Ликей - Яна Завацкая

А реактив работает быстрее, чем прежний, подумала Джейн. Неплохо… Со следующей недели начнем внедрять. Девушка бросила взгляд на часы… ничего себе, она уже больше часа тут возится. Но хотелось еще просмотреть сегодняшние карты. Она включила базу данных… Сегодня было проверено 4 новопоступивших пары и проведено 14 анализов плода. В одном случае рекомендация отрицательная… да, тут нет никаких сомнений — тетрада Фалло. Еще в трех случаях третья группа здоровья, то есть родителям рекомендовано задуматься… легкий иммунодефицит, затрагивающий только Т-киллеры, близорукость, и самая распространенная патология, склонность к аллергии (судя по карте, здесь это означало почти наверняка астму). И только в 10 случаях из 14 родятся абсолютно здоровые генетически дети… и это только генный анализ, а что еще покажет медицинское обследование плода, а экономический анализ, кармический…

Джейн занесла результаты в статистику. Она писала статью по статистике генных нарушений, и собственно, ради этого ежедневно проверяла результаты лаборатории. В некоторой задумчивости стала убирать за собой препараты, выключать микроскоп и компьютер…

Иногда начинаешь жалеть, что вмешательство в геном человека запрещено. Всего только удалить лишнюю хромосому на ранней стадии — и вместо дауна родится нормальный ребенок. Еще проще устранить точечные нарушения… а вместо этого приходится рекомендовать аборт. Конечно, техника абортов сейчас прекрасная, женщина может забеременеть снова хоть через неделю, осложнений практически не бывает… Но что-то в этом все же чудится неправильное. Где грань между яйцом и цыпленком? Между клеточным шариком и маленьким человечком? Как ни убеждай себя, что плод — не ребенок, что никаких моральных страданий тут быть не может, все равно где-то в душе свербит, когда выкидываешь плод, как «неудачную попытку»… А почему не вылечить еще не рожденное существо?

Но конечно, так можно очень далеко зайти… Вмешательство в геном, евгеника, тут недалеко до создания монстров. Так тоже нельзя…

Господи, какая счастливица Беатрис! Занимается своими коровами… там уже давно созданы монстры, горы вечно жующего мяса, или — с двойным, с тройным выменем, постоянно сочащимся молоком, текущим по сосудам-заборникам к общему хранилищу. Живет в блаженном мире чистой науки, созерцая целыми днями чудные картины под микроскопом, размышляя о тайнах жизни… Разве такую миссию можно назвать тяжелой? Естественно, она не любит дежурство в социале — а кто его любит? Но хоть все остальное время Беатрис проводит по-человечески.

Джейн глубоко вздохнула, вышла из лаборатории… Но ведь она Воин Света. Ей ли жаловаться? Ликеид, работающий на Благо Человечества… несущий людям счастье, свободу и свет. Чем труднее ее задача, тем почетнее выполнение.

И потом, размышляла она, уже шагая по аллее к жилому комплексу, глядя на снующих в ветвях суетливых белочек, на все это можно посмотреть и по-иному. Плод — еще не ребенок, не человек, это лишь потенция… ведь точно так же из миллионов сперматозоидов лишь один оплодотворяет яйцеклетку. Самый-самый… так же и мы позволяем лишь немногим — но уже действительно великолепным, здоровым, развитым экземплярам — родиться и стать людьми.

Что-то ты совсем расклеилась, Дженни, сказала она себе. Ведь проходили же в Колледже медицинскую этику… как будто первый раз все это слышишь. Или это нервы так расстроены?

Нервы и в самом деле жутко расстроены после этой инспекторской поездки. Словно давящий, тяжелый груз лег на душу. И даже разобраться в нем — не то, что сбросить — нет никакой возможности. Ну давай вот попробуем разобраться…

Во-первых, нищета, бескультурье, грязь — как тяжело, неприятно это видеть. Даже здешняя столичная консультация по сравнению с этим — просто рай. Во-вторых, неизвестно, как помочь… особенно с этой Петрозаводской проблемой, с этим ужасным фашистским законом… ставящим вне закона людей, не выполняющих рекомендации (а ведь они потому так и называются — рекомендации, не разрешения и запрещения, не приказы — что их выполнять по определению не обязательно). В-третьих, пережитое нападение. Джейн на тренировках, на Испытании переживала гораздо худшее в физическом смысле… но вот эти горящие ненавистью глаза, устремленное на нее дуло. И в-четвертых, Алексей… вот это, наверное, самое непонятное и, наверное… да, наверное, то, что больше всего тревожит меня, с некоторым удивлением созналась себе Джейн.

Да, он непонятная, странная личность. Но мало ли странных людей? Вообще каждый человек по-своему уникален. Ну, получил хорошее образование… может, кто-то из родителей — ликеид, мало ли. Отличный пилот, бывший военный — поэтому и не труслив, и можно положиться на него. Вообще странно немного то, что летчик-истребитель, да еще воевавший, мог быть не-ликеидом. Но всякое в жизни бывает, тем более — в России. Нет, все это не то… все не то.

Джейн вошла в прохладный подъезд, поднялась по лестнице, дверь мягко раскрылась, ощутив походку хозяйки. Собаку, что ли, завести… так тоскливо — приходишь, и некому тебя даже встретить.

Или друга… Только кандидатур подходящих что-то нет. Да и с Сэмом такие странные отношения завязываются.

Джейн сбросила рабочий костюм, надела мягкие домашние шорты и блузку.

Нет, дело не в каких-то особых качествах Алексея. Дело в том сне. На следующий день после возвращения из поездки Джейн приснился сон.

Будто она — невеста Алексея. И все, как положено — белое платье, фата, и на фате еще сверкают россыпью мельчайшие бриллианты (как она представляла себя невестой в детских мечтах). На руках ее — тонкие шелковые перчатки до самых локтей. И Алексей, в черном изящном костюме, немного смущенный, стоит рядом. И там, во сне, он бесконечно дорог Джейн. Она любит Алексея — ведь это ее жених, ее почти муж, она сама его выбрала… Она все время смотрит в лицо жениха, и не может оторваться, и знает, что вокруг люди, толпа людей, мама, отец, Джеф, и много-много каких-то незнакомых, оживленных, радостных и счастливых… Но она не замечает этих людей, она видит только его, Алексея… Алекса… Алешу (ведь по-русски это имя сокращается как Алеша, вспомнила она во сне). Она счастлива так, как не была счастлива никогда в жизни. И вот жених осторожно, бережно берет ее под руку… И она идет рядом с ним, и вдруг чувствует, что руку он держит неестественно, что плечо его по-прежнему забинтовано… да и костюм не черный, а синий — это летная форма, а не костюм. И тут они входят в Храм. Но это не храм Афродиты, а какой-то совершенно незнакомый, никогда не виденный, маленький, круглый, сияющий свечами, позолотами и какими-то древними русскими ликами храм. Но ведь мы хотели получить от Афродиты таинство брака, хочет она сказать… зачем же мы пришли сюда? Разве здесь женятся? На этом месте Джейн проснулась.

И целый день она ходила под впечатлением этого сна. Такого с ней еще не было. Трудно было даже сосредоточиться на работе. Даже медитировать ей удалось лишь с трудом. Лицо Алексея стояло перед глазами. Она, оказывается, его очень хорошо запомнила, до мельчайшей черточки, даже прыщик около носа, складочки у глаз, и особенно — выражение глаз, сине-серых, спокойных… Лишь через день ей удалось немного стряхнуть наваждение.