Полкороля - Джо Аберкромби

– Зато есть леса. Леса означают тепло. Леса означают еду. Да, на востоке фактория, а дальше что? Одни топи да пустоши на сотни миль. Запад – это Ванстерланд. Запад – это людские поселения. Запад – это, не знаю… может, корабли, которые идут дальше на запад. Идут к дому.

– К дому. – Джойд засмотрелся на огонь, точно разглядел там свою деревню и колодец с самой вкусной на свете водой.

– Двинемся в глубь суши, – сказала Сумаэль, – подальше от любых кораблей. А потом – на запад.

Ральф всплеснул руками.

– Как ты отыщешь дорогу в снегах? Будешь вечно блуждать по кругу, так и сгинешь.

Сумаэль вынула из-под плаща кожаный сверток, развернула его и показала маленькую подзорную трубу и другие инструменты.

– Дорогу я найду, старикашка, не бойся. Я не загадываю наперед и много не жду от обоих маршрутов. Особенно в вашей компании. Но, может статься, на западе нам повезет больше.

– Может статься?

Сумаэль пожала плечами.

– Иногда только на «может быть» и остается надеяться.

– Трое за запад. – Ярви впервые видел, как улыбается Анкран, после того, как Шадикширрам высадила ему два передних зуба. – А ты, здоровяк?

– Хм. – Джойд задумчиво упер подбородок в кулак и оглядел круг спутников. – Хы. – Он внимательно изучил глазами каждого, и закончил инструментами Сумаэль. – Хе.

Он подернул тяжелыми плечищами и перевел дух.

– Если бы мы шли на бой, я никого на всем свете не выбрал бы заместо тебя, Ральф. Но когда надо из одного места попасть в другое… я верю Сумаэль. Я пойду на запад. Если ты меня возьмешь.

– Будешь держать надо мной щит, когда повалит снег, – промолвила Сумаэль.

– Да вы все с ума съехали! – Ральф прихлопнул тяжелой ладонью по плечу Ярви. – Видать, остались ты да я, Йорв.

– Мне очень льстит твое приглашение… – Ярви выскользнул из-под руки Ральфа и одновременно из его овчины и нырнул в свою рубаху, пусть не до конца, но все-таки обсохшую. – Но все-таки первое наше дело – держаться вместе. Держаться вместе или погибнуть по одному.

Само собой, а еще дело в клятве, в престоле и мести, которые ждут его в Гетланде, и чем дольше ждут, тем меньше шансов воплотить на них притязания.

– Мы пойдем на запад все вместе. – Ярви ухмыльнулся Ральфу и здоровой рукой потрепал его за плечо. – Я молил о помощи помоложе, но так и быть, приму то, что есть.

– Боги! – Ральф сжал виски ладонями. – Мы все об этом еще пожалеем.

– Тогда будущие сожаления встанут в один отряд с прошлыми. – Ничто всмотрелся во тьму, словно приметил вдали призрачное воинство разочарований и неудач. – У меня от них и так нет отбою.

Сумаэль задавала бешеный темп, и остальные шли ее курсом, как и раньше гребли – без лишних вопросов. Их путь пролегал через безлюдный край черных скалистых сопок и белых снегов, где редкие чахлые деревца кривились под скорбными завываниями ветра, несущегося к морю.

– Сколько шагов отсюда до Ванстерланда? – окликнул вожатую Ральф.

Сумаэль сверилась с инструментами, шевеля губами в беззвучных подсчетах, присмотрелась к расплывчатому мазку Матери Солнца на стального цвета небе и, не ответив, двинулась дальше.

В цитадели Торлбю мало кто счел бы сокровищем затхлый кусок парусины, тем не менее сверток Ничто стал самым ценным их достоянием. Скрупулезно отмерив свои доли, словно пираты делили добычу, они поразрывали ткань на лоскуты и обмотались ими под одеждой, обернули стылые руки и головы, понабивали в сапоги. Оставшуюся половину материи нес Джойд – под ней беглецы, сбившись в кучу, провели ночь. Разумеется, внутри было не намного теплей, чем снаружи, в кромешной тьме, но все понимали: даже такая капля тепла заслуживает искренней благодарности.

Ибо эта капля и есть разница между жизнью и смертью.

Прокладывали путь по очереди: Джойд печатал шаг, не обронив и единого недовольного слова, Ральф костерил снег, словно давнего недруга, Анкран боролся с ветром, обхватив себя руками, Ничто – высоко подняв голову и крепко сжимая меч. Будто и себя воображал отлитым из стали, не подвластным ни жаре, ни холоду – даже когда плечи его трофейного кафтана, невзирая на молитвы Ярви, облепили снежинки.

– Зашибись, приплыли, – пробурчал в небо Ральф.

– Снегопад нам на руку, – возразил Анкран. – Заметет следы, прикроет от чужих глаз. Если повезет, бывшая хозяйка подумает, что мы так тут и замерзли.

– А не повезет – так и замерзнем, – пробубнил под нос Ярви.

– Да всем плевать, – заявил Ральф. – Головою двинутых нет – никто сюда за нами не сунется.

– Ха! – гаркнул Ничто. – Такой двинутой, как Шадикширрам, ничего другого и в голову не взбредет. – И перебросив тяжеленную цепь, как шарф, через плечо, он намертво обрубил разговор, словно давеча жизни стражников «Южного Ветра».

Ярви озабоченно оглянулся на пройденный путь: следы змеились, теряясь в серой метели. Он задался вопросом о том, как скоро Шадикширрам обнаружит гибель своего судна? Потом вопросом о том, что она станет делать, когда обнаружит? Потом сглотнул комок в горле и, раскидывая снег, потрусил за всеми, стараясь не отставать.

К полудню, когда Матерь Солнце стояла едва по плечо Джойду и вслед беглецам по белому полю спешили их длинные тени, они набрели на лощину и устроили небольшой отдых.

– Еда, – озвучила мысли каждого Сумаэль.

Никому не хотелось добровольно делиться. Все понимали – в этих краях пища дороже золота. И тут, к общему изумлению, Анкран залез под меховую накидку и извлек оттуда мешочек соленой рыбы.

И пожал плечами:

– Я эту рыбу терпеть не могу.

– Сперва морил нас голодом, теперь нас кормит, – отметил Ральф. – Все по справедливости. – Сам он припас несколько хлебцев, чья свежесть, если и была, то давно миновала. Сумаэль добавила от себя две черствые ковриги.

Ярви только развел пустыми руками и попытался улыбнуться:

– Нижайше взываю к вашей… э… щедрости?

Анкран тихонько потер свернутый нос.

– Меня твое унижение как-то не греет. А вы двое?

Джойд подернул плечами:

– Не было времени подготовиться.

– А я ножик принес, – сказал Ничто и подал меч.

И все уставились на скудную снедь на шестерых, недотягивающую вкупе до нормального обеда для одного.

– Пожалуй, стану-ка мамашей я, – произнесла Сумаэль.

Ярви сел, виляя хвостом, как отцовские псы, в ожидании корки, пока она отмеряла шесть устрашающе равных и жутко тоненьких ломтиков хлеба. Ральф проглотил свою долю в два укуса, а потом смотрел, как Анкран по сто раз пережевывает каждую крошку, зажмурившись от восторга.