Мертвые звезды - Виктор Точинов

Его же пистолет застрял в кобуре, сбившейся от толчка и падения, и никак не хотел ее покинуть…

– Не балу́й, федесрал, – прозвучал чужой хрипловатый голос. – Мне мокруха лишняя ни к чему, не заставляй грех на душу брать. Вынимай-ка ручонку из-за пазухи – медленно-медленно…

Левой рукой, придавленной телом к полу, Юрик нащупал сквозь ткань кармана пусковую головку «палочки-выручалочки».

И стиснул ее изо всех сил.

Приключилась эта история четыре года назад, на одном из валдайских курортов.

Надо сказать, что в то лето отдых в средней полосе был весьма популярен среди российских отпускников. И неспроста: в Крыму и на Кавказе постреливали, Прибалтика находилась фактически на военном положении – завершались масштабные войсковые операции против «лесных братьев».

На дешевых средиземноморских курортах дела обстояли и того хуже: чуть ли не каждый день приходили сообщения об очередных взрывах и о захватах очередных заложников, – мусульманские диаспоры европейских стран привычным способом боролись за право избирать парламенты из своих земляков и единоверцев.

Короче говоря, тихая и безопасная Среднерусская возвышенность на пару сезонов стала самой настоящей туристской Меккой. Пансионаты, турбазы и дома отдыха давненько не испытывали такого наплыва клиентов.

Досталась семейная путевка на Валдай и мне, – наш ведомственный пансионат в Мацесте лежал в руинах после ракетной атаки с «неопознанного» конвертоплана.

К тому времени мы с Ириной лишь делали вид – для посторонних и для детей – что живем нормальной супружеской жизнью. На самом же деле заключили нечто вроде конкордата: мы, дескать, соседи по жилплощади, занимающиеся совместным воспитанием Олега и Иришки-младшей. И не вмешивающиеся в личную жизнь друг друга. Позже, как и следовало ожидать, хрупкий консенсус накрылся медным тазом, но это уже совсем другая история… А в то лето со стороны мы выглядели дружной семьей. Но при более пристальном наблюдении, как выяснилось, иллюзия рассеивалась.

В первую половину трехнедельного отдыха ничего знаменательного не произошло: обычные курортные развлечения с поправкой на то, что ежевечерние дискотеки и купание в бассейне с подогретой водой меня мало интересовали – закаты я в одиночестве проводил на озере, на рыбалке, там же и купался. В прочих же мероприятиях, призванных развлечь отдыхающих, исправно составлял компанию Ирине и детям.

А потом на меня положила глаз Предслава – девушка родилась лет на десять позже нас с Ириной, в самый пик недолгой моды на древнеславянские имена.

Высокая, рыжая, весьма симпатичная… Отдыхала она не одна, со спутником – не то с женихом, не то просто с другом сердца, неважно. Важно другое – очень быстро сердечный дружок Славке преизрядно надоел. Задолбал, как говорила она мне позже.

Был Володя героем второй карпатской – причем весьма навязчиво доводил факт своего героизма до окружающих. Этакий рубаха-парень с душой нараспашку, уверенный, что любому за счастье проставить ему выпивку и послушать в качестве компенсации гер-р-роические истории. Слышал их краем уха и я – похоже, к десантным войскам Володя отношение и вправду имел, но побывали мы с парнем явно в разных Карпатах…

Впрочем, уличать героя я не имел ни возможности, ни желания – не помню уж, под каким прикрытием я тогда отдыхал, не то менеджер средней руки, не то нечто схожее…

Устав от шумного, говорливого и не слишком умного кавалера, считавшего её своей эксклюзивной собственностью, Славка не стала терять время – в оставшиеся десять дней заниматься классическими ухаживаниями было некогда. Наш с ней курортный роман начался бурно и стремительно.

Как-то вечером, прогулявшись в одиночестве три километра по берегу озера, Предслава нашла укромный, скрытый в кустах мини-пляжик. И собралась там искупаться, делая вид, что не замечает меня, сидевшего неподалеку в лодке. Без купальника искупаться, естественно.

Я склонностью к вуайеризму не страдал, и ответно сделал вид, что застывший на воде поплавок – самое увлекательное на свете зрелище.

Так мы прикидывались, пока Славка не начала тонуть – как она всегда потом утверждала, по-настоящему. Я в это не очень верил, ни сразу, ни потом, – но в воду бросился. Мало ли что, бьющих со дна холодных ключей там хватало…

Доставил спасенную на берег, на тот самый укромный пляжик, и… В общем, с рыбалки я в тот вечер вернулся без единого ершика.

Бывает, наверное, что в таких обстоятельствах начинается истинная, на долгие годы, любовь. У нас, увы (или к счастью?), не началась… Скорее началось то, что нынче принято называть любоффью – именно так, через два «ф».

Она была отличной девчонкой, и нам было хорошо вместе, – все десять дней. Герой-карпатец недолго оставался в неведении, следующим же вечером попытался проучить наглого шпака – и остаток отпуска провел в больнице со сломанной рукой.

Потом мы со Славкой переписывались, все реже и реже, потом она вышла замуж (не за героя Володю, естественно), переписка прекратилась, и я почти позабыл то летнее приключение…

Володя, как выяснилось, за четыре года не позабыл ничего. Меня-то уж точно… Потому что именно он стоял без фуражки рядом с милицейским джипом и смотрел на меня с неприкрытой ненавистью.

В истории нашей цивилизации есть малоприятная закономерность: каждую новую опасность, угрожающую всему человечеству, мы ухитряемся не то что не подавить в зародыше – но даже заметить лишь на стадии, когда ее признаки приобретают всемирный размах.

Так было и со смертоносными пандемиями средних веков и современности, и с наркоманией во всех ее многообразных появлениях, и с бичом последнего десятилетия – социоаутизмом, и с массовыми психозами, и с политическими доктринами, приводившими к мировым войнам, – список можно продолжать до бесконечности. Всегда находятся люди, бьющие тревогу на ранней стадии проблемы – и всегда их предупреждения остаются гласом вопиющего в пустыне…

Еще в начале шестнадцатого века испанские портовые проститутки отказывались обслуживать экипажи кораблей, прибывающих из Нового Света, твердя о неведомой опасной болезни, – но кому же интересны проблемы шлюх? А потом сифилис перешагнул через Пиренеи и из Франции начал свое триумфальное шествие по Европе – не пропуская ни лачуги бедняков, ни замки знати.

На рубеже двадцатого и двадцать первого веков люди, понимавшие опасность электронной игромании, зависимости от компьютерных игр, оказались в положении средневековых шлюх. Многие родители даже радовались, что чадо часами сидит за компьютером, а не приобщается где-нибудь на пустыре к табаку, спиртному и таинствам интимной жизни… Ну-ну, героином тоже когда-то лечили морфинистов и опиумокурильщиков.

Первый шаг по ведущей в пропасть тропинке был сделан тридцать с лишним лет назад, когда появились компьютерные стереоочки (фактически – два маленьких экрана, вставленных в оправу) и перчатки виртуальной реальности, вскоре ставшие непременными аксессуарами заядлых геймеров. Спустя десятилетие очки сменились внутриглазными микроматрицами – совсем уж крохотными, тончайшими жидкокристаллическими экранчиками, крепящимися на внутренней стороне века. Именно тогда в России за их обладателями закрепилось прозвище «жмуры», чуть позже сменившееся на «моргуны». Второй термин (калька с английского blinker), соответствовал действительности в меньшей степени, чем первый, – в любую свободную минуту обладатели микроматриц не моргали, но крепко зажмуривались.