Грязные деньги - Анна и Петр Владимирские

— Почему? — спросил Александр.

— Потому же, Саша, почему ты находишься рядом с Дашей. — Вера с улыбкой смотрела в глаза Дашиного друга.

— Но я люблю Дашуню, и потом, нас объединяет интересная работа, я все-таки арт-директор агентства. При чем здесь Жорка?

— Дело в том, что он тоже влюблен в Дарью, хотя и безответно.

— У нас разница в четыре года, Веруня, ты что? — Даша вскочила и снова кинулась за сигаретами.

— Подчиненные иногда влюбляются в своих начальниц, даже если те старше. Ты не знала? В данном случае для нас не важна никакая сторона этой медали, кроме одной, — влюбленный человек не станет делать плохо тому, кого он любит.

— Вот тут я не согласен, — заявил Александр, — я могу привести сто примеров, когда любовь перерождается в тихую ненависть. А от ненависти один шаг до предательства. Ты разве не встречала в своей практике, когда подставляют именно самые преданные, самые друзья-передрузья?

— Ты прав, но не в данном случае.

— Почему? Что мешает Жорке иметь камень за душой?

— Саня! Не надо… — расстроилась Даша.

— Саша имеет полное право на сомнения, Дашуня, не горюй. — Вера с хитрой искоркой в глазах обратилась к Романенко: — Ваш Александрович не предаст Дашу и не сделает ей пакость просто потому, что в его глазах она идеальная женщина. Он ведь не монах, у него время от времени появляются герлфренды. А еще он ведет летопись агентства, у него целый альбом ваших креативных побед. Он всем этим гордится как главными достижениями своей жизни.

— Но ты-то откуда узнала? — хором воскликнули Верины друзья.

— Так ваши «рекламные детки» мне кое-что рассказали, а что не рассказали — оно и без того видно. С людьми нужно уметь разговаривать, дорогие мои, нужно ими интересоваться, и тогда они сами все расскажут и еще будут благодарны внимательному слушателю.

— А это точно, что Жорка влюблен безответно? — спросил Александр, изображая грозного ревнивца.

— Перестань, Сашка! — сказала Даша.

— Вот если еще пошутишь невпопад, — сказала Вера, тоже улыбаясь, — то будет риск «ответной» Дашиной любви.

— Веруня, прости, пожалуйста, я знаю, что ты кудесница и все такое, — сказал Романенко, встав с пола и принявшись мерить своими длинными ногами комнату, — но как можешь ты, впервые увидев ребят, знать больше, чем знаю о них я? Если речь, например, об Александровиче, то я могу о нем рассказать практически все.

— Сдавайся, азартный Парамоша, проиграешь, — сказала Даша.

А Романенко не унимался:

— Ну, про его прикид, крашенные перекисью волосы, все эти очки в супердорогих оправах, тонкие свитера и лохмотья вместо джинсов мы говорить не будем — это дань моде. Он любит выпендриваться. Например, принципиально собирает компакт-диски малоизвестных групп и всем заявляет, что «тут что-то есть». Второе: специально говорит тихо, чтоб придать себе значительности и казаться умнее. При этом любит хороший коньяк, кофе, сигареты и релаксируюшую музыку в компании с интересным собеседником. То есть мы наблюдаем типичный портрет постсоветского интеллектуала средней руки.

— Все? — спросила Вера.

— Ну, еще он бывший журналюга, нам очень полезны его связи в СМИ, — сказала Даша, невольно втягиваясь в спор.

