Три Царя - Игорь Маревский

Под скрип двери в сторожку зашел старик и стряхнул с плеч и длинных волос всевозможную мошкару и прелость болот. Он уже в который раз поставил ту же самую тканую сумку на то же самое место, от коей пахло травами и мхом. Он бросил взгляд на девушку, а затем потеребил кухонным хватом, уставшие угли в печи.

— Проснулась наконец-то, — промолвил он, облегченно выдыхая и ставя горшочек на стол.

Девушка лежала на кровати и молча смотрела в потолок. Периодически она пыталась шевелиться, но сразу поняла, что еще не в состоянии, а каждое движение приносило острую режущую боль. Старик слышал периодические всхлипывания, но не стал спрашивать о причине. Через несколько часов он ушел за еще одним горшочком чая, а когда вернулся, она уже смогла сесть.

— Где… м-м-м… со мной было двое, да?

— Да, — не стал врать мужчина. — Один за печкой лежит, на поправку идет.

— А второй? — спросила она так, словно уже знала ответ, но опасалась его услышать.

— Помер. Не выдержал лечения, — констатировал старик.

Девушка грустно вздохнула и с благодарностью приняла напиток, от которого ей явно становилось легче и спокойнее. Она сделала глоток, а на её израненных щеках появился румянец. Старик понял в чем дело, когда девушка поставила горшочек на стол и стыдливо опустила взгляд вниз.

— Здесь недалеко, давай я тебе помогу. Наружу выходить пока еще небезопасно, я на этот случай смастерил нужник. Он в соседней комнатушке. Там темно, но я помогу добраться.

Она ничего не ответила, лишь благодарно и сиротливо кивнула. Стоять самостоятельно девушка еще не могла, но предпочла стыдливость, да и старик не стал настаивать. Оставив её одну и закрыв наполовину дверь, он вернулся в комнату и решил осмотреть выжившего пациента.

Переливание через свиную печень дало свои результаты. Жар пошел на спад, дыхание успокоилось, однако мужчина еще выглядел довольно бледно. Старик сменил повязки, приложил к груди дикий крестовник да восславил богов.

Её долго не было. Подойдя поближе, он услышал глухие ругательства и слезное всхлипывание. Он открыл дверь, хоть и старался не глазеть. Девушка лежала полуголая и корчилась от попытки пошевелиться.

— Помоги! — прошептала она. — Я упала.

⸺ Сейчас, — старик схватился за тряпки и приподнял её. — Сходить успела?

— Да, — ответила та, вновь притупляя взгляд.

Они вернулись. Девушка легла на кровать, потом моментально уснула или просто претворялась. Старик не настаивал.

Через пару дней молчания и совместных походов в нужник, она всё же решила спросить. Спросить именно в тот момент, когда старик вернулся с болота с тканой сумкой полной ингредиентов.

— Где мы? Кто ты? — прошептала она.

— Это Топи, что за Златой Стеной, а меня ты можешь звать Семирод, — голос старика прозвучал с заметной ноткой хрипоты, толи от старости, толи от спертого воздуха болота.

— Златой стеной? Ты имеешь в виду Безумной Стеной?

— Кличут её по-разному: то Безумной, то Волшебной, то Златой. Всё это завязано на истории, которая произошла у её камня, а трактовок истории я слышал множество. Так что, ежели для тебя удобнее звать её Безумной, то пущай на том и порешаем. Живот еще болит?

— Не сильно, — покачала она головой.

— Тянет?

— Иногда. Как я здесь оказалась? — она благодарно приняла кружку свежего чая, и сидя на кровати, смотрела на тусклые старческие глаза.

Старик ожидал шквал вопросов и был более чем рад ответить на них, ведь последние годы его собеседниками были лишь ветер да сосны. Он поднес чашку с напитком к своим губам, несколько раз подув, сумел сделать небольшой глоток.

— Нашел я тебя и твоих друзей в болотном терновнике. Сама редкость наткнуться на такие, а уж тем более найти кого-то среди них, есть само чудо. Лежали те двое на тебе без сознания, а я только мордашку твою разглядел под ними. Подумал сначала, что разбойники бабу уволокли и решили повеселиться, чуть не бросил вас псам на растерзание. Потом заметил, как ты их обнимаешь, словно родных, баба под мужичьем без одобрения так вести себя не станет.

— Они. Не было у нас ничего, — слегка повысила она голос, в попытке переубедить старика, но тут же успокоилась. — Я так понимаю, потом ты нас в свою избу то и притащил, но как?

— Сани смастерил из хвороста, а бечевка у меня при себе была. Так вот и дотащил, тяжело было, но мне не привыкать, не первый год в отшельниках хожу, — под эти слова, он сделал еще один глоток и поставил чашку на деревянный стол. Угли в печи потрескивали, приятно согревая комнату.

— Я заметила. Книг много, ростков и цветов разных, пахнет как у травника или после хорошей баньки, — она замешкалась. — Ты волхв?

— Нет, я не волхв, но колдовству волхвов частично обучен, — старик улыбнулся так широко, что ей стало на мгновение не по себе. — Я раньше был лекарем, иначе не выходил бы вас, ну по крайней мере тебя, друг твой остается под вопросом, до тех пор, пока не очнется.

— Он не друг мне… но хотела, чтобы был, ¾ она схватилась за грудь, и пару раз кашлянув, произнесла. — Это чувство от ран? Словно дух тёмный внутри меня, плохо мне Семирод, гнию изнутри.

— Не неси чепухи, девочка. Не гниешь, это последствия ритуала Чернобога славящего. Он помог тебе остаться в этом мире.

— Чернобожье чароплетство? Чур меня! Чур меня! — закричала девушка и стала лупить себя, словно стряхивая с тела вымышленных пауков. — Чур меня, Чернобог! Чур! Роде, Мать, Сварог, Перун помогите! Чур! Чур!

— Успокойся, — совершенно монотонным голосом произнес старик.

Девушка сложила пальцы в рунном символе защиты и отползла к самой стенке, а затем принялась лепетать:

— Дух Чернобожий, чёрный и страшный. Проклята я теперь, буду вечно в девках ночных ходить, да не чувствовать ветров степных и солнца утреннего. Буду на мужичье нападать, да сношаться с ними, а затем пожирать. Проклята я духом евойним, Чернобожьим. Ох, на что мне это? За что ты на меня заговор наложил, Семирод? Чур меня! Чур!

Семирод, словно не обращая внимания на её монолог, медленно помахал ей костлявой