Наваждение. Проклятье инквизитора - Юлия Цыпленкова

Но теперь магам жить стало еще сложней… Правила существования одаренных ужесточились. Магия была признана опасной силой, и каждый ее носитель, если желал мирно существовать, обязан был пройти регистрацию в Службе учета одаренных, надеть браслет-ограничитель, и сообщать в Службу, если собирался покинуть место своей регистрации. Были усовершенствованы и браслеты, они стали несъемными. Но если все-таки магу удавалось избавиться от ограничителя, об этом становилось известно в Королевской службе учета, где хранились кристаллы, соединенные с браслетами. Маг использовал силу, кристалл начинал светиться, маг умирал – кристалл угасал. Маг снял ограничитель – кристалл менял цвет, указывая, кто решил выйти из-под надзора. И такими занимались уже инквизиторы. Снять браслет было преступлением, и наказание предусматривалось только одно – смерть. От потенциальной угрозы избавлялись без жалости.

Инквизиция разыскивала отступников и тех, кто намеренно избегал регистрации в Службе учета. Такие маги считались опасными, и на то имелись веские основания. Повторения известных событий никто не желал. Их разыскивали, объявляли приговор и казнили. Причины, по которым маг отказался пройти регистрацию, не рассматривали, и уверения в том, что он не враг существующему порядку, оставались не услышанными. Закон был широко известен во всех государствах, и правила существования едины для всех. Инквизиция изначально была карающим органом, ради этого основана и продолжала свое существование. Наказанию подвергались и не одаренные, кто осмеливался помогать или пользоваться услугами «отступников» – как стали именовать свободных носителей Силы.

– Если я надену браслет, я же останусь простой знахаркой! – кричала как-то пойманная Виллором ведьма. – Ни один заговор…

– Ни приворот, ни проклятье, ни порча тебе будут недоступны, – понимающе кивнул в ответ шейд. – Что дурного в том, чтобы быть знахаркой и помогать тем, кому нужны твои знания?

– Знания! – воскликнула женщина. – Что толку в знаниях, когда во мне есть дар, а я не могу им воспользоваться? Надеть браслет – это словно лишиться ног!

– Безногие могут жить, – сухо ответил Виллор.

– Но что это за жизнь?!

– И все-таки жизнь, а тебя ждет смерть. Скажи мне, ведьма, ты счастлива, зная, что умираешь, обладая своим даром? – Она судорожно вздохнула, кажется, только сейчас понимая, что игра закончилась. Умирать никто не хотел. На краю могилы не оставалось тех, кто гордо вскидывал голову и без страха смотрел в глаза палача. Шейд усмехнулся без всякого веселья, глядя, как бледность разливается по лицу ведьмы, и коротко велел воинам, сопровождавшим его: – Исполняйте.

Они все верили, что смогут скрываться до самой старости, думали, что хитрей охотников, идущих по следу, но попадались в расставленные силки и заканчивали свой бессмысленный бег, отдавая жизнь за возможность быть чуть сильней, чем их собратья, жившие в ладу с законом. Кто раньше, кто позже, но отступившие от требований закона приходили к положенному итогу. Тот, кто не желал надевать ограничитель и хотел, свободно дожить до старости, покидал Антар, чтобы переселиться в государства, где не было инквизиторов и закона, которому они служили. Впрочем, и на землях, о которых грезили свободные маги, их не ждал радушный прием. Надзор существовал везде, разнились лишь его условия. Пришлым позволяли остаться при условии, что они наденут браслет. Многие соглашались, потому что это был прежний ограничитель, без тотального контроля. Кто отказывался, того выдворяли за пределы несостоявшейся новой родины, с которой маг связывал свои надежды на лучшую жизнь. Могли и доставить туда, откуда он сбежал, потому горячились и спорили единицы. Просто знали – лучше продолжить скитания, чем отправиться прямиком в руки инквизиторов. Впрочем, рано или поздно, но одаренные сдавались, надевая ненавистный ограничитель, быть изгоем нравилось только дуракам, упрямцам и смутьянам. Такие однажды находили свой закономерный конец, встречаясь с инквизитором.

Ни первых, ни вторых, ни третьих Эйдан Виллор не жалел. Что дураки, что упрямцы, что смутьяны могли оказаться опасны, а значит, выбирая такую судьбу, отдавали себе отчет, чем всё может закончиться. Поэтому он никогда не слушал клятв, уверений и призывов. Времени для соблюдения закона у одаренных было немало, но они предпочли спрятаться, затаиться в норе, лелея свои капли силы. Гордость не раз подводила магов, однако чужой опыт ничему их не учил.

– Я клянусь, что завтра же пойду в Службу учета, – однажды уверял его маг.

– Во сколько у тебя проснулся дар? – спросил его Виллор.

– В шестнадцать лет, – ответил маг.

– Сейчас тебе тридцать, – заметил инквизитор. – Ты не нашел времени пройти регистрацию за четырнадцать лет, а сейчас его уже не осталось.

– Но я схожу! Я клянусь! – выкрикнул маг, к шее которого приставили нож. – К бесам, инквизитор, я не хочу умирать! Я всё осознал, ты можешь сам проверить! Хочешь, иди со мной и убедись, что я не лгу.

Эйдан ответил равнодушным взглядом.

– Выбирая путь, каждый принимает ответственность за свой выбор.

– У тебя нет сердца!

– Значит, я выбрал путь без сердца, и отвечу за это перед Высшими Силами, когда придет мое время, – усмехнулся Эйдан. – Твое время уже пришло, и лишь тебе держать ответ за собственный выбор. Именем закона привести приговор к исполнению.

– Я не х… – последний вскрик мага Виллор уже не слушал, удаляясь от места казни.

Но вот ведьма Мирис вдруг поставила в тупик старшего инквизитора. Она выбивалась из общей массы. Из Антара уходили, но осесть в колыбели инквизиции… На что надеялась ведьма? На то, что ее никогда не найдут, или что пощадят? Впрочем, Мирис выбрала глушь, жила в лесу, в чаще, где найти ее можно было, лишь заблудившись. Значит, отдавала себе отчет, что ее ждет. Осознавала опасность, и всё равно осталась. Дурой она была, или же просто упрямицей, сейчас это мало волновало шейда.

Напали на ее след случайно. Один из воинов Ордена услышал, как две кумушки у колодца в соседнем селении разговаривали о ведьме из леса. Глупые бабы даже не подумали приглушить голоса, когда мимо проходил человек, одетый в черный мундир. А когда инквизиторы шли через деревню, где Мирис закончила свой земной путь, перстни сменили цвет, указывая на недавнее колдовство. Виллор спустил Горта, и тот без труда нашел ведьму. А дальше был вой деревенских, их попытки сопротивления и желание отбить ведьму, которые привели Мирис на костер. И пусть она умерла от стрелы в сердце, но правосудие свершилось и на этот раз.

– Жаль, что ее не пристрелили раньше, чем она успела открыть рот, – проворчал шейд.

– Что, ваше благородие? – спросил Язва, ехавший снова позади.

– Ничего, – отмахнулся Виллор. – Когда я обращусь к тебе, ты это услышишь.

Очертания Ансона появились к концу второго дня пути. Темнота уже давно окутала землю, рассыпав по небу звездную пыль. На улицах города зажгли фонари, и его черный силуэт оказался окутан слабым ореолом желтоватого свечения. Зрелище было впечатляющим, и Язва невольно засмотрелся на таинственную игру света. Шейд остался равнодушен к виду ночного города, он дремал, сидя в седле. И там, в мире сновидений душа его ожила, устремившись навстречу искристой грезе далекого и недоступного Виллору счастья…