Дороги хаджа - Самид Агаев

«Святейшая империя христиан греческих утесняется печенегами и турками, они грабят ее. Убийства и поругания христиан неисчислимы. И так страшны, что способны возмутить самый воздух. Земля от Иерусалима и Греции подверглась их нашествию. Остается один Константинополь, и если не подоспеет помощь верных христиан, то они угрожают взять и его. Именем Бога умоляем вас, спешите на помощь мне и греческим христианам. Мы отдаемся в ваши руки, предпочитая быть под властью латинян, нежели под игом лучников. Святыни, украшающие Константинополь дороги и для вас, они не должны достаться лучникам, ибо это будет великая потеря для христиан. Если, вопреки ожиданию вас не одушевляет мысль о христианских сокровищах, то я напомню вам о бесчисленных богатствах, накопленных в столице нашей. Сокровища одних церквей Константинополя достаточны, чтобы украсить все церкви мира. Нечего говорить о той неисчислимой казне, которая скрывается в кладовых прежних императоров и знатных вельмож. Спешите же со всем вашим народом, напрягите все усилия, чтобы такие сокровища не достались туркам и печенегам. Действуйте, пока есть еще время, дабы христианское царство, и, что еще важнее, Гроб Господень не были для вас потеряны, дабы вы могли получить не осуждение, но вечную награду на небеса».

Воззвание Комнина произвело на западе сильное впечатление, и крестовый поход состоялся бы и помимо папы. Европа была готова к этому движению. Когда Урбан произвел свою знаменитую речь, движение в пользу крестовых походов в рыцарских замках и деревнях уже набирало силу. К тому же началу походов предшествовало семь неурожайных лет. Народ бедствовал, в деревнях свирепствовал голод. Все это сопровождалось ростом религиозных настроений. Сельский житель воспринимал стихийные бедствия по-своему. Неурожай, голод, засуха, чума, – все это представлялось ему карой небесной, за людские грехи. Отсюда поневоле и возникала мысль, о необходимости искупления грехов, мученичества за веру! Папа лишь вовремя присоединился к этому движению, как это водится у политиков, и благословил. Однако, за то время, что на западе шли приготовления, ситуация в Византии изменилась. Пока запад воодушевлялся религиозным пылом. На помощь Алексею Комнину безо всякого воодушевления пришли соседи, а хороший сосед, как известно лучше родственника. Императора спасли половцы и русские. Сорокатысячные половецкие отряды Тугоркана и Боняка, а также войско князя Василька Ростиславовича уничтожили печенегов, а их остатки перешли на службу в Византию. Пират Чаха был захвачен и убит Никейским султаном. Поэтому крестоносцы были немало удивлены тем обстоятельством, что нападавшие на них турки и печенеги состояли на службе императора. Сам он более не нуждался в помощи Запада. Опоздали. Этого они не знали, поэтому возмущались тем, что император не испытывал к ним никакой благодарности, не сдавал им города, казну и прочее имущество, которое живописал в письме. А напротив, требовал ленной присяги и выговаривал города, которые они, завоевав, должны будут отдать ему. Сами византийцы были удивлены нашествием латинян и видели в них врагов, прежде всего и угрозу государственности. Крестоносцы прибыли в Константинополь осенью 1096 года и были поражены видом этого огромного города с широкими улицами, мраморными лестницами, золотыми куполами церквей. Первая же встреча обнаружила ненависть, которую питали друг к другу католики крестоносцы и греки византийцы. Богатство последних вызывало зависть крестоносцев. Крестоносцы, бродя по Константинополю, дивясь роскоши и богатству, не имея денег, чтобы покупать, стали брать товары силой. Начались столкновения с полицией.

В первом крестовом походе движущей силой был народ. Люди искренне считали, что идут освобождать гроб Христа из рук неверных. Это было заслугой проповедников. Самым знаменитым из них был Петр Амьенский по прозвищу Пустынник. Вторым известным проповедником был некий бедный рыцарь по имени Вальтер. Они собрали огромную толпу из франков, швабов и лотарингцев.

