Дело Нины С. - Мария Нуровская

7 августа 1990 года Я на море, в Дембках, с моим внуком; погода стоит отличная, почти весь день светит солнце, небо безоблачное, поэтому мы много времени проводим на пляже. Пётрусь занимается возведением крепостей из песка, я сижу в шезлонге со стопкой бумаги на коленях и пишу последние страницы романа, которому дам название «Письма с рампы». В течение этого года я много работала, испытывая попеременно то эйфорию, то сомнения. Бывали моменты, когда я хотела все сжечь, мне казалось, что я никогда не доберусь до конца, что книга меня разрушает, отнимает силы. Но каждый очередной кризис благополучно проходил, и я возвращалась к работе. Мне помог случай. В одном из варшавских букинистических магазинов я наткнулась на книгу, изданную государственным издательством и озаглавленную «Португальские письма». Чтение их настолько распалило мое воображение, что я бросилась писать. «Португальские письма» впервые были напечатаны в тысяча шестьсот шестьдесят девятом году в Париже. Они были адресованы некоему аристократу, а писала их обезумевшая от любви монахиня, Мариана Алькофорадо. Ее перу принадлежат «Португальские письма», а моему – еврейские; отличало, однако, их то, что первые писала монашка, а вторые – юная проститутка, но и та, и другая – любимому мужчине.

«Я почти не спала в ту ночь, гетто вновь заплясало у меня перед глазами… Ты давно уже спал, а оно кружилось все быстрей и быстрей – в какой-то чудовищной кадрили смерти. Я видела себя ту, расчлененную на части, сверкали мои распростертые бедра, мои растянутые в улыбке губы, а в них словно кровоточащий язык… И они, эти мужчины… каждый из них так хотел меня, так дрожали их руки, чтобы только прикоснуться ко мне, убедиться, что моя молодость – не обман. Упруга ли грудь, достаточно ли выпуклы соски и в состоянии ли молодость моего лона дать им то вожделенное наслаждение и забытье? Они хотели также, чтобы к ним прикасались мои руки… Мои пальцы блуждали по их истощенным телам, по их обвисшей коже либо залежам жира… обхватывали их яички, ласкали их члены, приобретающие твердость либо безнадежно увядшие… Как я всему этому научилась, чтобы успеть с точностью до минуты? На четырнадцатой минуте я ложилась навзничь и разводила бедра, часы в моем мозгу начинали отсчитывать секунды…»

– Нина! – слышу я свое имя и внезапно, вместо улиц гетто, трупов, прикрытых газетами, на тротуарах, я вижу песок и море.

На меня смотрят чистые глаза ребенка. «Не доверяй людям…» – хотела бы я сказать, но лишь прижимаю внука к себе.

– Я хочу есть, – говорит он, высвобождаясь из моих объятий.

– Тогда идем обедать.

Я поднимаюсь с шезлонга, кладу в корзинку рядом с кремом для загара и щеткой для волос пачку разрозненных листов бумаги, на которых пытаюсь воссоздать минувшее время – время смерти.

Комиссар подумал, что должен прочитать эту книгу. У него было предчувствие, что в «Письмах с рампы» Нина С. описала также свою боль и страх…

12 августа 1990 года

Сюда к нам приехала Габи, а поскольку я поставила последнюю точку в рукописи романа, то могу позволить себе немного побездельничать. Больше всего мне хотелось бы сидеть в шезлонге и смотреть на волны, которые в своем, только одним им ведомом ритме бьют по песку. Море для меня обладает таинственной силой, оно притягивает меня, очищает, исцеляет.

Габи – по своей природе странник, она проходит обычно целые километры от Ястребиной Горы до Дембок. В последний раз она свернула за дюной в лес и за тем лесом обнаружила тянущиеся до горизонта луга.

– Мы должны пойти туда все вместе, – сказала она. – Там красиво.

– У меня слишком маленькие ножки, им трудно так далеко ходить, – защищается Пётрусь. Он так же, как и я, предпочитает оседлый образ жизни.

– У вас обоих тяжелые попы, – злится Габи, а потом ведет переговоры с внуком: – А если я возьму тебя на закорки?

– Тогда я, может, и пойду на эту прогулку, – сдается Пётрусь.

Моя дочь была права, это место и вправду исключительное. Оказывается, вся эта территория находится под охраной государства как историко-культурный заповедник. За лугами виднеются какие-то дома, это рыбацкий поселок Карвенские Болота. Несколько развалюх, а рядом совсем новые дома с фахверковыми фасадами, некоторые покрыты соломенной крышей. Дома стилизованы под старину, как будто бы их строили голландцы – этот поселок некогда принадлежал им. И луга тоже.

– Все выкупают приезжие, – говорит женщина в небольшом кафе, куда мы зашли. Здесь отлично жарят рыбу.

Я заказываю камбалу и пиво, Габи тоже, Пётрусь – картошку фри и кока-колу.

– А не хотят ли гости посмотреть красивый участок, который продается? – интересуется кашубка за буфетной стойкой.

– Хотеть, может быть, и хотят, да деньжат маловато, – отвечаю я.

– Так они недорого просят, продают по нужде, – соблазняет она нас.

Ну и обстряпали дело. Мы внесли задаток за участок площадью больше гектара, лежащий на самом краю лугов.

– Самое большее, что мы сможем, это поставить палатку, – говорю я, – потому что на дом нет денег.

– Если есть участок, то и деньги найдутся, – отвечает моя дочь.

3 марта 1992 года

Вчера был день рождения девочек, Зося по традиции привезла торт и двадцать три свечки, потому что ровно столько исполняется моим дочерям. Свечки задула Габи. Лилька заканчивает университет в Англии и как раз сообщила, что не вернется. Ей предложили очень хорошую работу.

– Пусть Лилька не воображает, что ее там примут за свою. Она всегда будет человеком второго сорта, – резюмировала Зося.

Я возразила:

– Пусть делает что хочет – она взрослая.

– Ну, не знаю, взрослая ли какая-нибудь из твоих дочерей. У одной – шило в попке, а вторая – покровительница убогих, кошек, собак и бог весть кого еще…

– Пока что я принесла домой только одного кота, – запротестовала Габи.

– Дело не в коте, а в том, что ты стоишь на месте. Застряла в своем провинциальном центре. Что же это за будущее для молодой, способной женщины?!

– Может, я еще выбьюсь в люди, тетя, – пыталась защищаться виновница торжества.

– Сомневаюсь. – Зося явно встала с левой ноги.

О чем я ей и сказала. Сестра, должно быть, имела в виду меня.

«Письма с рампы» были переведены на немецкий язык и имели успех. В течение недели разошлось сто тысяч экземпляров, а за месяц это число возросло вдвое. Когда пришел банковский перевод, я подумала, что это ошибка. Невероятно, чтобы указанная сумма была настоящей. Однако это было так. За один день я превратилась в состоятельную особу. Зося осуждала меня за то, что я неправильно распоряжаюсь капиталом. Вместо того чтобы положить в банк под хороший процент, я строю дом на море и купила машину – на ее взгляд, слишком дорогую, слишком большую.

– Ты разоришься на бензине, – предостерегала она.

– Но я не так много езжу.

– Тогда зачем тебе автомобиль?