Выход А - Евгения Батурина

– Не Дэну, а Максу. И я уже пробовала звонить, не отвечает он. Наверное, настраивает гитару или сам настраивается перед концертом.

– Жаль, что мы не сможем оценить его усилия, потому что поэтично умрем в парке, в груде осенних листьев. Это вот что вообще? – Сестра Ж. уцепилась за какой-то столб с цепями.

– Написано, что это корзина для диск-гольфа и сюда нельзя класть посторонние предметы. Но лично для меня это ничего не проясня…

– Простите! – закричала сестра Ж. и бросилась наперерез одинокому бегуну. – Вы не знаете, где здесь клуб?

Бегун схватился за тренированное сердце, но путь нам честно указал. Выяснилось, что клуб все-таки находится рядом с парком, на Мантулинской, а не прямо в нем. Красивое торжественное здание а-ля сталинский ампир. Мы его проходили, когда спешили от метро, но никакой вывески не заметили, да и особняк показался нам слишком роскошным для того, чтобы там играли начинающие рокеры вроде Макса.

Мы вбежали в фойе и сразу услышали вдалеке музыку. Видимо, концерт уже начался.

– Девочки, курточки сдаем! – звонким голосом приказала из гардероба изящная старушка с аккуратной прической.

Мы послушно протянули ей пальто, взяли холодные железные номерки. За стойкой гардероба на маленьком столике я заметила белый фарфоровый чайник, вазочку с печеньем «Юбилейное» и книгу «В поисках утраченного времени».

– Приятного вечера, – сказала старушка ласково.

– И вам с Прустом тоже, – улыбнулась я и кивнула на «Юбилейное». – Жаль, печенье не то.

Старушка тихо засмеялась:

– Да уж. Но оно прекрасно справляется со своей задачей. Возвращает меня в мое личное утраченное время. Я, знаете ли, несколько моложе Пруста и его мадленок.

Мне захотелось остаться в гардеробе и побеседовать со старушкой пару часов, как я, бывало, сидела с бабушкой за чаем и слушала ее бесконечные истории. Но сестра Ж. и звуки электрогитар звали меня в глубины клуба «22.20». Пришлось остаться в собственном времени.

– Шумно тут, – с удовольствием сказала сестра Ж. – Как в вашем метро!

И шагнула прямо в гущу народа. Я потянулась за ней, как безмолвный вагон за паровозом. Не люблю толп, теряюсь в них – иногда в самом буквальном смысле. Вот и сейчас отстала: сестра Ж. исчезла из вида уже секунд через шесть. Я начала оглядываться, искать среди танцующих голов ее, блондинистую, с гордым профилем, но не находила. Отлично. Буду смотреть на сцену. Там у меня, по крайней мере, должны быть знакомые.

– А у нас мальчик!.. – заорал мне в ухо какой-то мужик. Я хотела упасть замертво, но узнала Колю, дизайнера из Бука. За недолгое время, что мы не виделись, он отрастил хипстерскую бороду. И похоже, стал отцом.

– Поздравляю! – прокричала я. – Леля тоже здесь?

Коля посмотрел на меня как на безумную – ну да, конечно, молодые матери нынче ходят на рок-концерты с младенцами, и покачал головой:

– Нет, у нее завтра встреча с подругами. Мы по очереди ведем социальную жизнь.

Я услышала «сексуальную жизнь» и энергично закивала – от смущения. В этот момент на меня сзади кто-то прыгнул и завизжал. Оказалось – Рита, выпускающий редактор Бука. Да у нас тут прямо встреча выпускающих выпускников.

– Антонина, ты прекрасно выглядишь! – уверяла Рита, хотя из-за плотности потока не могла протиснуться вперед и видела меня только сзади. – Пойдемте за столик, там Калерия Поликарповна пробует текилу!

– Я сестру потеряла, – неуверенно произнесла я.

– Вот и хорошо! – не унывала Рита. – Очень по-индийски. Я даже не знала, что ты ее нашла. Как раз расскажешь!

И мы пошли к ним за столик, там обнимались с Калерией Поликарповной, смотрели фотографии Колиного сына со дня рождения до сегодняшнего утра, слушали Риту, уверявшую, что Макс дико талантливый музыкант, – ну и немного слушали самого Макса, который прыгал по сцене и кричал в микрофон красивым дрожащим голосом. Меня спросили, как дела у Майки и Лисицкой, а вот о том, как дела у меня, почему-то так и не спросили. Впрочем, я не очень хотела рассказывать о разводе и «ЖП», поэтому почти не обиделась. Потом Рита все-таки поинтересовалась, нашла ли я работу, но тут группа устроила перерыв, к нашему столику подошел уставший и счастливый Макс, и мы начали его поздравлять.

Я проверила телефон – нет ли сообщений от сидевшей с Кузей мамы или от сгинувшей на танцполе Жозефины Козлюк. Не было. Я заволновалась, оставила свою бывшую редакцию обсуждать гитарные соло и пошла искать сестру Ж. Может, она уехала уже? Совсем нехорошо, тогда получается, что я ее бросила, найдя новых старых друзей. Что-то у меня в последнее время плохо с характером и этикой. То Жозефину потеряю в клубе, то Таниному папе нахамлю. Вот он, кстати, сидит в черной майке.

Так, погодите. Как это сидит?

– Попалась! – весело крикнула материализовавшаяся из бара Жозефина. В руках у нее было два правильных бокала «маргариты». С солью на ободке, лаймом и зонтиками.

– Погоди, – зашептала я. – Вот там мужик сидит, он может быть Таниным папой?

– Вполне! – согласилась сестра Ж. не глядя. – И даже Васиным дедушкой. А кто это?

Ну да, Жозефина ведь не видела ни папу, ни его Таню, и в истории с похищением Кузи участвовала только дистанционно, по телефону.

Я взяла коктейль и задумалась. Интересно, можно подойти к незнакомому мужчине и спросить, возил ли он маленького мальчика к себе домой вышивать? Наверное, лучше не надо.

И тут предполагаемый Танин папа мне кивнул и улыбнулся. А может – даже скорее всего – и не мне. Но по улыбке я его узнала окончательно. Поэтому, глубоко вздохнув и выставив перед собой бокал, двинулась извиняться. Не буду тянуть до «Бурато», поговорим сейчас как взрослые люди, без детей, без обиняков.

– Добрый вечер, – сказала я хрипло, низким голосом. Во мне от волнения иногда просыпается внутренний Боярский. – Простите меня. Приходите на торт.

Но, во-первых, слова мои потонули в завывании гитары и одобрительном гуле толпы – группа «Недоволанд» как раз вернулась на сцену. А во-вторых, я увидела, что Танин папа сидит не один, а с молодой красавицей. Такой красавицей, что мой внутренний Боярский рявкнул «тысяча чертей!» и поклонился. Бывают женщины, которым глупо завидовать. Да я и вообще не умею завидовать внешности – ну, разве что какая-нибудь счастливица вдруг без усилий похудеет на два размера и начнет этим хвастаться. Я знаю, что в самом профессионально накрашенном и причесанном виде еще тяну на «красивая», а обычном, умытом – на твердое «симпатичная», и меня это, честно, устраивает. Поэтому настоящими красивыми людьми умею любоваться. Но – издалека. Подходить к ним и приглашать их кавалеров на торт все-таки не стоит. Пусть я и не имела в виду ничего, кроме попытки вернуть своему сыну лучшего друга.

Я ринулась на другой конец клуба, наморщив лоб: усиленно делала вид, что о чем-то внезапно вспомнила. Сестра Ж. в очередной раз меня догнала: