История Израиля. От истоков сионистского движения до интифады начала XXI века - Анита Шапира

символизировала решимость сионистов создать еврейское государство в Палестине, даже если это означало кровавый конфликт с арабами. В то время, когда судьбы народов и стран решались силой оружия, евреи постепенно привыкали к мысли, что их борьба за независимость также повлечет за собой кровопролитие.

Окончание войны не привело к изменению британской политики, на которую надеялось сионистское руководство. Комитет кабинета министров, созданный Черчиллем, рекомендовал раздел, а его реализация была отложена до окончания войны. Но в 1945 году Лейбористская партия во главе с Клементом Эттли и Эрнестом Бевином одержала убедительную победу на всеобщих выборах в Великобритании, а Консервативная партия Черчилля проиграла. Хотя манифест Лейбористской партии 1944 года содержал просионистское заявление, в которое входила идея трансфера (обмена населением), впервые выдвинутая комиссией Пиля, теперь, когда лейбористы пришли к власти, у них возникли новые проблемы. Эрнест Бевин был назначен министром иностранных дел сильного лейбористского правительства, принявшего ряд важных решений, таких как предоставление Индии независимости. Но страна была разорена мировой войной, и правительству пришлось осуществлять переход к мирной экономике и заботиться о возвращающихся солдатах в период нормирования продуктов питания и топлива. На горизонте уже маячила холодная война, ставя перед правительством дополнительные проблемы. В этой ситуации миролюбие арабских государств было важнее, чем когда-либо прежде; действительно, огромные запасы нефти в пустынях Ближнего Востока сделали их выгодными союзниками. А поскольку палестинский вопрос был центральным в отношениях с арабским миром, лейбористское правительство не собиралось менять курс политики Белой книги.

С другой стороны, евреи испытали величайшую травму в своей истории – Холокост. Весь мир, в том числе даже еврейский народ еще не полностью переварили случившееся. Евреи узнавали о злодеяниях только постепенно, и когда о них стало известно, с ними было трудно справиться. Вместе с горем и травмой пришел гнев: просвещенный мир и пальцем не пошевелил, чтобы спасти евреев от истребления. Хотя все факты еще не были известны, евреи интуитивно чувствовали, как выразился поэт Натан Альтерман:

И казнили детей у могил… В этот час

Спали люди спокойно на свете[80][81].

Радикализация многих американских евреев – обычно умеренных и осторожных в выражении крайних позиций – проявилась в решительной борьбе за то, чтобы открыть ворота Палестины для еврейских беженцев.

Окончание войны не положило конец лишениям восточноевропейских евреев. Антисемитизм, насаждаемый нацистами и их восточноевропейскими коллаборационистами, не исчез. Евреев, пытавшихся вернуться в свои города и дома, встретили враждебно и жестоко. Летом 1946 года в польском Кельце произошел погром, в ходе которого были зверски убиты около 40 евреев, вернувшихся в свой родной город после освобождения от немцев. Происходила обширная «миграция народов», когда миллионы подневольных рабочих, военнопленных и беженцев начали возвращаться домой. Беженцы, которые не смогли вернуться в свои страны, остались на немецкой земле. В основном это были нацистские коллаборационисты, охранники концлагерей и т. д., которым некуда было возвращаться. Десятки тысяч евреев, переживших печально известные марши смерти, которые проходили в конце войны, или уцелевших в концентрационных лагерях, также остались на немецкой земле.

Все беженцы содержались в одних и тех же лагерях в одинаковых условиях. Напрасно евреи требовали разделения с людьми, которые еще вчера были их гонителями и даже сейчас продолжали оскорблять их. Британские оккупационные власти утверждали, что отделение евреев от неевреев было продолжением расистской политики Гитлера. Только после вмешательства священнослужителей армии США американские евреи подняли протест, и президент Гарри Трумэн направил своего посланника, Эрла Гранта Харрисона, для изучения ситуации в лагерях, контролируемых американской оккупационной армией в Германии. В докладе Харрисона язвительно критиковалось поведение оккупационной армии по отношению к евреям. В нем также описана надежда большинства перемещенных лиц на иммиграцию в Палестину, и президент потребовал, чтобы его британский союзник разрешил сделать это 100 000 евреев.

Бевин оказался в затруднительном положении. Он не был готов изменить политике Белой книги, но все же не мог вынести напряженных отношений с Соединенными Штатами, единственной страной, способной восстановить Европу. Соответственно, он предложил англо-американской комиссии изучить ситуацию и пообещал, что, если комиссия примет единогласное решение, он выполнит его. Оперативная рекомендация комиссии состояла в том, чтобы предоставить 100 000 иммиграционных сертификатов евреям, находящимся в лагерях для перемещенных лиц в Германии. Однако Бевин не желал выполнять свое обещание, и тем временем поток беженцев из Восточной Европы в лагеря беженцев в американской зоне не уменьшался, поскольку экономические и социальные потрясения затрагивали выживших евреев.

Hamossad Leʻaliya Bet, крыло Haganah, которое занималось нелегальной иммиграцией, организовало корабли для нелегальных иммигрантов, пытавшихся тайно добраться до берегов Палестины. По мере того как все больше и больше кораблей предпринимали попытки, британские усилия остановить их также возрастали. В августе 1946 года британцы стали останавливать эти суда в море и отправлять их пассажиров-беженцев в лагеря для содержания под стражей на Кипре, который находился под британским управлением. Об этих путешествиях, а также о насильственных депортациях нелегальных иммигрантов с берегов Палестины сообщалось в международной прессе, и проблема еврейских беженцев была включена в мировую повестку дня. Еврейское общественное мнение в Палестине было в смятении, и чувство беспомощного гнева, вызванное Холокостом, теперь было направлено против британцев.

Политические стихи Натана Альтермана подчеркивали беззащитность еврейского беженца. «“Мама, нам теперь можно плакать?” – спросила маленькая девочка, выйдя из укрытия».

Сама эта беззащитность воплощается в протесте против закрытия Палестины для беженцев:

Ты границу пройди – и с тобой

Флот и армия вступят в бой…

Маленькая девочка пройдет через Европу:

Узел джойнтовский – скорбный гнет —

Как тростнику тебя согнет.

Хлеб скитаний – тяжелее свинца, —

Он от «Унра»[82] – родного отца…

Но она доберется до берега:

Всем опасностям наперерез,

Ты пробьешься сквозь черный лес,

Твой побег из земли оков

Мы запомним во веки веков.

С утлой лодки ночною порой

Ты увидишь свой берег родной —

И навек рассеется мрак.

Ты пробьешься. Да будет так!

Дух скитальческий свой укрепи.

Распадутся звенья цепи!

Наши парни во мраке ночей

Ждут сигнала с лодки твоей.

Ни причала, ни мола тут…

На руках тебя перенесут!

В этом парне – вся твоя жизнь.

Ты прижмись к нему крепче, прижмись!

Злобной воле врагов вопреки

Бьют здесь радости родники.

Здесь падет произвол вековой.

Этот берег пустынный – твой!

Розовеет рассветная кровь.