Спасти империю! - Алексей Фомин

– Не господин он мне, – обиженным тоном поправил ее Ероха. – Нет у меня господ. Михайла друг мне и сотоварищ по общему делу.

– Так ты тоже купец, оказывается? – уточнила она.

– Ну… Купец. В Ярославской купеческой гильдии числюсь.

За этим разговором Ероха и не заметил, как они дошли до лестницы и, спустившись по ней вниз, вошли в небольшую комнатенку, в которой и мебели-то было только широкая кровать, сундук да два табурета. «Матрешка» потянулась к нему, встав на цыпочки, и Ероха, крепко обняв ее, впился в ее сладкие губы страстным поцелуем.

– Вёсна… Вёснушка зовут меня, – прерывисто дыша после долгого поцелуя, шепнула она Ерохе.

– А меня – Ероха… Ерофей, значит.

Рук на его шее она так и не разомкнула и после этой небольшой паузы вновь прильнула к его устам. В кратком перерыве между поцелуями Ероха успел подумать, что надо бы подхватить ее на руки и по-молодецки бросить на кровать, после чего и самому туда прыгнуть, но как только губы их вновь сомкнулись, всякие мысли у него из головы улетучились, и он по четверть шажочка, двигаясь вслед за Весной, незаметно для самого себя добрался до кровати. Здесь, не размыкая ни рук, ни губ, Весна мягко повалилась на спину, ловко увлекая за собой Ероху.

Все произошло так быстро и неожиданно, что Ероха и раздеться-то толком не успел. Весна вновь поцеловала его, на этот раз коротко и по-матерински – в лоб, молвив:

– Ты разденься, Ерошенька, а я тем временем постель раскрою. Полежим пока. Все равно тебе ждать до-олго придется. Уж я-то свою госпожу знаю…

Ероха послушно разделся и, оказавшись с Весной под одним одеялом и ощутив своей разгоряченной кожей прикосновение ее гладкой как атлас и прохладной кожи, вновь вспыхнул страстью.

После, опустошенный, без единой, даже самой коротенькой мыслишки в голове, он лежал на спине, заложив одну руку за голову, и невидящим взглядом бездумно пялился в деревянный потолок, слабо подсвеченный единственной горящей свечой. Второй рукой он крепко прижимал к себе Весну, пристроившую свою прекрасную головку на его могучем плече. Ладошкой она медленно водила по его груди, основательно поросшей рыжеватым волосом.

– Какой же ты волосатый, Ероша, – приговаривала она, лаская его. – Щетина прям как у этого…

– У кабана, – закончил за нее Ероха.

– Не-эт… У кабана щетина жесткая, потому что он злой. А у тебя – мя-а-аконькая. Ты, Ероша, добрый. – Здесь ее пальчики перебрались на аккуратную Ерохину бородку. – И в бороде у тебя волос мягкий… Это значит, что человек ты незлой. Большие – они все добрые, – подытожила она. Неожиданно сменила тему: – А сколько тебе лет, Ероша?

– Двадцатый…

– А чего не женат?

– А тебе почем знать, что неженат?

– Так по всему видно. Холостяк – он и есть холостяк.

– Гм… Некогда все было. То деньги надо было зарабатывать, то… Дела видишь какие кругом творятся?

– Какие еще дела, Ерошенька?

– В государстве все вкривь и вкось, разделение кругом и неустройство.

– Так ведь что человеку государство? Есть ли оно и каковы его дела, человека, мне так мнится, не касается. Что бы то ни было, а человеку надо дом свой заводить, семью строить, детей рожать… Иначе жизнь человеческая остановится.

– Это кому как. Нам с друзьями государственные дела куда важнее личных. Да и что ты все об одном и том же… Скажи лучше: в чьем доме мы сейчас находимся?

– А тебе зачем?

– Как это зачем? – Ероха от удивления даже приподнял голову с подушки. – Прийти в гости и не знать к кому? Что-то странное ты говоришь, девонька.

Голос Ерохи окреп, в нем даже зазвучали злые нотки.

– Что ты… что ты… – забеспокоилась Весна. – Ты только не гневайся, Ерошенька. Это дом царского казначея Фуникова Никиты.

– А Михайла, стало быть, с его женой?

– Ну да… Марфа ее зовут, урожденная княжна Вяземская. Я в казначеев дом вместе с ней пришла. Казначей-то Фуников… Он из дьяческого сословия. Уж как княжна плакала, когда узнала, что выдают ее за простого дьяка. Да еще за старого… А потом ничего… Стерпелось. Да и хорошего в таком муже много обнаружилось. Казначей-то он всегда при деньгах. Поди разбери, где свои, а где царские… И то, что стар, – не беда. Проще с такими молодцами, как Михайла твой, шашни водить…

– Постой, так она Афоньки Вяземского сестра, что ли?

– Ну да… А ты князя Вяземского запросто Афонькой величаешь?

– Гм, – скептически хмыкнул Ероха. – Да я таких князей, как он, пучок купить могу. Купить, продать и еще раз трижды перепродать.

– Ты так богат, Ероша? – с придыханием спросила она.

– Постой… – Ероха приподнялся, старательно вслушиваясь в доносящиеся сверху звуки. – Что-то там не так… Слышишь, крики какие… Как зверь кричит! Надо пойти глянуть… – Он попытался привстать, но Весна, вцепившись в него, уложила обратно в кровать.

– Глупенький… Не надо им мешать. Им хорошо вдвоем.

– Отчего же… Будто зверь воет?

– Оттого что хорошо. Любятся так они, Ероша.

– Что же ты так не выла по-звериному?

– А ты попробуй еще разочек…

Покидали гостеприимный дом казначея Фуникова Валентин с Ерохой еще затемно. За часы, проведенные ими в гостях, погода резко изменилась. Небо заволокло облаками, подул сильный, резкий ветер, повалил густой снег. Заботливая Весна все порывалась вручить им факел либо фонарь, дабы гостям было проще найти дорогу домой, но Ероха остановил ее. Заблудиться в небольшой слободе – даже не смешно, ведь слобода с ее улицами и переулками – не дремучая лесная чаща. А им и пройти-то всего предстояло – из начала второй улицы в конец третьей.

Выпустила их Весна на улицу через калитку в заборе. И вроде бы двинулись они в правильном направлении. Свернули в ближайший переулок, чтобы попасть на свою улицу. Дошли до ее конца. Что за черт? Куда подевались их три дома, окруженные единым забором? Мороз меж тем крепчал, а ни на том, ни на другом не было ни шубы, ни шапки. Лишь легкие кафтанчики. Дело принимало неприятный оборот. Так сдуру можно и замерзнуть в трех шагах от дома.

– Слышь, Минька, – пытаясь перекричать вой злого ветра, прокричал Ероха. – Выйдем к крепостной стене и пойдем вдоль нее. Я в одну сторону, ты в другую. Кто-нибудь и наткнется на нашу усадьбу. Она же под самой стеной стоит. Кто найдет, ребят поднимет и с фонарями за вторым пойдет.

– Нет, – не согласился Валентин, – нельзя разлучаться. – А в какую сторону идти, не знаем. Замерзнем, пока найдем. Вон стена. Если от стены пойдем вдоль по улице, то выйдем к дворцовому саду. Вдоль ограды сада выйдем ко дворцу. Там и заночуем.

Этот вариант, в отличие от Ерохиного, требовал больше времени, но гарантировал успех, почему и был сочтен обоими предпочтительным. Через четверть часа, может, чуть дольше Валентин с Ерохой подошли ко дворцу, обогнули его и сразу увидели огни нескольких фонарей, пляшущих на ветру у главного входа.