Вата, или Не все так однозначно - Роман Емельянов

Я никогда не задумывался над моральной стороной моего нового проекта – кто прав, кто виноват… Я поставил себе блок в голове, возвел маленькую берлинскую стену. С самого начала я себе все разложил по полочкам: буду я принимать в этом участие или нет, ничего не изменится. Одни люди все равно будут гибнуть, а другие будут на этом зарабатывать, только без меня, вот и все. Человечество делится на тех, кто упивается своим безумием, и тех, кто всю жизнь бежит от него. Борьба вторых с первыми осложняется тем, что им приходится постоянно бороться еще и с самими собой. Чистые безумцы этим противостоянием не отягощены и все силы отдают войне против здравого смысла. Ни один из них при этом никогда себя ненормальным не признает, как негодяй не сознается в том, что он негодяй. Это такие же блоки, самозащита нашего сознания, иначе ты сойдешь с ума, исчезнешь в осознании своей никчемности, пропадешь.

Мы продолжали трудиться, но понимали, что работаем над поставленными перед нами задачами не одни. Еще как минимум две или три похожие на нашу команды выводили похожие продукты на рынок. Это невозможно было не ощутить. Круги по воде шли не только от нами брошенных камней. Заказчики подстраховались: если бы один солирующий инструмент по тем или иным причинам замолк, оркестр продолжал бы звучать. К тому же это добавляло соревновательный эффект. Чувствуя присутствие конкурентов, мы работали с еще большим усердием, борясь за премиальные, которые, в случае громких удач, не заставляли себя ждать. А удачи были – в информационном поле мы одерживали уверенную победу, что нельзя было сказать о полях сражений. Вероятно, победа на поле боя для наших заказчиков и не была важна. Сопротивления в нашей информационной войне мы сначала не ощущали вовсе. Было даже обидно, хотелось доказать свое превосходство в бою, а армии навстречу не выходило, так… одинокие блоггеры время от времени пытались метать в нашу сторону отравленные стрелы, но те разбивались о масштаб наших вооруженных до зубов «диванных войск».

Случалось, что вдруг в мой кабинет вбегал кто-то из моих верных солдат и с просветленным ликом «одаривал» меня какой-то гениальной идеей. Большинство из них были абсолютно идиотскими, но попадались и чистые изумруды. Так однажды появилась на свет некая жительница Крыма, дочь офицера, которая убеждала весь Интернет в том, что «не все так однозначно, как кажется». Дочь офицера стала настоящим хитом, за который автор идеи получил солидные премиальные.

Это был понедельник. Я этого не помню точно, но мне так кажется, потому что все беды непременно случаются в понедельник. День обещал быть богатым на события.

Сперва в телевизионном выпуске утренних новостей я насладился увлекательным репортажем о том, что прошлогодняя Мисс Столица совершила попытку украсть банку красной икры из магазина «Грош». Когда она пыталась убежать от охранника, тот порвал на ней платье, оголив ее силиконовую грудь пятого размера. Прибывшая полиция заключила полуголую красавицу-воровку под стражу. Какая пошлость, подумал я, и представил себе самодовольную физиономию маркетолога торговой сети «Грош». То, что он бессовестно своровал мою идею, это еще полбеды. Но то, что он с ней, с идеей, сделал – вот что на самом деле страшно, и за это я карал бы беспощадно.

Только я успел появиться в своем кабинете, как в него буквально ворвалась Маша.

– Андрей, кажется, мы еще можем спасти нашу убогую контору! Нашелся очень важный и хорошо оплачиваемый проект.

– Ура, – равнодушно сказал я и потянулся за сигаретой.

– Пожалуйста, не кури, – Маша выхватила у меня из-под руки пачку и выкинула ее в мусорное ведро. – Сегодня придет Владимир и все тебе расскажет, я не совсем в курсе вопроса. А он терпеть не может запах табака.

– Какие мы нежные… А запах людей твоего мужа не пугает? Могу натереться чем-нибудь.

