Кровь и крест - Ольга Крючкова

Шульц, стосковавшийся без жены, потянул её за перегородку из шкур, где обычно спали Эрик и Ирма. Эрик усмехнулся – пускай развлекутся.

…Берта долго болтала с Ирмой о всякой женской ерунде. Вдруг она вспомнила нечто важное:

– Ой! Совсем забыла, Чёрного колдуна изловили. И знаете, кем он оказался – тем, кто жил на мельнице! – Берта решила не называть имени, а вернее, прозвища.

«Сколько верёвочке ни виться…» – подумал Эрик и спросил:

– Дорогая Берта, а давно ли ты была в храме Божьем?

Берта растерялась от такого вопроса.

– Нет, недавно, ходила с женой Клосса. Мы всегда ходим с ней вместе. А что?

– Берта, прошу тебя, составь компанию, окажи мне удовольствие. На душе тяжело, хотел исповедаться, вот только забыл, как это делается. Надеюсь, твой муж не будет возражать.

Удивлённый внезапной набожностью Эрика, Шульц кивнул в знак согласия.

Ирма прикусила губу, ей вовсе не хотелось отпускать Эрика и Берту вдвоём. Она улыбнулась очаровательной улыбкой, на которую только была способна:

– Я бы тоже хотела прогуляться. Вы не против, господин? – она скромно потупила взор.

Эрик решил, что присутствие Ирмы не помешает.

– Конечно, одевайся. Исповедаться можно в любое время.

Вскоре женщины были готовы. Эрик подхватил их за талии:

– Идёмте. Погода славная, солнечная, вот и пройдёмся. Cкажи, Берта: а как зовут почтенного настоятеля храма? – невинно поинтересовался Эрик.

– Настоятель Петер Штайнбрюк, – ответила Берта, не подозревая никакого подвоха в вопросе.

Через полтора часа неторопливого шага Эрик и женщины достигли храма. Он с некоторым волнением взглянул на строгое готическое строение, устремлённое ввысь. Женщины вошли в храм, Эрик последовал за ними и подошёл к распятию: «Господи, прости меня за все мои многочисленные грехи… Избавь меня от соблазна и скверны…» – Эрик перекрестился.

Появился настоятель.

– Святой отец, я хочу сделать пожертвование в пользу вашего прекрасного храма, – Эрик вложил в руку настоятеля Штайнбрюка золотой фридрих.

Когда тот разжал руку и увидел, что именно незнакомец пожертвовал, то был приятно удивлён:

– О, сын мой! Это бесценный дар в пользу святой церкви. К сожалению, местное население жертвует неохотно и мало. Вы не из Мюркёля?

– Нет, святой отец, я проездом через ваши благодатные края. Решил немного задержаться здесь… – солгал Эрик.

Настоятель расплылся в довольной улыбке.

– Всегда приятно побеседовать с воспитанным человеком.

– Святой отец, эти женщины, – Эрик жестом указал на Ирму и Берту, – столь набожны, что просто жаждут исповедаться вам.

– О, дочери мои! Прошу в исповедальню! Кто из вас первая?

Первой пошла Берта. Ирма не рвалась посвятить настоятеля в свои тайные мысли, она не была уверена, что тайна исповеди действительно таковой является.

– Ирма, дорогая, я отлучусь ненадолго. Как только настоятель освободится, заговори его и отвлеки.

Ирма испугалась: неужели Эрик хочет ограбить храм? Он, словно прочитав мысли подруги, успокоил:

– Ничего серьёзного, уверяю тебя.

Эрик исчез за алтарём, за которым располагалась небольшая дверь, ведущая в личные покои настоятеля. Вскоре он вышел, как ни в чём не бывало, но Ирма заметила – под плащом Эрик что-то скрывает.

– Я подожду вас у входа в храм.

Ирма кивнула в знак согласия. Из исповедальни появилась Берта, изрядно облегчив свою душу и порядком утомив настоятеля. Ирма подхватила её под руку, и они присоединились к Эрику.

* * *

Утром следующего дня к ратуше Ляйпцига подошёл молодой священник, одетый в тёмную сутану с капюшоном и обратился к стражникам:

– Добрые католики[49], скажите, это ли центральная ратуша славного города Ляйпцига?

Стражники переглянулись.

– Да, святой отец.

– Тогда скажите мне, верные католики: здесь ли содержится страшное чудовище, лишившее жизни множество невинных женщин?

– Да, святой отец. Чёрный колдун приговорён к сожжению на костре завтра в полдень.

Священник перекрестился.

– Слава Всевышнему! Кара Господа нашего настигла его!

– Истину говорите, святой отец, – согласились стражники.

– Славные сыны мои! – обратился священник к стражникам. – Я – настоятель Петер Штайнбрюк из храма в Мюркёле, проделал неближний путь, чтобы вернуть душу заблудшую в лоно святой церкви. А ведь душа бессмертна, и я как истинный служитель церкви обязан предпринять всё для её спасения, дабы дать возможность покаяться даже такому чудовищу, как Чёрный колдун.

Священник достал два золотых фридриха, показал их стражникам, нагнулся, сунув по одной монетке каждому в голенище сапога. Стражники растерялись: сапоги при всех не стянешь, да и зачем святой отец это сделал?

Священник выпрямился, стражники смотрели на него округлившимися от удивления глазами.

– Отведите меня к Чёрному колдуну. Я хочу лично наставить его на путь истинный перед казнью. Можете меня обыскать, я – служитель церкви, а значит, не ношу оружия. Моё оружие – слово Божье.

Обыскивать священника стражники не рискнули. Один подмигнул другому:

– Проводи его к тюремщику, скажи, что за нами станется пиво.

Эрик придал лицу серьёзное, но в то же время слащавое выражение, которое, по его мнению, и отличало священников от простых людей.

* * *

Заскрипела тяжёлая деревянная дверь на массивных металлических петлях.

– Вот, святой отец, перед вами – душегуб и кровопийца. Если что, кричите – я недалеко, – сказал тюремщик и поспешил затворить дверь темницы.

Ломбардец сидел прикованный к стене. Он не то, что малейшее сопротивление не мог оказать, руками и ногами шевелил с трудом. Его бритая голова и подбородок без бороды смотрелись непривычно, от былой буйной растительности не осталось и следа.

Ломбардец осклабился, показав выбитые зубы. Эрик заметил, что ноздри его были разорваны, глаза заплыли. Некогда бравого вояку было не узнать.

– Если ты пришёл исповедовать меня… и наставлять на путь истинный, то катись… к чертям в преисподнюю… – задыхаясь, выговорил Ломбардец, видимо, ему настолько всё отбили, что говорил он с трудом.

Священник снял капюшон с головы.

– Святые Серафимы… – Ломбардец закашлялся и сплюнул кровью. – Сам Эрик Музимон пожаловал… Вот уж кого не ожидал увидеть перед казнью, так это тебя…