Мертвые звезды - Виктор Точинов

…Пять лет назад дом-башню в тридцать шесть этажей как раз достраивали, и большая часть квартир в ведомственном доме предназначалась сотрудникам ФСР. Мог рассчитывать на новую служебную жилплощадь и подполковник Стрельцов, да не сложилось, – загремел на Грумант, разжалованный в капитаны.

Он хотел сказать Людмиле, что они вполне могли быть соседями, если бы… Подумал и не сказал ничего. Но вокруг посматривал с любопытством, словно довелось увидеть отдельную грань своей альтернативной, не сложившейся судьбы…

– А ведь тебе досталась квартира на тринадцатом, – сказал Стрельцов, когда лифт закончил отсчитывать этажи и остановился. – Не суеверная?

– На четырнадцатом, – возразила Людмила, выходя с кабины с зеркальными стенками. И в доказательство своих слов указала пальцем на цифры «1» и «4», украшавшие стену.

– Тринадцатый, – упрямился Стрельцов. – Просто нумерация на американский манер – после двенадцатого сразу четырнадцатый. Я следил за цифрами на индикаторе.

– А вот и мимо… Тринадцатый и в самом деле есть, но нежилой. Технический. Насосы там стоят – без них вода на тридцатый шестой не поднимается, и генераторы автономной электростанции, и еще что-то… Но на лифте так просто туда не попасть, кодовый ключ нужен. Для генеральских апартаментов на трех последних этажах – тоже.

Стрельцов подумал, что на техническом, без окон и дверей, этаже дома, строившегося при активном участии ФСР, вообще может отыскаться много чего любопытного. Вплоть до звукоизолированной комнаты для допросов с пристрастием.

В квартире Людмилы ничего не свидетельствовало о том, что здесь живет офицер грозной конторы. Обычное однокомнатное жилище одинокой тридцатилетней женщины…

Хозяйка первым делом прошла в ванную, переодеться. Затем на кухню, пообещав, что поздний ужин будет готов минут через двадцать. Стрельцов, оставшись один, раскрыл принесенную с собой папку с документами, достал досье журналистки Илоны Модзалевич – изучить его так и не успел. Пробегал глазами строчки, с трудом вникая в их смысл: ничего особенного, достаточно стандартная и достаточно успешная карьера… Потом вдруг вернулся ко второму абзацу, прочитал еще раз, закрыл глаза и задумался: диплом Илона получила в вузе достаточно престижном, хоть и не в государственном, – в Смоленском университете журналистики. А значит…

Что это значит, Стрельцов понять так и не успел. Перед его закрытыми глазами вертелась какая-то дикая мешанина из обрывков сегодняшних встреч и разговоров: белокурая бестия Моргулис сидел отчего-то за столом Барсука, установленным непонятно зачем в притоне моргунов, – и говорил, говорил, говорил что-то, вроде и по-русски, но смысл фраз ускользал, исчезал в то же мгновение, когда они доносились до слуха Стрельцова, а сидевший рядом Жоржик Измайлов понимал всё, и постоянно мерзко подхихикивал, не то над словами Моргулиса, не то над стрельцовским непониманием; а по комнате медленно парили красные пузыри, иногда лопались, разбрызгивались мерзкими липкими кляксами, – и Стрельцов знал, что это кровь Илоны Модзалевич, и не мог взять в толк: почему? отчего? – ведь не ее же застрелили в невесомости…

Когда Людмила вкатила в комнату сервировочный столик, уставленный тарелками, её прямой и непосредственный начальник спал, – на тахте, в неловкой позе, полусидя, полулежа… Несколько листков из папки разлетелись по полу.

Наглость троих ублюдков могла сравниться лишь с их самоуверенностью. Расчет у них простой и безошибочный: большие шишки, ездящие на дорогих машинах, не станут пытаться силовыми методами противодействовать людям в форме, да еще пьяным. Позволят надеть на себя наручники, предвкушая, как чуть позже сотрут в порошок дерзких патрульных… А вместо этого получают удавку на шею. Именно удавку – к чему гадить в собственной машине, пользуясь огнестрельным или холодным оружием?

Наручники защелкнулись – но не на моих руках, на том месте, где запястья находились за долю секунды до того.

Лейтенант, впрочем, уже не смог разглядеть своей промашки. Большим пальцем я ударил его в глаз – сильно, почувствовав, как лопается глазное яблоко. Лейтенант взвыл на удивление тонким, бабьим голосом. Он сейчас наверняка ничего не видел – перед уцелевшим глазом тоже стояла багровая вспышка. И не почувствовал, как я рванул из его обмякших рук наручники.

Хрясь! – массивный браслет наручников вломился в висок лжесержанта. Хрясь! – мучения лейтенанта прекратились.

Старшина Володя оказался все-таки фальшивым десантником… Либо общение лишь с безответными водителями здорово подпортило ему форму. Свой единственный крохотный шанс – попытаться распахнуть дверцу и убежать – он даже не попытался использовать. Успел лишь обернуться, изумленно отвесить челюсть да потянуться куда-то в сторону кобуры – так и не дотянувшись. Затем получил свою порцию рауш-наркоза. Но приложил я ему наручниками, на время превратившимися в кастет, куда деликатнее, чем коллегам. Надо немного потолковать по душам…

Несколько минут спустя все было готово для разговора. Оклемавшийся Володя по-прежнему сидел за рулем, но число степеней свободы у него значительно уменьшилось: горло достаточно туго захлестнула изъятая у «сержанта» удавка, привязанная к подголовнику кресла. Наручники, сковавшие руки, были пропущены сквозь рулевое колесо, а форменный ремень притянул ноги к сиденью.

Я устроился рядом, на пассажирском месте. Кроме нас двоих, живых в джипе не осталось.

– Рассказывай, – приказал я. И коротко перечислил интересующие вопросы:

– Чья придумка, кто еще в деле. Каналы сбыта машин. Кто эти двое, имена, звания. Почему остановили именно мою машину.

Пришедший в себя старшина прохрипел нечто не совсем разборчивое, но нецензурное, и относящееся не к теме беседы, а к моим душевным и физическим качествам. Затем уже более членораздельно потребовал адвоката.

– Рассказывай, рассказывай… – поощрил его я. – Адвокаты все уже спят. Зачем будить приличных людей ради такого урода, как ты?

Пленник насупился и замолчал. Я достал пачку сигарет (так и таскал ее с утра в кармане), вдавил головку прикуривателя – ныне в большинстве машин прикуривателей нет, их гнездо используется лишь как источник питания. Однако в ментовском джипе сие устройство вполне исправно функционировало. Да и табаком попахивало – дорогим, контрабандным, отнюдь не зловонным самосадом.

Володя, искоса наблюдая за моими действиями, перевел дух. И совершенно напрасно…

Затягивать разговор и искать психологические подходы времени не было. Рация в джипе не включена, и других патрульных машин поблизости быть не должно, насколько я понимаю механику работы этих отморозков… Но береженого бог бережет…

Угрожать физическими методами я не стал. Достал раскалившийся прикуриватель, начал было подносить к сигарете – и вместо этого с силой прижал к щеке Володи. Как он взвыл! Аж уши заложило. Как задергался, чуть не удавив себя шнуром… Отвратно запахло горелым мясом.