Флейта гамельнского крысолова - Мария Спасская

– Вы, варвары! Осторожно опускайте на тюфяк! Ногу не заденьте!

Катарина вспомнила, где видела толстяка раньше – на базарной площади. Это был странствующий лекарь-цирюльник, каких проходило через Гамельн великое множество. Ловко жонглируя восемью шариками одновременно, толстяк приплясывал на самодельном помосте и сыпал прибаутками, завлекая публику, а когда перед импровизированной эстрадой столпились зеваки, оборвал выступление и принялся бойко торговать пузырьками темного стекла, в которых, согласно его заверениям, находилось не что-нибудь, а Средство От Всех Болезней.

Рядом с лекарем вертелся парнишка лет тринадцати в разноцветном кафтане, пытавшийся так же проворно жонглировать, как и его патрон, но шарики то и дело выскальзывали из неловких мальчишечьих рук. Катарина постояла тогда рядом с ярко-красной повозкой, с интересом взирая на выступающих, но снадобье покупать не стала, усомнившись в его целебной силе. И вот теперь толстяк цирюльник заносил в их дом изувеченное тело Фридриха.

– Готовь, хозяйка, кувшин с горячей водой, – распорядился шарлатан, как про себя окрестила бывшая монашка пришедшего. – Твой муж отважный человек, он достоин того, чтобы жить.

На мальчишку-помощника – того самого, неловкого, он даже не взглянул, как будто его и вовсе не было в комнате. Оставив притихшего сына сидеть за столом на грубо сколоченном табурете, Катарина сунула в руку одного из носильщиков мелкую монету, закрыла за уходящими докерами дверь и кинулась выполнять приказание толстяка, хотя далеко не была уверена в его профессионализме. Обычно странствующие лекари-цирюльники оказывались способны лишь на то, чтобы вырвать разболевшийся зуб или вскрыть воспалившийся нарыв, а за настоящей медицинской помощью обращались к дорогим врачам, получившим образование в университете.

Однако стоило толстяку взяться за дело, как Катарина изменила свое мнение о нем. Забрав из рук шумно сопящего помощника потертый кожаный сундучок, доктор откинул крышку и вынул блеснувший в свете очага скальпель. Вспоров набухшую от крови штанину, вынул темный пузырек Снадобья и обильно полил его содержимым ногу Фридриха выше колена. Ниже конечность была раздроблена, являя собой кошмарное месиво из мяса, жил и обломков костей. Вскрикнув от боли, муж тут же пришел в сознание, широко распахнул страдающие глаза и протяжно застонал. Лекарь строго посмотрел на Катарину.

– В доме есть вино?

И, скорее почувствовав, чем заметив ее легкий кивок, безапелляционным тоном распорядился:

– Неси, хозяйка, и поживее!

Катарина проворно юркнула в кладовую и тут же вернулась, держа перед собой пузатую бутыль рейнского.

– Самсон, а ты чего стоишь? – прикрикнул лекарь на помощника. – Добавь в вино маковую вытяжку, дай выпить больному и подавай инструменты! Ланцет давай! И большой резак для сухожилий!

То и дело оглядываясь на хмурящегося лекаря, мальчишка вынул из саквояжа фигурную склянку, выдернул зубами плотно подогнанную пробку, выплеснул маковую вытяжку в вино и сунул пузатую бутыль в трясущиеся руки покалеченного моряка. Дико вращая глазами и скрежеща зубами от боли, Фридрих припал запекшимися губами к горлышку бутыли и принялся глотать терпкое вино.

Катарина отвернулась, чтобы не видеть, как, сноровисто ухватив за ручку короткую пилу, толстяк четкими быстрыми движениями пилит колено ее мужа. Лео, не отворачиваясь, следил за манипуляциями лекаря во все глаза, и бывшая монахиня, стараясь уберечь ребенка от жуткого зрелища, торопливо приблизилась к сыну и мягким движением прижала его лицо к своему переднику. Но Леопольд вывернулся из материнских объятий и снова с жадностью впился глазами в доктора, руки которого проворно порхали над впавшим в хмельное забытье больным.

После того как с ампутацией было покончено, толстяк сформировал из лоскутов кожи аккуратную культю и, вставив в изогнутую полукругом иглу воловью жилу, ровно зашил рану. Собрав кровавые тряпки, вынес их из дома вместе с остатками изувеченной плоти и принялся закапывать в саду. Катарина видела в затянутое бычьим пузырем окно, как он неумело орудует угольной лопатой. Все это время мальчишка-помощник, разинув рот, стоял рядом с тюфяком и, не отрываясь, смотрел на Фридриха.

– Что произошло? – с трудом вымолвила Катарина, поднимая глаза на парня.

Помощник лекаря покраснел, захлопал глазами и, потерев ладонью мясистый нос, торопливо забормотал:

– Простите, тетенька, я не нарочно!

– Что не нарочно? – удивилась Катарина, не понимая, о чем он говорит.

– Сеньор Виталиус и я, мы выступали на пристани, я жонглировал, но был неловок, и шарик закатился под стопку тюков, которые разгружали с корабля. Я бросился за шариком, подлез под самый низ, и вдруг мешки начали падать. Меня бы обязательно придавило, если бы этот добрый человек, ваш муж, не подхватил тюки и не держал их до тех пор, пока я не вылезу. Но потом он устал держать, стопка все-таки упала, и мешки раздробили ему ногу.

Парень всхлипнул и шмыгнул носом. Маленький Лео подошел к парнишке, тронул за плечо, желая успокоить. В этот момент распахнулась дверь, и на пороге появился перепачканный землей толстяк.

– Рассказал, паршивец, как было дело? – хмуро осведомился он, наблюдая за происходящим. И, мельком взглянув на Катарину, продолжал: – Лучше бы тебя, раззяву, мешками завалило, чем капитанову ногу! Ну что ж, давайте знакомиться. Меня зовут Виталиус, я лекарь-цирюльник. А этот неповоротливый свиненыш – мой ученик Самсон. Это из-за него, хозяйка, твой благородный муж лишился ноги.

– Говорю же, я не виноват, – поспешно выпалил мальчишка, опасливо пятясь к двери.

– Ленивый поросенок! – вспылил Виталиус, бросаясь к помощнику и с размаху отпуская ему подзатыльник. – Из-за твоей неловкости хороший человек остался инвалидом! Убирайся с глаз моих, не желаю больше тебя видеть!

– Куда же я пойду, учитель? – захныкал подросток.

– Прочь, я сказал! – рявкнул цирюльник, хватаясь за саквояж с явным намерением запустить его в голову нерадивого ученика. – Проваливай обратно в трактир, туда, где я тебя подобрал! Видимо, если уж родился под забором от гулящей девки, то звезд тебе с неба не хватать! Самое большее, на что ты способен – подбирать в трактире объедки за благородными господами!

Презрев привычку колесить по свету, Виталиус всю зиму провел в Гамельне на Портовой улице, наблюдая за выздоровлением капитана Шварца. Накануне Рождества соседи с неодобрением заметили, что красная повозка, запряженная гнедой кобылкой, перекочевала с постоялого двора при харчевне «Тубадумский конь» в палисадник Шварцев. Из повозки, в свою очередь, в дом капитана были перенесены и разложены в некогда занимаемой Катариной комнатке личные вещи лекаря-цирюльника.

– Самсон в моем деле был ни на что не годен, – хмуро говорил Виталиус, расставляя на полке многочисленные склянки со Средством От Всех Болезней. Но тут же просветлел лицом и добавил: – Но у меня на примете есть парнишка посмышленнее.