Национальная история как общественный договор. От экономического гегемонизма к консенсусу традиций - Александр Щипков

Глобализация достигла своих пределов. Век правовых и политических «универсалий» подходит к концу, мир на глазах децентрализируется. Что ожидает общество в ближайшее время? Возможность выйти из мирового кризиса с минимальными потерями получит тот, кто заранее это определит и просчитает развитие ситуации. Кто в числе первых начнёт проводить политику в соответствии с новыми условиями, у того и будет стартовое преимущество.

Уже понятно, что отныне содержание понятий «демократия», «право», «мораль», «европейские ценности» каждый будет определять сам. Ближайшие десятилетия станут десятилетиями региональных лидеров и локальных конфликтов. Сегодня мы можем это наблюдать на примере таких процессов, как вялотекущий распад Украинской империи, возвращение Крыма в Россию, парад намечающихся суверенитетов, структурное ослабление ЕС и рост взаимных претензий у стран – членов Евросоюза. Следовательно, главную роль в конфликтах будущего будут играть не золотовалютные резервы и экономические рейтинги, а более долгосрочный – исторический капитал: традиции, идентичности, исторические миссии наций и народов. Тезис Френсиса Фукуямы о «конце истории», озвученный более 20 лет назад, опровергнут реальным ходом событий.

История не закончилась. История возвращается. Откуда ветер истории дует в мир, мы не знаем, но его порывы становятся всё сильнее.

Осознание этого факта заставило европейцев несколько лет назад заявить устами Ангелы Меркель о конце мультикультурализма. Это была не антимиграционная мера и не провал культурной ассимиляции, а разворот официальной европейской политики навстречу новым политическим трендам и вызовам. Вопросы политкорректности, власть евростандартов и международных институтов уступают место новой пассионарности. В ближайшее время миру предстоит пересобрать себя заново, сложить новые комбинации из знакомых идентичностей.

Что должна сделать Россия, чтобы не опоздать к наметившейся трансформации мира? Прежде всего: необходимо в сжатые сроки доформировать и сформулировать свою собственную идентичность. О важности этой проблемы говорил Патриарх Кирилл в ноябре 2014 года на Всемирном Русском Народном Соборе. «Нехватка» идентичности и неготовность российских элит играть по новым правилам могут привести к нестабильности в России. Как избежать этого неблагоприятного сценария?

В этой книге мы постарались проанализировать чувствительные точки в политике и идеологические «развилки», от которых зависит ближайшее историческое будущее.

Мир движется от экономического и военного гегемонизма к договору традиций и новому моральному консенсусу. Именно поэтому главным проблемным полем следует считать связь между политикой, макроэкономикой и традицией, традиционными ценностями. Сегодня это очевиднее, чем несколько лет назад. Связующим началом в треугольнике «экономика – политика – религия» является и гигантская власть информационных технологий, и неизбежность нового морального консенсуса в мире. Прежний консенсус был разрушен отходом от биполярной мировой системы, отрывом от России её исторических территорий, развалом Югославии, аннексией Косово, мировым экономическим кризисом и уничтожением остатков международного права.

Сегодня актуальна тема новых механизмов и гарантий стабильности. В этом контексте встаёт вопрос о близости христианской этики и принципов социального государства, поскольку восстановление в правах и того и другого вполне возможно в ближайшее время. Для населения России критически важен набирающий силу процесс социализации русского православия. Именно поэтому первая часть книги посвящена проблемам, находящимся на стыке политики и религии. Нынче граница между религиозным и светским становится всё более размытой. Учёные всё чаще говорят о наступлении эпохи постсекулярности. В связи с этим мы уделили большое внимание концепции постсекулярности и явлениям десекуляризации, секулярной религиозности и религиозной секулярности. Один из ярких примеров последней – феномен политической эсхатологии неолиберализма (образ «мирового зла»), проанализированный нами в одной из глав. Вторая часть книги посвящена более широкому кругу проблем. Здесь исследованы задачи, стоящие сегодня перед историками, и круг проблем, связанных с «переписыванием истории». Рассматриваются вопросы, связанные с судьбой традиционной демократии, истоками современного неонацизма и несостоятельностью теории двойного тоталитаризма. Последняя глава посвящена сложному характеру российской экономики, факторам хлебной и углеводородной зависимости. Таким образом, начав с ценностных вопросов, мы подводим читателя к разговору об экономических механизмах истории.

Но, по нашему глубокому убеждению, и экономические кризисы, и национальные противоречия, и споры вокруг нового традиционализма – всё это может быть приведено к общему знаменателю лишь на основе христианской этики – подлинного базиса общеевропейской идентичности.

Долгое время считалось, что комплекс идей Просвещения (натурализм, естественное право, сциентизм, секуляризация) если не вытеснил, то сильно потеснил религиозность в общественном сознании Запада. Но в последнее время научный мир склоняется к другой точке зрения: отношения «секулярного» и «религиозного» и в XVIII, и в XIX, и в XX веках были сложнее, чем обычное «вытеснение».

Даже 1793 год стал годом революции либеральной и антиклерикальной, но он не запустил процесс атеистической секуляризации, как это было в советской России после 1917 года. Несмотря на радикальный антиклерикализм и наступление на права церкви, французские революционеры считали атеизм безнравственной идеей и колебались между превращением католицизма в государственную религию и созданием новейшего культа некоего «Верховного Существа». Отказ от церковного арбитража в обществе, предпочтение схоластическому естественнонаучного стиля мышления принято связывать с секуляризацией. Но эти процессы имели и оборотную сторону. Секуляризация стала базовой предпосылкой для складывания новых, гражданских, светских культов. По-видимому, имел место процесс преображения и трансформации, а отнюдь не убывания «религиозности».

Иными словами, секуляризация на этом фоне представляла собой отнюдь не однонаправленный процесс. Но характерно, что к таким выводам социальные науки, в частности религиоведение, пришли лишь к концу XX века, когда появилась «теория рационального выбора», которую группа учёных в лице Р. Старка, У. Бэйнбриджа, Р. Финка, Л. Яннакона и других противопоставила классической «теории секуляризации» [1].