Ликей - Яна Завацкая

Этот сон совершенно непонятен. Она влюблена в Алексея? Да нет же. Джейн знала, что такое любовь — она была уже влюблена в Роджера Ливертона, да и сейчас у нее возникало какое-то неопределенное чувство к Сэму. Здесь ничего похожего. Алексей даже слегка отпугивал ее, отталкивал — холодный, загадочный, замкнутый человек. Держится как-то надменно, отчужденно — или это ей так кажется? На самом деле влюбиться в него было бы величайшим несчастьем. Он не ликеид, русский, у него иные интересы, иная жизнь… а его окружение, его родственники. Но она — это абсолютно точно — не испытывает к нему никакой любви, никакой тяги.

Ей только тревожно и неуютно отчего-то. Так бывает, когда человек скажет тебе что-то, с чем ты не согласен, а ты не имеешь возможности ему ответить. И даже еще хуже. Алексею не нравится то, чем она занимается, что она думает и говорит. Он слишком яркая, сильная личность, чтобы можно было не принимать его мнение во внимание. Но он этого мнения не высказал! А что он хотел сказать ей? Что он мог бы сказать? Может быть он, смотрящий на жизнь иначе, чем ликеиды — знакомые Джейн, знает решение Петрозаводской проблемы… и проблемы маргиналов. И вообще — может он знает о жизни что-то такое, что ей неведомо… чему не учат в Колледже.

И невыносимо поэтому думать, что больше она Алексея никогда не увидит. Хотя при желании его можно разыскать… но как-то это нехорошо. Он явно не хочет с ней общаться. Навязывать себя — некрасиво. Хотя неужели нельзя прийти и прямо спросить:

— Алексей, что вы думаете о жизни?

Да ничего, скорее всего, нового он не думает. Все возможные помышления укладываются в два варианта — Ликей и цивилизация или же дикость и возврат к мрачному прошлому. Алексею, видимо, не нравится почему-то Ликей (может, он сам потерпел какую-то неудачу), но и к дикости он возвращаться не хочет. Вот и колеблется, сомневается… мало ли таких людей.

Когда так подумаешь, становится легче. Но потом опять начинается — а может, найти его? Но зачем? Хотелось бы с ним встретиться, поговорить. Но о чем? Совершенно ничего не понятно. Особенно непонятно, почему чужой человек, в которого она не влюблена, занимает так много места в ее мыслях… и вообще в жизни.

Джейн уселась на ковер в позе лотоса… надо брать себя в руки, дорогая мисс Уилсон. И тут раздался звонок в дверь.

Джейн легко поднялась без помощи рук. Ни минуты покоя… ни минуты. Как можно так жить — не сосредоточиться, не побыть одной…

Так и есть — на пороге стояла соседка, Валя, не-ликеида, врач, работавшая в клинике генных нарушений. Джейн давно знала о ней всю подноготную. Вале сорок два года, она разведена, воспитывает десятилетнего сына, два года назад получила квартиру в доме при Генцентре и очень довольна. В настоящий момент у нее есть друг, но он моряк и посещает ее не часто. Во времена длительных плаваний друга Валя приближает к себе маленького, скромного и влюбленного в нее генетика из фитоотдела. Жизнь ее проста, размеренна, в свободное время Валя занимается в спортклубе шейпингом, чтобы не пополнеть, и своим хобби — литературным творчеством, посещает литобъединение и печатает в местном альманахе чувствительные стихи.

Джейн часто поражалась почти детской наивности и примитивности мышления этой женщины… ну пусть она не ликеида, но ведь все же с высшим образованием, неглупая.

— Здравствуй, Джейн, — Валя давно перешла с ней на «ты», — Слушай, я вижу, что ты пришла, так хотела спросить — у меня что-то ВН не показывает, сломался что ли, не знаю, вызывать техника или может, ты глянешь?

— Хорошо, пойдем, — покорно согласилась Джейн. Они пересекли площадку и вошли в квартиру Валентины. Здесь висели тяжелые, драпированные бархатные шторы, пол закрывали дорогие ковры. По объему гостиная была такой же, как у Джейн, но казалась много меньше, так как все стены были сплошь заставлены «гарнитуром» из магазина готовой мебели, а на бесчисленных полках и нишах этого гарнитура лежало столь же бесчисленное количество полезных и совершенно бесполезных вещей, безделушек, брошюрок… Центр комнаты загромождали диваны и кресла, а в стену были вделаны два экрана — телевизора, который в данный момент работал, тихо передавая какое-то очередное мыло, и пустой — ВН. В соседнюю дверь можно было разглядеть отпрыска Валентины в виртуальном шлеме — он, видимо, расстреливал, терзая джойстик, скаржей и краалов из очередной версии «Анреала».

— Вот, посмотри… звук есть, а изображения…

Джейн первым делом выключила телевизор. Запустила местные новости — действительно, экран ВН оставался слепым, шел только звук.

— Продолжается расследование причин аварии на Московском метрополитене…

Джейн пощелкала кнопками, потом вскрыла коробку передатчика. Сразу же увидела осколки излучателя.

— Запасной излучатель есть?

Валентина с готовностью бросилась на кухню, долго там рылась и наконец вынесла запасную лампочку.

Джейн заменила излучатель, закрыла коробку, снова включила новости. На этот раз экран вспыхнул.

— В Вологде группа националистов «Орел и крест» совершила убийство видного деятеля культуры, режиссера, ликеида Рональда Стригана. Фильмы этого гениального представителя новой культуры потрясли души людей во всем мире… «Идущий вверх», «Золотой век», «Гость со звезды» — одно только перечисление этих названий вызывает у людей душевный трепет…

На экране показывали асфальт, лужу крови, каких-то равнодушных, недоуменно переговаривающихся людей.

… обвинение в том, что в новом фильме Стригана «Трехглавый орел», где показана борьба столетней давности, между сторонниками Ликея и консерваторами, не с лучшей стороны показана некая русская националистическая организация, ненавидящая все светлое и прогрессивное…

— Я смотрела «Гостя со звезды», — равнодушно заметила Валентина, — хороший фильм.

Джейн выключила экран.

— Надо же, — пробормотала она, — Сколько веков уже пытаемся как-то дать людям счастье, а все еще так сильны темные силы… до сих пор эта национальная рознь, религиозная нетерпимость. До сих пор идут войны, убийства… Как трудно это понять, если не знать изнанки мира, если не понимать, что за всем этим стоят козни Люцифера…

— Спасибо, — сказала Валентина, — Я уж думала техника вызывать. Так без мужских-то рук тяжело…

Джейн вздохнула.

— Женщина может разбираться в технике ничуть не хуже мужчины.

— Да я глупая, — простодушно сказала Валентина, — боюсь подступиться даже. Я ведь, ты знаешь, такая… у меня одни стихи на уме. Ты знаешь, я вчера написала… а ты чаю хочешь?

— Нет-нет, спасибо… я пообедала на работе.

— Хочешь, почитаю?

— Хорошо, — согласилась Джейн, понимая, что от этого не отвертеться.

Валентина включила монитор, нашла вчерашнее стихотворение и стала с выражением читать.

Ты приходил ко мне вчера —

Такой большой, родной и сильный.