Валентиныч и его воображаемые читатели - Леонид Шевченко

и уронил на пол одну ихнюю сигнальную жилетку, строители и то не принялись бить его ногами, а только мягко сказали «Э!» и поинтересовались сверху, чего хочет яшмовый посетитель, дай бог ему всех благ и здоровья в придачу. Напрочь сорвали шаблон у горемыки! Не того он ожидал от склада ЛАРН, не того!

И лишь когда мне надоел этот цирк с переодеваниями, а диверсант уже явно не знал, куда ещё пойти, и чем ещё заняться, я подошёл к нему и, мягко положив руку на плечо, попросил показать докУмент. На каком-то ведь основании драгоценный супостат алчет бензопилы, верно?

ДокУмент оказался, как и положено, поддельный. Нелепая, грубая работа! Даже я распознал фальшивку – вот как топорно сработали злыдни! Пришлось дружелюбно сказать расхитителю, что по такому докУменту мы здесь бензопил выдавать не имеем морального права, после чего мною была вызвана охрана, которая и скрутила незадачливого и уже порядком офигевшего к тому времени пришельца в бараний рог.

Однако, нет в мире справедливости! На соседнем, вон, складе кладовщик тоже поймал вора – так ему пообещали премию в виде исполнения любого желания. Кладовщик попросил удочку, и удочка была ему если не вручена, то хотя бы обещана. А я? Чем я хуже татарина? Я ведь тоже пробовал попросить! И не что-то сверхъестественное, а всего лишь ту же самую спасённую бензопилу! Спасённую! Мною! Да если б не я, не было бы у них этой бензопилы! А?

Но нет. Ничего не сказала рыбка, лишь хвостом по воде плеснула и весело посмеялась. Мол, типа, шутку понял, шутка хороша. Ага.

Хрен я им впредь буду нарушителей режима задерживать! Хрен!

Беседы с Мохаммедом о поэзии

Возглавлявший окрестную ларновскую шоблу английский парень Крис, обладающий, что неудивительно, идеальным английским произношением, уехал, но ему пришла смена – весёлый филиппинский парень Мохаммед Каммсани, которого все называют просто Саней.

И началось. Неугомонный мадагаскарский гость заставляет кладовщика-уже-практически-дембеля лазать по полкам, пересчитывать шланги, петь песни и двигать 115-килограммовые железные ящики. I like to move it, move it! Прочь отброшены здоровый сон и нездоровая рефлексия! Это, видимо, хорошо.

Плохо только, что не всегда при этом удаётся понять, чего Камсаня хочет, и оттого Валентиныч сразу начинает осознавать себя тупиковой ветвью эволюции и, вообще, дураком.

Тем не менее, намедни в команде МЧС не оказалось никого, кто бы знал английский язык лучше, чем я! И Камсаня сказал по-английски «Поехали» и царственно взмахнул рукой. Дескать, не будет ли любезен многоуважаемый джинн снизойти до нашей бренной возни и перевести на ваше варварское наречие мои блистающие слова для этих яшмовых сибирских мужчин, которые по-иностранному понимают только «Гитлер-капут» и «Май нэйм из Борис»?

И вот в течении получаса Валентиныч ходил вместе с Камсаней по зданию МЧС и вещал. И вслушивался. И поднимал камни, и говорил с ними. Потому что у Камсани во рту каша, и английский язык он коверкает безбожно! А ведь я только начал привыкать к безупречному произношению Криса! А тут такое потрясение для молодого растущего организма!

Но недолог был мой триумф! Ибо Камсаня уже через полчаса сплошных мучений обратился к небу и свирепо воззвал к кому-нибудь с просьбой отправиться в здание администрации и найти там первую попавшуюся праздношатающуюся девушку-переводчицу, иначе мы тут до послезавтрашнего вечера будем выяснять, кого как зовут, и кому там капут.

В общем, переводчик из меня плохой. Негодный, серогорбый и колченогий переводчик я!

Да и хрен. Зато утром, пребывая на складе, Камсаня, в связи с завершением инвентаризации, произнёс в мой адрес длинную хвалебную речь, из которой я понял только последние слова – «You are good man» (впрочем, неизвестно, что он там говорил до этого, так что считать оную речь хвалебной мы можем лишь условно – настолько, насколько мне самому этого хочется).

А потом, уже не в силах подобрать понятные нам английские слова, Камсаня просто закатил глаза и выразительно похлопал меня по плечу (для чего ему пришлось встать на цыпочки, ибо ростом наш индонезийский друг почти на полметра ниже меня, чему он уже не раз удивлялся, становясь рядом со мной и призывая присутствующих найти десять отличий). Оными действиями – закатыванием и похлопыванием – Камсаня отметил мой вклад в дело переписи механических агрегатов, имеющих честь на складе находиться в наличии. Иначе говоря, Валентиныч горд и практически висит на доске почёта.

Чего и вам желает, воистину.

Два пододеяльника

Вообще, Камсаня – это какой-то нечеловеческий сгусток энергии. Безостановочно бегает, машет руками, придумывает кладовщику одно задание за другим… Изобилие совершенно, по большому счёту, бесполезной деятельности. Был бы я с ним на более короткой ноге, обязательно посоветовал бы ему завести мопса.

Чисто интересно, кто кого сборет.

Ненастоящее

Едем с Шуриком на машине, молчим. Вдруг Шурик говорит: "А представляешь, сейчас – оп! – и просыпаешься в редакции "Вечернего Комсомольска", в 1998 году. И всё это тебе приснилось…"

Пара секунд молчания, потом радостные вопли обоих сторон: "Да я тогда!.. Да как замечательно-то!.. Да я же всё по-другому сделаю! Всё!!! И всё у меня будет хорошо!" Оба кричим. Долго. Минуты две…

И снова тишина. Едем, думаем. Голос Валентиныча: "Хотя, если всё делать по-другому, тогда Гришка не родится"… Шурик: "Я тоже как-то вдруг о детях подумал"…

Так что ну его нафиг. Пусть всё будет так, как есть, как бы ни было тяжело с этим смириться.

Хотя, как жить дальше, я по-прежнему не знаю.

Но всё крепче мысль, что это и ни к чему.

Держись смелей за якорь!

Валентиныч сегодня послужил источником великой радости для соседских мальчишек, а заодно познал на собственной поганой шкуре все прелести дискриминации если не по половому признаку, то хотя бы по линейным размерам и по, вообще, солидности.

Потому что – мало мне оказалось прочих невзгод, так дошло уже и до того, что здешний вилочный погрузчик перестал вдруг считать меня достойным человеком. У него, у вилочного погрузчика, внезапно запустилась программа «Восстание машин», и он перестал подчиняться Валентинычу, садящемуся за рычаги. Проедет этак пять метров и заглохнет. Ни с того, ни с сего, на ровном месте. Шайтан!

Многие умные лицом люди пытались разгадать означенную загадку. Но то ли эти люди оказались не такими умными, какими хотели казаться, то ли их – наравне с погрузчиком – не устраивало моё пребывание за рычагами, да только никакой причины негативного поведения описываемого механизма