Первые отряды шли под предводительством Готшалька и графа Эмикона Лейнингена. Следуя через Германию, они попутно перебили в немецких городах вдоль Рейна всех евреев, как врагов Христа, и разграбили их дома. Пройдя Германию, они спустились к Дунаю, направляясь в Константинополь. Там уже о них были наслышаны. Венгерский король Каломан встретил их с войском. Он заявил, что пропустит их, и снабдит продовольствием, если они будут вести себя прилично. Крестоносцы согласились, взяли продукты, но свое слово не сдержали. Тогда Каломан напал на них и перебил всех. Другой отряд был уничтожен в Чехии, князем Брячиславом. Отряды Петра и Вальтера шли наученные горьким опытом, скромно, особо не распускаясь. Тем не менее, их изрядно потрепали в Болгарии. На границе Византии их ждали послы императора, которые, снабдив их продовольствием, проводили до Константинополя. Алексей Комнин принял эту толпу с радушием, уговаривал их дождаться рыцарских отрядов на европейском берегу. Благочестивые крестоносцы жаловались, что их удерживают на европейском берегу и не дают переправиться в Азию, чтобы вступить в борьбу с врагами Христа. Император внял их просьбам и переправил на азиатский берег. Там двухсоттысячное ополчение расползлось во все стороны, не желая слушать приказов Петра Амьенского, и все было перебито турками-сельджуками.

Рыцарские отряды стали подходить с весны 1096 года. Они состояли из ста тысяч рыцарей и шестисот тысяч пехотинцев. Один отряд под предводительством папского легата и тулузкого графа Раймунда состоял из провансальцев и итальянцев. Германцев и северных французов вели герцог нижней Лотарингии Готфрид Бульонский, его брат Балдуин. Третий отряд нормандских рыцарей и итальянцев шел под началом Боэмунда Тарентского и его племянника Танкреда. Однако первым прибыл брат французского короля Гуго Вермандуа. У берегов Византии буря выбросила его корабль на сушу, где его в жалком виде нашла береговая стража и доставила в столицу. Комнин оказал ему почет и уважение и убедил его дать вассальную клятву. На запад слухи об этом дошли в искаженном виде, мол, Гуго дал ленную присягу, находясь в плену. Герцог Готфрид Бульонский, узнав об этом, послал в Константинополь требование освободить Гуго и начал грабить области, по которым проходило его семидесятитысячное войско. Расположившись возле Константинополя, он не стал входить в город, боясь западни. Император пригласил его для переговоров, но Готфрид отказался и стал ожидать прибытия других вождей. Алексей дожидаться их не стал, оцепил его лагерь печенежскими и русскими отрядами. Готфрид прорвался сквозь цепь осады и подступил к стенам Константинополя. Комнин прибег к посредничеству Гуго, но герцог в ответ на его уговоры презрительно ответил: «Ты сын королевский, ставший рабом и меня хочешь обратить в рабы. Не хочу я давать ни ленной присяги, ни в Азию переправляться». Тогда император отдал приказ о штурме, и крестоносцы потерпели поражение, в результате которого герцог вынужден был дать ленную присягу. После этого войско герцога было переправлено в Азию. Прибывший следом Боэмунд Тарентский и его племянник Танкред, норманнский князь южной Италии, спокойно дали ленную присягу. После него остальные вожди – Роберт Фландрский и Роберт Нормандский давали клятву без особых колебаний. И только граф из Тулузы Раймунд был непоколебим, на него не подействовали ни просьбы, ни угрозы. Комнин добился от него только обещания – не предпринимать ничего против чести и жизни императора. Все отряды были переправлены на азиатский берег Босфора и двинулись к Никее. Император взял на себя доставку продовольствия и пообещал в скором времени лично присоединиться к крестоносцам.