Кодекс разведчика - Сергей Самаров

Я скромно проехал мимо, свернул за угол, где машину остановил, и к мотоциклу пошел пешком. Простая осторожность, и даже не от недоверия к незнакомому человеку, а просто – привычная манера поведения. Что розыск на меня все еще ведется, я не забывал и забывать об этом не собирался.

– Привет мотоциклистам… На таком жеребце хорошо бы в длительное путешествие отправиться… – сказал я, положив руку на никель бензобака.

– Папа… – то ли позвала меня, то ли представила Ольга.

Мотоциклист слез с сиденья и протянул руку.

– Андрей…

Рука у него крепкая, мужская. Это приятно. Не люблю мужчин с женским рукопожатием.

– Приятно очень… Я – Иван Сергеевич…

– Андрей тоже в спецназе служил… – сразу сообщила дочь.

– Спецназ внутренних войск. – Парень проявил скромность, понимая разницу между солдатом и офицером и между спецназами вообще. – Младший сержант… Воевал в Чечне…

– Почти коллега, хотя я в Чечне и не воевал… – согласился я милостиво и даже вежливую улыбку изобразил. – А чем сейчас Андрей занимается?

– Он руководит военно-спортивным клубом… – в третьем лице сказал о себе парень.

– Достойное мужчины и полезное занятие, – согласился я. – Извините, Андрей, мне надо с дочерью поговорить, и вообще… Я ее заберу у вас… Хотя бы до послезавтра…

Они с Ольгой переглянулись.

– Так надо… Ты знаешь, как Андрея найти? – спросил я у Ольги.

– Конечно…

– Позвонишь ему перед похоронами. Он тебя отвезет и будет там охранять. Если сможет, то не один, а в компании таких же мотоспецназовцев… Я его потом дополнительно проинструктирую… А сейчас – будем прощаться…

Я протянул Андрею руку. Ольга просто приветственно открытую ладонь подняла. Парень пожал плечами и сел на мотоцикл. «Харлей» показал свой знаменитый голос и рванул с места так, что приподнялось переднее колесо.

– Колоритный парень… – одобрил я вкус дочери. – Пойдем, машина за углом…

МАКСИМ ЮРЬЕВИЧ ШТОРМ,

старший следователь по особо важным делам

Не знаю уж, как человеческий организм устроен и какой запас прочности в каждом человеке заложен… Но этот запас, наверное, очень велик, почти неисчерпаем… Утром мне самому казалось, что я обязан отсидеть хотя бы несколько часов в прокуратуре, а потом, сославшись на бессонную ночь, отменить все намеченные на день мероприятия и отправиться спать. Я даже прокурора области с первых минут разговора начал к этому готовить, чтобы он не рассчитывал занять меня в каком-нибудь неожиданном мероприятии, что порой тоже случается. А у меня от природы натура такая, что я, не выспавшись всласть девять, а лучше десять часов в сутки, бываю вял, как половая тряпка, и туп, как прокурорский дубовый стол, и все мысли сосредоточиваю только на том, чтобы непроизвольно не положить руки на стол и не упасть на них головой, дабы все-таки природе не сопротивляться и основательно выспаться… А тут доехал до дома с твердым, как приговор Верховного суда, намерением забраться с головой под подушку, поставил машину, как обычно, под окнами, с радостью отпустил надоевших «собровцев» с обещанием за дверь ни в коем случае не высовываться и никому незнакомому, не приведи господи, не открывать, и… И понял, что совершенно не хочу спать… Еще по лестнице поднимаясь, уже догадался, что с организмом что-то нехорошее происходит… Как вчера, когда ночью приехал и не мог заснуть – это был, наверное, первый звонок…

Конечно, я до кровати добрался по-спринтерски стремительно и лег, чтобы отделаться от приставаний жены, хотя рассказать ей о стрельбе на крыльце со всякими красивыми подробностями, которые могли прийти мне в голову, все же пришлось. Уже из кровати, даже из-под одеяла… Но выслушивать ее причитания и ужасания – это, как обычно, было выше моих сил. Я властно потребовал тишины и покоя. После этого она, бедная, сидела в большой комнате тихо, как мышка в присутствии кошки, боясь меня побеспокоить даже своим дыханием, а я не смог, как назло, уснуть, сколько ни пытался, сколько ни заставлял себя… И не понимал, что со мной происходит, какая безобразная поломка произошла в организме…

Непонятно откуда пришло, заставляя сердце биться неровно, беспокойство и ощущение, будто я что-то сделал не так, что я опять упустил какой-то важный момент, и это может иметь плохие последствия. Даже там, на крыльце, под автоматными очередями, я чувствовал себя спокойнее, и потом, во время оформления протокола, совсем не волновался. А сейчас какое-то непонятное волнение пришло и нарушало то, что для меня всегда было священно – сон…

Кажется, я слышал про такое. С некоторыми это случается, и даже название психологи придумали соответствующее – постстрессовый синдром. Впрочем, я не уверен, что правильно трактую медицинскую психологию. Сам я в свое время изучал психологию преступления, а это несколько иное понятие и совсем уж иная терминология…

– Люся… – тихо позвал я жену.

Она тут же ворвалась в дверь, как собака, готовая выполнить любое приказание хозяина, и даже смотрела при этом преданно, как настоящая собака. Люся у меня всегда такая. Если есть причина ворчать, она будет ворчать, не останавливаясь, две недели. Если есть причина жалеть и беспокоиться, она всю себя изведет на эти чувства и начнет стремительно худеть почти на моих глазах.

– У нас есть что-нибудь успокаивающее? Типа валерианы или еще что-нибудь?

– Феназепам… Таблетки такие… Успокаивающее… Надо?

– Давай… Гони… Нервничаю, понимаешь… – капризно пожаловался я. – Не спал и уснуть не могу… Никогда такого не бывало…

– Еще бы… Не каждый день в тебя, слава богу, стреляют… – Она стремительно убежала на кухню и вернулась с маленькой таблеточкой и водой в стакане. – Выпей, уснешь лучше…

Может быть, таблетка мне помогла. Беспокоиться я, кажется, стал меньше. И даже слегка задремал, впрочем, часто просыпаясь и бросая взгляд на часы. И так до тех пор, пока на улице не стемнело и на часы, которые я с руки только в бане снимаю, смотреть стало невозможно. То есть стало невозможно стрелку различить…

* * *

В очередной раз я проснулся уже в твердой уверенности, что выспался окончательно и бесповоротно, но еще не понял, отчего проснулся. И только тихий голос Люси объяснил мне, что был, вероятно, телефонный звонок, и Люся, конечно, разъяренной тигрицей бросилась к аппарату, чтобы не допустить звонка повторного. Она с кем-то разговаривала, шепотом произнося короткие отрывочные фразы. Наверное, пыталась отделаться от настойчивого звонителя, который добивался разговора со мной. Но грустный опыт подсказывал, что если кто-то добивается такого разговора, то он своего постарается добиться обязательно. Не дозвонится на городской номер, будет звонить на мобильник, будет звонить в кабинет на служебный телефон, будет звонить дежурному по прокуратуре, всех достанет и меня найдет. Такова, к сожалению, жизнь следователя.

– Это меня? – на всякий случай крикнул я.