Дурдом с мезонином - Дарья Калинина

Парень принарядился, надел все самое лучшее и отправился на берег речки, где было назначено свидание. Там он провел около четверти часа, в задумчивости созерцая открывшийся вид и страдая от укусов комаров. И когда уже начал подумывать о том, а не вернуться ли ему назад, внезапно почувствовал, что сзади него кто-то стоит.

— Кто? Кто там был?

— Этого он не успел разглядеть, потому что в этот же момент ему на голову опустилось что-то очень тяжелое и он полетел вниз.

Это было последнее, что запомнил Антон. Видимо, он потерял сознание, а когда очнулся, то обнаружил, что лежит на куче песка, а над ним склонились какие-то незнакомые обветренные бородатые лица, которые спрашивают, кто он такой и как тут очутился. Потом Антон снова потерял сознание и окончательно пришел в себя уже только в больнице. Вскоре пришли родители, и память к парню начала возвращаться семимильными шагами.

— Значит, это и впрямь не был несчастный случай. Значит, на Антона было совершено покушение. И сделала это та женщина, которая пригласила его на свидание!

— Антон тоже говорит, что письмо было от женщины. Но это же могла быть ловушка! Написать письмо от имени женщины мог и преступник-мужчина!

— Нет, это была женщина, — покачала головой Аня. — Письмо принесла женщина. И Ромка ее видел.

— Ромка?

— Да, он сказал своей любовнице, что какая-то баба приходила к ним с Антоном в комнату. И когда уже уходила, из ее кармана выпало письмо. Она сделала вид, что ничего не заметила. Но Ромка понял, что это его таким образом приглашают на свидание. Сам он пойти, сама понимаешь, по какой причине, не захотел и шутки ради подсунул письмо Антону. А после того, что с Антоном случилось, Ромка вознамерился немножко пошантажировать мадам, принесшую это письмо.

— А что было в письме? Антон не помнит?

— Память к нему возвращается очень быстро, так что могу процитировать тебе письмо дословно. Оно короткое. «Хочу тебя видеть. Люблю. Приходи на речной пляж сразу после отбоя».

— Все?

— Все!

Несмотря на лаконичность послания, кое-что из него выжать все-таки было возможно.

— Значит, баба живет у нас в центре. Как думаешь, кто бы это мог быть?

— Кто-то из воспитателей?

И девушки принялись перебирать все подходящие кандидатуры. Кто из женского пола был замечен в симпатии к Ромке?

— Пожалуй, Геля и Настя сильней всего по Ромке убивались.

— Настя — это такая черненькая?

— А у Гели брекеты на зубах. Тоже придумала, нацепила на себя такое страхолюдство! Были бы еще зубы совсем кривые, понятно. А так просто прикус ей немного подровнять захотелось. Вот теперь уже второй год со своими зубами мается. Есть ничего с этими своими брекетами толком не может, ест только жидкое да протертое или крохотными кусочками. Геля и так худая всегда была, а теперь вообще страшно на нее смотреть, одна кожа да кости. И еще зубы у нее под этими брекетами какие-то серые стали. Она уверяет, что потом их отбелят, но я бы на ее месте дважды хорошенько подумала, прежде чем так себя мучить непонятно во имя чего. Нормальные у нее были зубы, а теперь я даже не знаю, что получится и сколько ей с ними еще возиться. Сначала обещали, что на полгода надевают систему, потом на год сказали, теперь срок до двух лет вырос, и еще неизвестно, не удлинится ли он потом снова. В общем, Геля нам по всем параметрам подходит. Ромка был эстет. Он бы счел отличной шуткой послать одну страшилу на свидание с другим страшилой.

И подруги отправились беседовать с Гелей.

Пока они ее искали, Аня успела рассказать Лидусе новость и о сгоревшем доме провидицы Глафиры.

— Представляешь, все имущество погибло.

— Ну и что? Заработает еще денег и все новое себе купит.

Лидуся реагировала спокойно, потому что Аня умолчала о том, что и сама провидица погибла в огне вместе со своим имуществом. Так что Лидуся всего размера трагедии не поняла и отнеслась к известию равнодушно. Она решила, что после пожара провидица куда-то уехала.

— Спасибо, что сказала, но все равно я к ней больше в ближайшее время не собиралась.

Вот и все, что Лидуся сказала на этот счет.

Нашли они Гелю в медчасти. Узнав сегодня с утра о смерти Ромы, девушка столько ревела, что у нее совершенно опухли глаза и началась икота, которая никак не хотела проходить. Анна Савельевна дала ей антигистаминный препарат, чтобы снять отек, но пока он еще не подействовал, и на мир Геля смотрела через две узкие щелочки. Вдобавок икота не убоялась ни одного из предложенных медициной препаратов. И Геля икала буквально через слово:

— И ведь что обидней всего… ик! Я так и не догадалась… ик! Открыться ему! Ик… ик… ик!

— Ты говоришь про Ромку?

— Про него… ик! Про кого же еще? Хотела ему сказать… ик! А он умер… ик!

— Письмо бы написала.

— Я думала… ик! Да теперь уже что… ик! Все равно поздно… ик! Умер он… О-о-о-о!

И Геля снова зарыдала, сводя на нет все усилия Анны Савельевны привести ее в чувство. Медсестра сердито покосилась на подруг:

— Идите отсюда! Не видите, что творится?

— А мы что?

— Зачем душу человеку бередите? Письмо еще какое-то придумали!

— Было письмо. Рома перед смертью получил любовное послание.

Геля тут же прекратила рыдать и уставилась на подруг. От злости у нее даже икота прошла.

— Кто?! — завопила она, без всякого предупреждения переходя от слез к гневу. — Кто посмел меня обойти? Узнаю, кто ему написал, убью!

Анна Савельевна снова захлопотала над своей пациенткой.

— Тихо, тихо, что ты, в самом деле, голубушка. Ну, написала какая-то дурочка и написала. Уверена, Рома на свидание и не пошел.

— Правильно. Он передал письмо Антону.

— Вот видишь! — обрадовалась Анна Савельевна поддержке, продолжая поглаживать Гелю по голове. — Твой Рома и на свидание-то ни с кем не ходил. Выпей капельки, деточка, выпей, кому говорят.

После выпитых капелек Геля продолжала всхлипывать, но уже значительно тише. Убедившись, что ее помощь пациентке больше не нужна, медсестра перевела взгляд Аню:

— Анечка, а что у вас там сегодня со Славой вышло? Слышала, вы с ним здорово повздорили?

Ну вот, уже и до Анны Савельевны докатились отголоски того скандала, который учинила Аня. Хотя удивляться не приходится, в медпункте у Анны Савельевны частенько собирались стихийные компании, чтобы почаевничать да посплетничать со словоохотливой медсестрой.

— Шумела, говорят, ты сильно.

— Стыдно теперь уже и вспомнить, — покаялась Аня. — Накричала я на него.

— Это нехорошо. Слава у нас мальчик влиятельный, самой Ларисе Дмитриевне племянником приходится. Если он на тебя зло затаит, то работать тебе будет ох как непросто.