Шесть извилин под фуражкой - Михаил Серегин

– Говорил, – не стал отрицать Кулапудов. – Только вот на себе это испытывать не очень приятно. Хорошо, что я еще хоть ребятам ничего не сказал. Ты была, наверное, права в том, что настоящих героев сейчас уже не осталось.

– Неправда, – неожиданно отстранилась от него Зося. – Ты для меня герой, и никто меня в этом не переубедит, понятно? Ой, я вдруг вспомнила, что Залипхина про какого-то там своего нового мужчину говорила.

– А, нашла себе очередную жертву, вроде Лехи нашего, и собирается теперь его охмурять, – махнул рукой Веня. – У нее диагноз такой – искать себе принцев и их потом любить. Причем ее нисколько не волнует, что любовь без взаимности, ей и так хорошо.

– Да нет же, она говорила о своем новом мужчине так, как будто тот уже ответил на ее чувства.

– Хотел бы я на такого дурака посмотреть, – усмехнулся парень. – Когда она за Лехой бегала, тот не знал, где от нее спрятаться, то есть поступал, как нормальный человек.

– Вот именно, нормальный человек не стал бы с ней связываться, потому что она не в себе и может натворить что угодно. Но если этот человек и не связывался, а она сама к нему пристала, как к Лехе, например, то он явно попытался бы отделаться от навязчивой дамы, и тогда Залипхина решила вынудить его на ответные чувства.

Веня несколько минут размышлял над словами Зоси, и лицо его постепенно просветлялось.

– Зося, – наконец заговорил он, – ты просто гений!

– Я не гений, я только учусь, – улыбнулась девушка.

– Выходит, что Залипхина влюбилась в нашего Мочилова, тот не ответил на ее чувства, и тогда она решила его похитить и сделать своим любовником. Только странно, почему она Леху не похитила, когда в него была влюблена? – засомневался вдруг Кулапудов.

– Потому что Леха неуловим, – пожав плечами, дала ответ Зося. – Хотя вспомни, сколько попыток захомутать Пешкодралова со стороны Домны Мартеновны было.

– Да, действительно, – согласился Веня. – А Мочилов по причине сильного опьянения должного сопротивления оказать не смог и в результате оказался в заложниках у сумасшедшей тетки. К тому же Залипхина сама призналась, что ее новый любовник то же из нашей школы милиции. Все сходится! – радостно хлопнул он в ладоши. – Зося, теперь нам нужно обязательно рассказать об этом ребятам.

– Так спят же все, – остановила его порыв девушка. – Завтра утром и расскажешь.

– Да ты что?! – вытаращил глаза Вениамин. – Я не могу так долго ждать. А если Мочила действительно заперт у Домны Мартеновны, его же надо срочно спасать!

– Перестань, – сморщилась Зося. – Думаешь, ему там сильно плохо? Ничего подобного, скорее всего, Залипхина его кормит поит и спать укладывает.

– Но она же, наверное, его связала, – растерянно предъявил последний свой аргумент Веня.

– Подумаешь, всего лишь маленькие неудобства ради большой любви, – хихикнула девушка. – И вообще, Мочиле это только на пользу пойдет, – с чисто женской иронией проговорила она.

Веня подумал, что девушка все же права. Мочилова от Залипхиной действительно можно спасти и завтра, ничего с ним за это время не случится, а вот если Веня начнет будить посреди ночи своих друзей, то рискует быть не только ими связан, но и бит. Поэтому, хорошенько поразмыслив, Кулапудов решил не рисковать жизнью и рассказать о результатах своего расследования утром.

Возвращался Веня в комнату уже под утро, все еще надеясь урвать часок-другой, чтобы хоть немного поспать. Однако планам его так и не суждено было сбыться, потому что произошло одно из ряда вон выходящее событие.

Кулапудов благополучно прошмыгнул мимо спящего Куприяна Амуровича и теперь крался по школьному коридору, словно вор в чужом доме, постоянно оглядываясь и вздрагивая от малейшего шума. Он очень боялся, что, если кто-нибудь увидит его в коридоре в это время, то обязательно заподозрит неладное, тем более, если это будет кто-то из преподавателей. Веня шел на цыпочках, боясь лишний раз вздохнуть. До заветной двери комнаты оставалось всего каких-то метров шесть. Веня занес ногу, чтобы сделать очередной осторожный шаг, как вдруг на плечо ему опустилась чья-то тяжелая рука.

Веня испугался так, что в буквально смысле почувствовал, как сердце вздрогнуло, а потом безвозвратно плюхнулось куда-то в район левой пятки. Если бы Веня в этот момент мог нормально мыслить, то он сравнил бы себя с героем фильма ужасов, застигнутым врасплох ужасным чудовищем.

Кулапудов даже ногу боялся опустить, так и стоял словно цапля на болоте. Только «чудовище» почему-то совсем не спешило подавать признаков жизни и даже, как показалось парню, не дышало. «Может, мне почудилось?» – с надеждой подумал Веня, хотя вполне реально ощущал на своем плече тяжесть руки. Он зажмурился, но тяжесть не пропадала, тогда он встряхнул плечом – опять никакого результата. Молчание начиналось затягиваться, да и правая нога в подвешенном состоянии быть устала и начала дрожать. Тогда Кулапудов собрал все свое мужество и решил наконец обернуться.

То, что он увидел за своей спиной, повергло его в еще больший шок. Рука, лежащая на плече курсанта, принадлежала не кому-нибудь, а Фролу Петровичу Садюкину, который с нескрываемым злорадством усмехался над своей будущей жертвой.

– Д-доброе утро, – заикаясь, пробормотал Веня, не найдя от страха других слов.

– Несомненно, что для меня оно доброе, в отличие от тебя, – проговорил Фрол Петрович. – И что мы делаем в коридоре в столь поздний или вернее слишком ранний час, да еще и в полной форме?

Веня похолодел. Он так боялся, что его может увидеть кто-то из преподавателей, но чтобы это оказался Садюкин – такое могло привидеться только в самых страшных фантазиях. Однако все оказалось реальностью, и Кулапудов сейчас явно видел перед собой садюкинскую физиономию, ухмыляющуюся в предвкушении наказания нерадивого курсанта. Надо было что-то срочно придумывать, и Веня придумал. Правда, получилось не слишком правдоподобно, но молчание оказалось бы еще хуже.

– Я это… Я в туалет ходил, – запинаясь, признался Веня.

– Одетым по полной форме? – недоверчиво вскинул брови Садюкин.

И тут Веню понесло. Может, на его способности здраво мыслить сказалась бессонная ночь, может, это любовь к Зосе расслабила его всегда собранный мозг, но Веня принялся нести такую чушь, что даже у Садюкина глаза на лоб поползли.

– Понимаете, – понизив голос до шепота, доверительным тоном начал врать Веня, – это мой вечный крест и моя большая тайна. Обещайте, что никому не скажете.

– Посмотрим, – неопределенно ответил Фрол Петрович. – Рассказывайте, курсант Кулапудов.

– Дело в том, что у меня энурез, – последнее слово Веня произнес так тихо, что Садюкин, приложив к правому уху ладонь, чуть развернулся и переспросил:

– Чего?

– Недержание у меня. Ну, вы понимаете… – он стеснительно скосил глаза на свою ширинку и покраснел.