Круговорот чужих страстей - Екатерина Риз

— Ты нас не оставишь? Я потом зайду к тебе.

Что оставалось делать? Только подняться, вынужденно улыбнуться и выйти за дверь. Алёна осторожно её прикрыла за собой, куда медленнее, чем это было необходимо, но прямо напротив двери в кабинет редактора располагался стол секретаря, а под её взглядом особо не поподслушиваешь. Пришлось ещё раз улыбнуться и из приёмной выйти, хотя Алёна была уверена, что у Рыбникова с Тарасом сейчас происходит весьма любопытный разговор. Без неё.

— Ну что?

Серёга стоял у окна и курил. Без сомнения — поджидал её. Алёна его разочаровывать не стала, подошла, и честно призналась:

— Не знаю. Выгнали меня и что-то решают.

— Неужели тебе разрешат копать под Кострова?

Алёна нервно обернулась по сторонам, после чего ткнула в Бурдовского пальцем.

— Про Кострова-старшего. Он мне уже ничего сделать не может.

— Ага, ага, — покивал Серёга, разглядывая подругу с серьёзным скептицизмом во взгляде. После чего тревожно шепнул: — Алён, не соглашайся.

Она вздохнула.

— Боюсь, отказываться поздно.

Бурдовский смешно надул щёки.

— Артюхов тебя под монастырь подведёт.

Алёна не смогла ему ответить. Ей захотелось признаться, пусть даже и Серёге Бурдовскому, от которого помощи ждать вряд ли стоит, но поделиться с кем-то своими сомнениями и тревогами хотелось. Но даже если бы и решилась, времени бы ей не хватило. Потому что в этот момент Алёна голову повернула, отреагировав на звук шагов по коридору, тяжёлый и монотонный, и ей показалось, что мир вокруг замер. Прямо на неё, по коридору, шёл Костров-младший. Шёл к ней, смотрел на неё, и чем ближе подходил, тем явственнее проявлялась ухмылка на его губах. Он шёл один, без охраны, одна рука в кармане брюк, и Алёна невольно анализировала его походку, но опять же он не хромал. Он выглядел тем же Павлом Костровым, каким она увидела его на пресс-конференции пару часов назад. И совсем не походил на Фёдора, кем притворялся в усадьбе. Она могла бы усомниться, могла бы не узнать… издалека, если бы не взгляд, усмешка… сеточка шрамов на щеке. Они не были особо видимыми или уродливыми, они лишь делали кожу на его щеке слегка неровной, когда он усмехался или улыбался. От него веяло опасностью, буквально накрывало, и Алёна начала бурно дышать, не в силах с собой справиться. Это было не волнение… разве что на какую-то незримую частичку, а в остальном… Нет, она его не боится, не дождётся. Просто не знает, к чему готовиться.

Серёга тоже рядом с ней замер, не донёс сигарету до рта, таращился на Кострова. Алёна же опомнилась и принялась искать взглядом пути к спасению. Их не было, и это здорово удручало. А Павел ещё и завёл знакомую песню, будто из уст Фёдора:

— Солнышко моё, не верю, что вижу тебя живой. Хорошо выглядишь. Я днём как-то не рассмотрел в полумраке. Но, — он остановился в паре шагов, совершенно не замечая присутствия Бурдовского, и окинул Алёну изучающим взглядом, — красавица. Только немного грустная. Что случилось?

Алёна нервно кашлянула, отвернувшись от него. И от Серёги, кстати.

— Тебя вижу, — пробормотала она, Павел же весело хмыкнул.

— Красивая, но злая.

Алёна смотрела себе под ноги, потом всё же набралась смелости и взглянула Павлу в лицо. Он улыбался, но глаза смотрели колко и испытывающе. Она сглотнула и ткнула пальцем в сторону двери в приёмную редактора.

— Кабинет Рыбникова там.

— А зачем мне Рыбников? Я к тебе.

Вот тут как раз настало время испугаться. Алёна вытаращилась на Павла.

— У нас есть незаконченное дело, ты помнишь?

Да, действительно…

— Помню.

Костров, наконец, перевёл взгляд на Бурдовского, сначала прищурился, затем головой едва заметно качнул, и Серёга — Серёга Бурдовский! — который сроду никаких намёков не понимал, торопливо затушил сигарету и поспешил от них прочь, только оглянулся пару раз. А Павел занял его место у подоконника, как и Алёна, присел на его край. Она смотрела в сторону, а он на неё.

— Ты разочарована?

Она поняла, о чём именно он говорит. Позволила себе хмыкнуть.

— Скорее удивлена.

— Ну, тогда я рад. Я смог тебя удивить.

Алёна посмотрела на него.

— Это было подло, — вырвалось у неё.

Павел коротко кивнул и широко улыбнулся.

— А я подлый.

Она отодвинулась от него.

— Наслышана.

— О, это уже серьёзно. — В коридоре, как назло, никого не было. Алёна чувствовала прямой взгляд Кострова, он находился совсем близко, а она понимала, что просто взять и уйти не может, он этим взглядом и скрытой, но всё-таки угрозой, будто привязал её. И она стоит и терпит всё, и даже его прикосновение, когда ему вздумалось коснуться её, она стерпела, только голову в плечи вжала немного. — Где телефон?

Осторожно выдохнула.

— Я верну.

— Конечно, вернёшь.

Его рука оказалась за её спиной, но он лишь упёрся ею в подоконник, а пока Алёна решала, как на это реагировать, точнее, с какой долей негодования отодвинуться, а если понадобиться и оттолкнуть Павла, дверь приёмной начальника открылась, и появился сам Рыбников в компании Тараса. Они ещё продолжали беседовать, но почти тут же заметили Кострова, и оба замолчали на полуслове, уставились на него. Алёна тоже осторожно на него глянула, заметила, как Павел якобы непонимающе вздёрнул брови.

— Что? Сигареты ни у кого не будет? — На Алёну посмотрел. — Солнце, ты ведь не куришь? — И тут же покачал головой. — Не кури, я не люблю курящих женщин.

Тарас направился к ним.

— Паш, ты чего здесь делаешь?

— А ты мне вообще не рад? Никак? Ты же меня искал.

Артюхов сдержал вздох, это было очень заметно. Кинул на Алёну быстрый взгляд, потом руки сунул в задние карманы джинсов. Рыбников подошёл и улыбнулся Кострову за всех, и руку для рукопожатия протянул.

— Павел Андреевич, что ж вы не предупредили? Мы бы вас встретили. Я представлюсь: Рыбников, Пётр Алексеевич. Главный редактор.

Протянутую руку Павел пожал. И поинтересовался:

— А, то есть вы начальник этих двоих?

Рыбников на Артюхова покосился с сомнением, но кивнул. Про Алёну даже не вспомнил.

— Начальник. Если так можно выразиться.

— Только так и надо выражаться, Пётр Алексеевич. Раз начальник, так себя вести и надо, чтоб не расслаблялись. И не бегали, где их не просят, носы не совали. Я правильно говорю?

Рыбников чуть смятённо кашлянул.

— Ну, что вы, Павел Андреевич? У нас ведь профессия такая, сами понимаете. Журналисты.

— Профессия ко мне через забор лазить?