По вашему желанию - Фабрис Колен

Сначала моя затея чуть было не закончилась удачей, хотя и совершенно случайно.

Перекладина стула, на который я взгромоздился, резко обломилась, и я рухнул на спину, держа в руках все свое снаряжение. Но в действительности моя голова всего лишь ударилась о стену, а затем разбила эту самую люстру. Посыпался дождь искусственного хрусталя (спасибо бабушке!), который покрыл осколками весь пол, и мне потребовалось целых четверть часа, чтобы вымести сверкающее безобразие. Джон, зачем ты все это делаешь?

Когда пробило десять часов, мои попытки осуществить задуманное все еще не прекратились. Я привязал веревку к крючку, на котором до этого висела люстра, теперь там плавно раскачивался великолепный узел. Затем снова поставил на место стул и одел на шею петлю.

На этот раз все шло как положено. Я прыгну в пустоту без всяких трудностей. Стул опрокинется, узел затянется и далее все произойдет согласно задуманному плану. Есть небольшой шанс на то, что от рывка узел переломит мне шею и я больше ничего не почувствую. Просто погаснет свет, вот и все. С другой стороны, в последнее время с шансами мне не очень-то везло. Скорее всего, надо придерживаться гипотезы болезненной и беспокойной смерти. В течение доброй минуты я буду размахивать руками, как марионетка, и, рефлекторно пытаясь высвободиться из петли, начну судорожно перебирать ногами. Короче: полного успеха удастся достигнуть довольно комическим образом, а потом мое тело вытянется, глаза потемнеют от прилившей к ним крови, язык весь почернеет и высунется изо рта, как дьявол из своей норы, и только после этого все закончится, только после этого я смогу умереть.

Может, стоит связать себе руки за спиной? Как раз в тот момент, когда я собрался это сделать, настежь распахнулась входная дверь.

Пруди!

Какая у нее отвратительная манера таким образом раскрывать двери.

Мой стул покачнулся, опрокинулся, и я полетел в пустоту вместе с ним, почувствовав, как на шее затягивается петля. Горничная издала такой пронзительный крик, что мне рефлекторно захотелось закрыть уши руками. Затем, полный отчаяния, я довольно патетично повис на веревке.

Немедленно решив, что настало время сыграть главную роль ее жизни, Пруди начала метаться из стороны в сторону, испуская громкое странное попискивание. Помоги!

Хотел крикнуть я. Но из-за затянувшейся на шее веревки у меня скорее получилось что-то вроде «Пооууаа!», и мне стало вполне очевидно, что гномесса так ничего и не поняла.

Проявив неожиданное проворство, она подпрыгнула и, схватив меня за ноги, потянула вниз. В первый момент эти ее действия показались мне довольно неуместными. Сначала я подумал, что, может быть, она просто хочет помочь своему хозяину поскорее умереть, так как в данной ситуации выбор очень ограничен. Но в данном случае особенно раздражало то, что у меня опять ничего не получалось. Ни в малейшей степени. Я страдал, как черт знает кто, а смерть упорно от меня отказывалась.

На самом деле я был совершенно неподходящим кандидатом для такого рода мероприятия: раздражительный неудачник, да еще и с довольно прочной шеей. С таким набором достоинств у меня, чтобы умереть, уйдет часа три. За это время Пруди вполне может успеть заварить чай.

Затем, совершенно неожиданно для нас, крючок, к которому была привязана веревка, вырвался из потолка, и мы вместе с горничной рухнули на пол. Если быть точнее, то я свалился на Пруди, издав при этом громкий хрип. Я лежал, уткнув нос между ее грудей, все еще с веревкой на шее, и даже не успел ни о чем подумать, когда открылась дверь и вошел Глоин.

Я поднял голову и попробовал восстановить дыхание. Мне было не так уж плохо и не слишком страшно за свою жизнь. Пруди смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Она пыталась выбраться на свободу и была явно поражена случившимся.

— Скажите мне, — простонал я, когда мои голосовые связки снова обрели способность работать, — я совсем конченый человек?

— О, мсье Мун, — но что это… что здесь происходит?

— Понятия не имею. Может, вы мне это объясните? — сказал я, неуклюже поднимаясь на ноги.

Но и она ничего толком объяснить не могла.

Мы собрались все вместе.

Я: самоубийство откладывается, все это чертовски неэффективно и ужасно патетично.

Пруди: недоверчива как никогда, не оставляет меня одного более чем на три минуты, несговорчивая, вспыльчивая. Подозреваю, что ночами она стоит на страже рядом с дверями моей комнаты. Это на тот случай, если я вздумаю умереть во время сна.

Глоин и Ориель вели себя как сторонние наблюдатели; а что касается Ньюдона, то происходящее в нем оставляло желать лучшего. Поведение королевы стало совершенно странным. Население тоже растерялось. На безумные декреты смотрели как на дурацкую юбилейную забаву. Для меня все это было совершенно непонятным. Что творится в нашем городе? Театраломаны из Федерации Ирреальности от подобных событий, без сомнения, ликовали. Во всяком случае, о них почти ничего не было слышно.

А в остальном жизнь текла своим чередом. Пациенты продолжали посещать меня.

Леонор также продолжала держаться от меня на расстоянии. Она описывала мне все свои беспокойства и страхи, и наши сеансы потеряли атмосферу сексуальности. Теперь у меня пропало ощущение, что я преследую свою мечту.

Короче.

Наступило новое утро.

На этот раз моим первый пациентом был некий Огюст Овен. В чем заключались его проблемы? Я попросил Пруди привести посетителя в кабинет. Дверь открылась.

— Добрый день, — сказал я, поднимаясь ему навстречу.

Меня не покидало ощущение, что где-то мы уже встречались. Но где?

Он поставил на пол небольшого золотистого дракона, которого до этого держал на руках и нервно протянул мне руку. Я опустил глаза и посмотрел на дракона. Снова посмотрел на посетителя. Вид у него был несколько смущенный.

— Чем могу помочь?

— Дело в том, что я… В общем, это касается моего дракона, — признался он.

— Да?

— В последнее время он какой-то странный.

— В каком смысле странный?

— Просто странный.

Я присел, чтобы повнимательней осмотреть маленького зверька. И тут же все понял.

Я их видел в тот вечер в «Муллигане». Мужчина с драконом: это произошло тогда, когда мы так отважно пытались покончить с жизнью при помощи пива.

Маленький зверек стандартного вида. Конечно же, достаточно выдрессированный, чтобы не плеваться постоянно пламенем. Ненамного больше кролика. Золотистая чешуя, рельефная мускулатура, маленькие живые глазки, которые внимательно смотрели на меня.

— Итак, — сказал я, потрепав его по шее, — что с тобой случилось?

Скажи ему, чтобы вышел.

Я замер. Кто это сказал?