Как Бог съел что-то не то - Джудит Керр

– Так и есть. Даже если мы вдруг умрем, другие люди по-прежнему будут завтракать и поедут куда-нибудь на автобусе. На деревьях будут петь птицы, дети отправятся в школу. Туман окутает сад… Так все устроено.

– Как же без этого будет тоскливо!

– Так тебя-то уже не будет, – заметил папа ласково.

– Да. Но я не могу себе это представить. Не могу представить себя настолько мертвой, что я не способна думать, не способна видеть, обонять, осязать… Потерять это все так ужасно!

Они замолчали. Листочек оторвался от ветки, и Анна следила за тем, как он медленно-медленно кружит и наконец ложится на землю, среди других опавших листьев.

– Прошлым летом я часто думала, что мы не доживем до сегодняшнего дня. А ты? – спросила Анна.

– Нет, я так не думал.

– Я не понимала, как мы сможем выжить. И мне было так страшно – вдруг взять и умереть… А вдруг через какое-то время найдется выход из положения? А вдруг у нас появится возможность что-нибудь изменить? Но теперь…

– Сейчас ноябрь, – сказал папа. – А Гитлер так и не вторгся в Англию. Так что, я думаю, теперь появился шанс.

Заскрипел гравий, и из тумана появилась мама.

– Вот вы где! – закричала она. – Луиза уже хочет уезжать, чтобы выехать из города засветло. А завтра махараджа вернется, чтобы уточнить с фрау Грубер последние детали. Фрау Грубер решила, что покупает дом. Правда, чудесное место?

Анна с папой поднялись со скамейки.

– Мы считаем, что это правильно, – сказал папа.

* * *

На обратном пути машина как будто уменьшилась. Анна сидела, зажатая между шофером и папой. Было тесно и жарко. У нее за спиной фрау Грубер и махараджа все обсуждали дом при активном участии мамы и тети Луизы. Машина ползла сквозь сумерки по окраинному району города. Названия улиц мешались с обрывками разговоров, навевая на Анну сон: Уолхэм-Кресент… Сент-Эннс-виллас… Парсонс-Грин-роуд… очень удобная мойка… летом в саду… По ветровому стеклу застучали капли дождя. Они ехали мимо вереницы серых домов, по серой дороге. Анна положила голову папе на плечо. Теперь все будет по-другому. Теперь у нее есть работа, они поселятся в Патни, смогут оплачивать счета. Возможно, они сумеют пережить войну и Анна станет взрослой…

Что дальше произойдет, невозможно было представить… Может, скоро придется пережить новый налет… Тут напряжение прошлой ночи дало себя знать, и Анна уснула.

По сравнению с летом зима была почти спокойной. В первую очередь потому, что бомбить стали меньше. В декабре даже выпадали ночи, когда сирена воздушной тревоги вообще не звучала. Да и во время налетов бомбы на Патни сбрасывались крайне редко, и ты до утра мог спать в своей кровати. Случались, конечно, и беспокойные ночи. Но страшная усталость, которая совсем недавно была неотъемлемой частью жизни, постепенно отступала.

Дом в Патни был уютнее и удобнее, чем гостиница «Континенталь». А сад вообще воспринимался как роскошь.

«К лету раздобудем где-нибудь переносные стулья», – пообещала фрау Грубер. Но даже и зимой Дрозд, другие поляки, чехи и немцы с удовольствием выходили бродить по опавшим листьям заросшей лужайки.

Но Анне пришлось жить в одной комнате с мамой. И это единственное, что ей не нравилось. В доме почти не было одноместных комнат. А папе, который все время проводил дома, нужно было уединенное место для работы. Анна это понимала и все равно страдала от невозможности побыть одной. Однако изменить ничего было нельзя, и она старалась об этом не думать.

Большую часть времени ее мысли крутились вокруг работы. Ничего особенно сложного работа из себя не представляла. Но поначалу Анна все равно нервничала. Первый день был просто ужасный – и не только из-за того, что Анна боялась сделать какую-нибудь непоправимую ошибку. За два дня до начала работы она обнаружила у себя вшей! В городе свирепствовала эпидемия, подхватить их было легко – например, в метро. Не убереглась и Анна.

Но чтобы такое случилось прямо перед выходом на новую работу!

Мама бросилась в аптеку и раздобыла какой-то жутко воняющий коричневый раствор. И все выходные они провели в полуразрушенной гостинице, пытаясь избавить Анну от паразитов. После этих усилий в волосах у Анны как будто бы ничего не осталось. Но ее преследовал страх: вдруг какая-то вошка уцелела? Пусть всего одна. Достаточно, чтобы она выползла из волос Анны на шею или у уха – именно в тот момент, когда на Анну посмотрит достопочтенная миссис Хеммонд. Анна так этого боялась, что то и дело бегала в туалет разглядывать себя в зеркале, так что одна швея даже заботливо спросила, не страдает ли Анна расстройством желудка. К счастью, достопочтенная миссис Хеммонд отнесла нервозность Анны к последствиям недавно перенесенной бомбежки. Анна в какой-то момент убедилась: вши полностью уничтожены! – и смогла сосредоточиться на работе, старательно выполняя возложенные на нее обязанности.

Работы действительно было немного. Первым делом требовалось сходить на почту, распаковать прибывшую шерсть и разложить по посылкам для вязальщиц. Швеи приходили к десяти часам, и ровно в десять в мастерской начинали стучать швейные машинки. К этому времени Анна должна была приготовить недошитые пижамы и перевязочные материалы. Тут следовало проявить максимум внимательности: пожилые дамы оказались очень обидчивыми. Швеи работали в разные дни. Но чаще других приходили высокая мисс Клинтон-Браун, очень набожная, и миссис Райли. Последняя утверждала, что раньше была актрисой, хотя на самом деле лишь выступала в мюзик-холле[16].

Миссис Райли носила чудовищную пеструю шаль с бахромой. А еще от нее так пахло, что ее более утонченные соседки зажимали носы и даже пытались убедить миссис Хеммонд избавиться от миссис Райли.

– Да, пованивает, – отвечала на это миссис Хеммонд. – Но какое до этого дело ребятам в госпиталях? К тому же пижамы сначала стирают, а уж потом выдают раненым.

Миссис Райли была очень хорошей швеей.

Миссис Хеммонд появлялась в одиннадцать часов утра, и это было главным событием рабочего дня. Заслышав шум приближающегося такси, дамы невероятно возбуждались и начинали прихорашиваться. А когда миссис Хеммонд входила в мастерскую, они склонялись над своей работой и их швейные машинки начинали строчить с удвоенной скоростью.

– Здравствуйте, дамы! – громко восклицала миссис Хеммонд.

Эти слова служили Анне сигналом: пора заливать боврил вскипевшей водой и разносить бульон работницам.

Саму миссис Хеммонд кружка с бульоном ждала в кабинете. Но к удовольствию пожилых дам, миссис Хеммонд часто возвращалась в мастерскую вместе с кружкой и, попивая бульон, беседовала с ними о том о сем. В рабочие дни она жила в отеле «Клэридж»[17], а на уик-энд уезжала в свое поместье за городом. Ее манера мимоходом упоминать имена разных известных людей приводила старых дам в восторг.