут актуальны в течение многих десятилетий. Сегодня ДНК Shakey можно найти во всем: от складского робота Kiva и беспилотного автомобиля Google до интеллектуального помощника Siri компании Apple. Он не только обеспечил подготовку первого поколения исследователей, но и впервые высветил технические и моральные проблемы, до сих пор определяющие пределы и потенциал искусственного интеллекта и робототехники.

Многие считали Shakey образом будущего искусственного интеллекта. В ноябре 1970 г. журнал Life писал об этой машине, как о чем-то гораздо большем, чем она в действительности была. История о ней соседствовала с заглавной статьей номера об общежитии колледжа с совместным обучением, рекламой полноприводных автомобилей и 11-дюймового телевизора Sony. Рассказ репортера Брэда Дарраха о возможностях Shakey был крайне вольным в стремлении справиться со сложностями нарождающейся машинной эпохи. Он, конечно, отмечал, что машинам пока далеко до сложных эмоциональных реакций вроде оргазма у человека, но в целом статья дышала оптимизмом, царившим тогда в сообществе робототехников.

Исследователям SRI, включая Розена и его помощников Питера Харта и Берта Рафаэля, очень не понравилось, что Shakey приписывалась способность свободно двигаться по коридорам лаборатории быстрее человека, задерживаясь лишь у дверей, и размышлять, подобно человеку, об окружающем мире. Как говорил Рафаэль, это описание особенно раздражало, поскольку во время визита Дарраха робот находился в нерабочем состоянии. В тот момент его подключали к новому управляющему компьютеру{84}.

Пионер исследований в области искусственного интеллекта Марвин Мински возмущался больше всех и написал длинное опровержение, обвиняя Дарраха в подтасовке цитат. Например, Мински якобы сказал, что человеческий мозг всего лишь компьютер, сделанный из «мяса». Но больше всего он был недоволен приписыванием следующего высказывания: «В течение трех – восьми лет у нас будет машина с интеллектом среднего человека. Я имею в виду машину, которая сможет читать Шекспира, менять масло в автомобиле, вести офисные интриги, шутить и драться. К этому времени машина начнет сама учиться с фантастической скоростью. За несколько месяцев она достигнет уровня гения, а еще через несколько месяцев ее возможности станут безграничными»{85}. Сегодня тревоги Дарраха кажутся почти странными. Случайно ли, намеренно ли, он фактически говорил, что раньше или позже (а ему определенно хотелось уверить читателя, что это случится раньше) обществу придется решать, как оно будет жить со своим кибернетическим потомком.

Несмотря на искаженное представление Shakey в прессе, два года спустя в докладе на конференции по техническим вычислениям и робототехнике в Бостоне Розен обратился к поднятой Даррахом теме. Он отвергал идею полностью автоматизированного «безлюдного предприятия» в «следующем поколении» в основном из-за социальных и экономических последствий и предсказывал появление к концу 1970-х гг. производственных и обслуживающих роботов (под контролем человека), которые устранят повторяющиеся операции и тяжелую работу. Процесс роботизации, по его мнению, повлечет за собой новую волну технологической безработицы, и обществу придется пересматривать такие вопросы, как продолжительность рабочей недели, пенсионный возраст и стаж{86}.

Больше пяти лет исследователи SRI занимались разработкой, которая формально преподносилась как чистый эксперимент с искусственным интеллектом. Проект, однако, финансировался Пентагоном, у которого были свой интерес и надежда на создание боевого робота, способного отслеживать противника без риска для жизни американских солдат или солдат союзников. Shakey не только положил начало современным исследованиям в области искусственного интеллекта и проектам по расширению возможностей человека, он был также предшественником дронов военного назначения, которые сейчас патрулируют небо над Афганистаном, Ираком, Сирией и в других местах.

Shakey – яркий пример миграции на Запад исследований в области компьютеров и искусственного интеллекта в 1960-х гг. Хотя Дуглас Энгельбарт, проект которого осуществлялся в лаборатории на другой стороне здания, родился на Западном побережье, многие были мигрантами. Начало искусственному интеллекту, как области исследований, было положено во время летней конференции 1956 г. в Дартмутском колледже, где работал молодой преподаватель математики Джон Маккарти. Маккарти родился в 1927 г. в Бостоне в семье ирландского католика и литовской еврейки, активных членов Коммунистической партии США. Его родители были интеллектуалами, и мать не сомневалась, что ее дети смогут добиться всего, чего захотят. В 12 лет Маккарти наткнулся на книгу Эрика Темпла Белла «Творцы математики» (Men of Mathematics), которая помогла определиться с карьерой многим лучшим и ярчайшим ученым эпохи, включая Фримена Дайсона и Станислава Улама. В старших классах школы Маккарти считался математическим гением, а потому решил поступать только в Калифорнийский технологический институт, где Темпл Белл был профессором. Впоследствии он называл это чистой «самонадеянностью». В заявлении Маккарти обозначил свои планы одной фразой: «Я намерен стать профессором математики». Книга Белла дала ему реалистичное представление о выбранном пути. Маккарти считал, что главной наградой математику является качество его исследований, и жаждал стать интеллектуалом, добившимся всего своими силами.