Последняя подлодка фюрера. Миссия в Антарктиде - Вильгельм Шульц

* * *

Выстрел часового прозвучал в четверть первого.

— Что там за шум, черт возьми? — Помощник застал Рейхспрезидента одетым по форме у окна, хотя ему по всему следовало бы спать. Заседание правительства закончилось в полночь. Не в правилах Дёница было терять время. Сон — строго по расписанию. Завтра рано вставать, дела государственные требуют ясной головы ничуть не меньше, чем дела морские.

— Похоже, весьма неприятный инцидент, господин Рейхспрезидент! Часовой стрелял по ошибке в нашего… — Люде-Нойрат запнулся.

— Что случилось? — раздраженно рявкнул Папаша Карл. Недаром его прозвали львом.

— Сейчас часовой стрелял в Капитана цур зее Люта, — четко и ровно ответил адъютант главы государства. За эту четкость, собственно, его и ценил Дёниц.

— Ранен? — Рейхспрезидент попытался анализировать. Не переигрывает ли он? Все должно быть естественно. Максимально естественно. Завтра сюда насыплются союзники, и не дай бог кто из них что-то заподозрит, ведь расследование проведут самое тщательное.

— Может, даже убит. Сейчас выясняют… Вальтер, похоже, ничего подозрительного в поведении шефа не заметил, слишком уж он был подавлен. А кто не будет подавлен? Это же не укладывалось в голове… Пройти всю войну без единой царапины и получить пулю через 5 дней после ее окончания… Да от своего же…

— Как такое могло случиться?

— Лют сам ориентировал часовых стрелять после первого предупреждения, не переспрашивая.

Тело Капитана цур зее перенесли обратно в шпортхалле. Доктор констатировал смерть. Оставалось самое трудное — опознание тела женой Ильзе… Лют — человек великого духа, но Ильзе и семья — его ахиллесова пята. Ильзе повела себя как истинная арийка… Она молча стояла несколько минут над тем, что считалось телом ее мужа, медленно дотронулась до его руки. «Я хочу уйти» — вот все, что она сказала. Может быть, она что-то заподозрила? Больше не было никого, кто мог бы помешать подмене.

Лют был слишком заметной фигурой, чтобы просто так исчезнуть в никуда. Не позаботились в свое время о том, чтобы у него, как у Ройтера, возникла запасная жизнь, в виде какого-нибудь Щульца или Бауэра. Дёниц не знал, достиг ли базы 211 Ройтер, но то, что Топп ее не достиг и никогда уже не достигнет, не вызывало сомнений. Хорошо, если Эрих успел уничтожить секретную документацию и компоненты системы «Ипсилон». Нужен был еще шанс. Нужен был человек в базе 211. Его, Дёница человек. Таким мог быть только Лют. Им пришлось разыграть весь этот жестокий спектакль. Для Ильзе и детей он найдет слова. Обязательно. Потом. А пока самое главное сделано — в ночь с 14 на 15 мая лодка Люта взяла курс на базу 211. Другой Лют был похоронен еще спустя сутки со всеми воинскими почестями и ритуалами, принятыми в III Империи. Расследование, проведенное союзниками, остановилось на версии «несчастный случай».

Встреча с самим собой принадлежит к самым неприятным.

КГ. Юнг

…Очаг мировой агрессии на западе был ликвидирован четыре месяца назад, в результате чего Германия оказалась вынужденной капитулировать. Через четыре месяца после этого был ликвидирован очаг мировой агрессии на востоке, в результате чего Япония, главная союзница Германии, также оказалась вынужденной подписать акт капитуляции. <…> Японские захватчики нанесли ущерб не только нашим союзникам — Китаю, Соединенным Штатам Америки, Великобритании. Они нанесли серьезнейший ущерб также и нашей стране. Поэтому у нас есть еще свой особый счет к Японии. Свою агрессию против нашей страны Япония начала еще в 1904 году во время русско-японской войны. Как известно, в феврале 1904 года, когда переговоры между Японией и Россией еще продолжались. Япония, воспользовавшись слабостью царского правительства, неожиданно и вероломно, без объявления войны, напала на нашу страну и атаковала русскую эскадру в районе Порт-Артура. <…> Характерно, что через 37 лет после этого Япония в точности повторила этот вероломный прием в отношении Соединенных Штатов Америки, когда она в 1941 году напала на военно-морскую базу Соединенных Штатов Америки в Пирл-Харборе и вывела из строя ряд линейных кораблей этого государства. <…> Поражение русских войск в 1904 году в период Русско-японской войны оставило в сознании народа тяжелые воспоминания. Оно легло на нашу страну черным пятном. Наш народ верил и ждал, что наступит день, когда Япония будет разбита и пятно будет ликвидировано. Сорок лет ждали мы, люди старого поколения, этого дня. И вот этот день наступил. Сегодня!

<…> Наш советский народ не жалел сил и труда во имя победы. Мы пережили тяжелые годы. Но теперь каждый из нас может сказать: мы победили. Отныне мы можем считать нашу отчизну избавленной от угрозы немецкого нашествия на западе и японского нашествия на востоке.

Наступил долгожданный мир для народов всего мира.

Из обращения И. Сталина к народу 3 сентября 1945 г.

Плотный человек в модном кремовом костюме сразу привлек внимание Сезара Родригеса — боцмана китобойной шхуны Afortunado («Удачливая»), Он не был похож на обычного туриста, которых в это время года в Мар-дель-Плата пруд пруди. Было в нем что-то особенное. Возможно, взгляд — тяжелый, изучающий, взгляд дотошного капризного покупателя. Испанский, на котором он общался с грузчиками на пирсе, оставлял желать лучшего. Акцент, очень похожий на техасский, выдавал в нем гринго. Но даже для гринго он вел себя как-то чересчур по-хозяйски. После того, как к городу подтянули трассу № 2, соединившую его с Буэнос-Айресом, эти богатеи тут как будто прописались. В порт-то они не особо захаживали, а вот центр города, где их привлекал комплекс казино, недавно построенный по проекту модного столичного архитектора, и фешенебельные отели, был их настоящей вотчиной. Этот что-то искал в порту. Родригес был хваткий малый. Он спинным мозгом почуял сделку. Он еще не понимал какую. Было бы неплохо, если бы этот гринго арендовал их шхуну на выходные для какого-нибудь банкета. Вряд ли он китопромышленник, так что серьезного контракта от него не получишь, но кто же откажется от пары лишних сотен песо в качестве небольшой премии?

— Эй, на «Удачливом!» — отрывисто выкрикнул гринго.

— Что угодно сеньору? — лениво отозвался Родригес.

— Сеньору угодно зафрахтовать ваше судно сроком на две недели. Даю полторы стандартные цены. Оплата — наличные доллары. Кстати, вы говорите по-английски?

— Я — почти нет, но вот капитан вполне прилично трещит по-вашему. Его сейчас нет. Будет к вечеру.

— С удовольствием познакомлюсь с вашим капитаном.

* * *

На открытой веранде дома бывшего атташе по культуре посольства Германии «американец» вел беседу следующего содержания:

— Значит, вы теперь Густав, — гражданин Аргентины? — прищурился человек, который называл себя Зигмундом Штумпфом, потягивая маленькими глотками матэ через трубочку искусно декорированной бомбильи.

— Увы, мой друг, — развел руками бывший дипломат. — Меня вызывали в Германию, но я не нашел ничего лучше, как стать невозвращенцем. Что меня там ждет? Я же член Партии…