— Да, вы знаете о нем действительно много, — сказала Вера, откидываясь на удобную спинку кресла и кладя ноги на свободный стул. — Остались мелочи. Мальчик склонен к депрессиям. Он интроверт, а значит, то, что вы видите — все его поступки, сленг и прикид, — только верхняя часть айсберга, а самое главное «под водой», внутри. Он относится к похвале в свой адрес вроде пренебрежительно, воспринимает как само собой разумеющееся, но если его не одобрять — теряет интерес к работе. Далее: я уже говорила, что при всей своей влюбленности в тебя, Дашуня, он не пропускает ни одной юбки. А известно ли вам, что это потому, что он сильно обжегся в браке? Ну, может, не в законном, а в гражданском, но в браке с долгой, затяжной любовью-ненавистью. Так что он считает себя мстителем за брошенных мужиков. И кстати, с вашей Папернюк у них уже «это» было.

Даша поперхнулась сигаретой.

— Да, рыбка моя, ничего особенного. Но с Юлей мстителем у него быть не получилось, потому что она тоже потребительски относится к мужчинам. Это во-первых, а во-вторых, как я уже говорила, ты для нее кумир, и думаю, именно поэтому она вскоре «отношения» пресекла. Потому что знает о его к тебе чувстве. И у них теперь нечто вроде дружбы, такое иногда бывает. А ваш Вайнштейн?

— Что Вайнштейн?

— Этот рыжий-рыжий-конопатый работник объектива кажется женщинам вечно голодным, и они стараются его подкормить. И он, что интересно, этим вовсю пользуется, так как стеснителен и не умеет, да и не любит ухаживать. Некогда ему, у него только работа в голове. Тем не менее Юлечка Папернюк — опять Юлечка! — вызывает у него обожание, кажется ему супервумен, а об ее отношениях с Жорой он и не догадывается. Если ему кто скажет, он того вызовет на дуэль.

— Сдаюсь, — шутливо поднял свои длинные руки Александр. — Но как?

— Вера, — сказала Даша, — я тебя вроде знаю много лет, но иногда ты меня удивляешь.

Вера устало вздохнула, снова откидываясь поудобнее и заложив руки за голову.

— Ну как вам объяснить? Вот ты, Саша, ты же художник. Ты можешь отличить плохой дизайн в вашей рекламе от хорошего?

— Конечно.

— А как?

— Ну… Видно же. И по цвету, и по композиции. Да и по компоновке шрифта сразу видно, начинающий дизайнер работал или нет. По обработке изображений, наконец.

— Ага, видишь! Ты ничего такого не сказал, чтобы я могла это использовать и тоже отличать. Все на чувствах. «Видно же». Вот и мне видно. Вы воспринимаете людей в своих ежедневных с ними отношениях как плоские изображения на бумаге, а я вижу их сразу как трехмерные изображения.

— Как в программе «три дэ макс», что ли? — спросил Александр.

— «Три дэ шмакс», — передразнила Вера. — Я просто все чувствую и все вижу. Сразу все. Вы помните «Сказ о звонаре московском» Анастасии Цветаевой? Это же не литературный вымысел, такой человек, по фамилии Сараджев, действительно был. И он слышал между каждой нотой не один полутон, как все, даже одаренные композиторы, а еще несколько десятков звуков — если я правильно запомнила. Вот и у меня то же.

— Наверное, это достаточно утомительно, — сказал Романенко, а Даша тоже смотрела на Веру так, будто видела ее впервые.

— Более чем достаточно, — ответила Вера. — Утомительно, конечно, но ведь потому я и психотерапевт, а не художник, как ты, Саша. То, что я вам рассказываю о своем видении людей, кажется вам фокусами и чудесами телепатии, хотя это и есть обычная работа профессионала. А мне кажется фокусом то, Саша, что ты делаешь с дизайном. И чудом то, Даша, что ты делаешь с рекламой. Вообще, я иногда думаю, что все люди ходят в очках с грязными стеклами. От этого у них всю жизнь отношения в стиле «твоя-моя не понимай». А у меня вообще очков нет. И меня захлестывает какофония человеческих чувств. Такой постоянный фон, знаете ли… — Она помолчала и добавила: — Поэтому я потребую от вас много калорий в виде чая с тортом.