Дай умереть другим - Сергей Донской

Отдающее медициной слово «оргазм» никак не могло описать то, что творилось со Светланой в эти минуты. Не являлось это также кайфом. Кайф – это когда тебе просто хорошо или здорово. А у Светланы не проходило ощущение, что она сначала взорвалась от переполнявших ее ощущений, разлетелась на мелкие кусочки и умерла, а теперь помаленьку начала воскресать заново. Но ноги и руки до сих пор были как чужие. А ведь Светлану дожидался муж, и он не должен был догадаться о том, какая метаморфоза произошла с его женой в личных апартаментах его компаньона Сосо Медашвили.

– А что, вы и вправду деловой партнер Володи? – осторожно спросила она. – Почему я вас раньше не видела?

– Потому что я зону топтал, пока вы тут вкусно ели и сладко спали, – ответил грузин с неожиданной ненавистью. – Но теперь я вернулся, и все пойдет по-другому. По-прежнему.

– Это как? – насторожилась Светлана. Кончики ее пальцев наконец дотянулись до бретельки платья и потянули его на себя.

– А так, что я «крыша» твоего муженька, – пояснил Сосо. – Но прежде я только ему прикрытие давал, а теперь и тебя заодно крыть стану.

Он рассмеялся, зло, коротко, а потом Светлана, успевшая нырнуть головой в свое платье, услышала продолжение:

– И не вздумай слинять из города, красавица. Найду – закопаю. Живьем.

Это прозвучало очень спокойно и совершенно обыденно, а потому пугающе вдвойне. Светлана, высунувшая голову наружу, замерла, как суслик у норки, и тогда Сосо толкнул ее ногой в обнаженное бедро:

– Вставай и уходи. Хорошего понемножку.

Это было скорее прикосновение, чем пинок, но Светлане вовсе не хотелось дожидаться более энергичных понуканий. Поднявшись с ковра, она принялась поспешно натягивать колготы с безобразной дырой посередине.

– Разве муж не в состоянии купить тебе новые? – удивился Сосо, неспешно облачавшийся в брюки. Его голос был пропитан презрением.

– Не могу же я появиться на людях с голыми ногами, – сказала Светлана извиняющимся тоном.

– Если я захочу, то и с голой задницей появишься. – Туфля Сосо брезгливо коснулась лохмотьев, в которые превратились трусики гостьи. – Это забери. Выбросишь где-нибудь по дороге.

– Хорошо. – Кое-как приведя себя в порядок, Светлана скомкала в кулаке кружевную тряпицу и направилась к выходу.

– Погоди. Иди сюда.

Сосо смотрел на нее своими черными глазами-дырками и манил ее пальцем.

Когда Светлана приблизилась, он склонился над ней и впился в ее оголенную грудь, над самым вырезом платья. Слишком больно и слишком сильно для прощального поцелуя. Так надкусывают южные плоды, не потрудившись очистить их от кожуры. Светлана слабо вскрикнула.

– Все, красавица. – Отстранившись, Сосо полюбовался отметиной, оставленной на ее коже, и удовлетворенно хмыкнул: – Это тебе медаль за укрепление дружбы между народами. – Он засмеялся. – Теперь ступай к своему Володе, он тебя дожидается.

– Но как же я ему теперь покажусь в таком виде? – жалобно спросила Светлана, уставившись на багровое пятно, проступившее на ее груди. – Что я ему скажу?

– А ничего не говори, – отмахнулся Сосо. – Он тоже не станет задавать глупых вопросов. И вот еще что. – Обойдя застывшую Светлану кругом, грузин ущипнул ее за ягодицу и распорядился: – Чтобы к зиме поправилась, красавица. Вам с рынка хорошие продукты доставлять станут, свежие, качественные… Масло, фрукты, орехи, мед. – Сосо поощрительно шлепнул Светлану по заду. – Молодого барашка надо кушать, брынзу, зелень. – Еще один шлепок, более болезненный. – Это тебе не заморское халям-балям.

– Но я модель! У меня диета!

– Про свои диеты-шмиеты забудь. Тощая совсем, смотреть не на что.

Сосо демонстративно отвернулся. Светлана бросилась на подворачивающихся каблуках к двери.

От красотки, привыкшей расхаживать по подиуму с гордо поднятой головой, ничего не осталось, ее карьере в модельном бизнесе пришел конец. В апартаменты Сосо входила девушка, привыкшая повелевать мужчинами, а выскочила оттуда растрепанная шлюшка в перекособоченном платье.

Охранник, проводивший Светлану взглядом, сначала восторженно прищелкнул языком, а потом сплюнул.

– Надо было мне пойти вместо Лены, – сказал Костечкин. Каждая фраза, произнесенная им этим утром, сопровождалась горестным вздохом, и эта не стала исключением.

– Ты полагаешь, что тебя можно с ней спутать, м-м? – поинтересовался Громов.

К этому ироническому вопросу так и напрашивалась улыбка, но его лицо сохраняло неподвижность. Теперь Громов был в ответе сразу за двух самых дорогих ему людей, и его не покидало ощущение, что в груди вместо сердца поселился тяжелый угловатый камень. Иногда он поворачивался там, внутри, и тогда Громову трудно было сдерживать болезненную гримасу. Какие тут улыбки, к чертям собачьим!

– Я мог бы выдать себя за Анечкиного отца, – сказал Костечкин, тут же поправившись: – Вернее, за ее отчима.

– На Алана ты тоже не похож, – заметил Громов. – Ни капельки.

– Ха, еще чего не хватало! Но ведь бандиты его никогда в глаза не видели.

– Зато Анечка своего папашу ни с кем не спутает.

– Ну и что?

– А ты представь, как бы она тебя встретила, – проворчал Громов.

– Да, – сокрушенно протянул Костечкин. – Неувязочка получается. Что же теперь делать-то, а?

– В милицию звонить, – ответил вошедший в кухню Алан. – Я уже тысячу раз говорил и повторяю вновь: хватит играть с огнем. Как можно брать на себя такую ответственность, не понимаю!

– По-твоему, главное, переложить ответственность на чужие плечи? – сухо спросил Громов.

– Воля ваша, Олег Николаевич, а я сегодня же отправлюсь куда следует и напишу заявление. Обижайтесь, не обижайтесь, – рука Алана решительно разрубила воздух, – а делу пора дать законный ход.

– Что ж, – прищурился Громов. – Каждый вправе делать свой выбор.

– Вот именно. И я его сделал.

– Кажется, я тоже, – пробормотал Громов.

Покосившись на него, Алан толкнул Костечкина в спину и буркнул:

– Пересядь. Это мое место.

– Проголодался? – съязвил Костечкин.

– Не твое дело, – парировал Алан.

Пока они продолжали обмениваться репликами в этом же духе, Громов смотрел в окно. Гроздья рябины уже покраснели, значит, зима не за горами. И вскоре наступит Новый год, как обычно. Только будут ли снова наряжать елку в этом осиротевшем доме? И получит ли свои подарки Анечка, мечтающая об игровой приставке?

Кулаки Громова непроизвольно сжались.

Разминаясь утром, он провел бой с тенью, работая в полную силу. Блок… удар рукой в голову мнимого врага… ногой в корпус… уход… разворот… новый удар – и так на протяжении получаса, все быстрее, все резче. Вправо, влево, падение с перекатом, возвращение в стойку, удар.