– Андрей, – Маша подошла вплотную и заговорила очень спокойно, глядя на меня с какой-то нежностью и грустью одновременно, – для меня это не так важно. Я без этой фирмы проживу. Я просто хотела, чтобы у тебя было… Хоть что-то, ради чего ты захочешь жить… Если я ошибаюсь, и тебе это не нужно, скажи.

Не дождавшись моего ответа, который, собственно, и не планировался, Маша покинула кабинет. Я достал из ведра пачку, отряхнул, вынул сигарету, помял ее и убрал обратно. Рано. Еще не время, я еще не готов, крылья еще не окрепли, ячейка еще не полна. Ничего, я притворюсь, сделаю все, чтобы выиграть время и вырваться на свободу.

Никто не предполагал, что мы в этом городе задержимся надолго, но так в конце концов и вышло. У меня были кое-какие накопления, которых хватило, чтобы для начала снять небольшую двухкомнатную квартиру в старом питерском «колодце» на улице Восстания. Мы с Сергеичем поселились в одной комнате, Маше уступили вторую. Я надеялся, что мы сразу подхватим волну творческих удач, которая началась у нас в столице, но не тут-то было. Город, в скором будущем переименованный в Санкт-Петербург, в плане коммерческого развития сильно отставал от Москвы. Рекламный рынок находился в зародышевом состоянии, и казалось, что ситуация вот-вот разродится, но это «вот-вот» все никак не наступало. Хмурый город восхищал, заставлял сердце биться чаще и одновременно вызывал жалость, какую вызывает побитая, брошенная собака. Некоторые районы прекрасно подошли бы для съемок фильма про Великую Отечественную, причем без каких-либо дополнительных декораций. Пустые черные окна, разрушенные фасады, а дороги после снятия блокады, кажется, и вовсе не чинили…

Но было в этом странном городе что-то притягательное. Оно крепко держало и заставляло себя любить, собой восхищаться. То ли морской ветер, насквозь пронизывающий улицы… Обвивая шпиль Адмиралтейства, он ледяной змеей струится по Невскому и забирается под самую теплую одежду, продувает водосточные трубы и мозги… То ли бесконечные дожди, которые заставляют тебя радоваться каждому солнечному дню, как старинному другу, и, когда солнце выглядывает из-за набухших свинцовых туч, ты бросаешь все дела и бежишь в Летний сад, мимо цирка, мимо Инженерного замка, садишься на скамейку где-нибудь в глубине, подставляешь лицо теплым лучам и никуда не спешишь, словно это последние лучи в твоей жизни…

А может, как раз эта потрясающая неспешность делает город на Неве особенным, выгодно отличает от шумной и суетливой столицы, в которой свидания мимолетны, а дни вылетают как пули из автомата. Здесь все спокойнее, встречи полны смысла и слов, люди не горят желанием сгорать на работе, они с удовольствием уходят в назначенное время из офиса и спешат только домой или на встречу с друзьями.

А возможно, все дело в «Зените». Футбольная команда, которая объединяет весь город. Москвич москвичу может начистить физиономию из-за футбола, петербуржец петербуржцу – никогда. Нет повода. Команда-то одна. И так хорошо собраться вечером где-то с друзьями и поболеть за своих у телевизора или пойти на Петровский, а в случае громкой победы ездить после, размахивая сине-бело-голубыми шарфами, по Невскому, гудеть и радоваться вместе со всеми.

Нет, пожалуй, это музеи… Или же все дело в людях – особенные эти петербуржцы, ленинградцы, питерцы… Или каналы и мосты, а может, старые ленинградские трамваи… Это город, который тяжело принимает чужаков, но если уж впустил тебя, назвал своим, то вырваться из его цепких объятий едва ли удастся. И даже если ты уехал, если судьба унесла тебя за тридевять земель, до самой старости, до самой смерти в твоих немногочисленных оставшихся волосах будет гулять небольшой сквозняк – кусочек ленинградского ветра, который всегда с тобой.