Эпоха за эпохой. Путешествие в машине времени - Карл Александр

– Хочу напомнить, Герберт: я тоже разведена. Это делает меня недостойной?

Ему вдруг стало жарко, так что он ослабил галстук и салфеткой вытер вспотевшее лицо.

– Ну, так что? Делает?

Ему подумалось, что это так – если говорить об обрядах и обетах настоящего брака. Невеста должна быть Венерой Уранией – далекой и недостижимой, но чтобы при этом ее неотступно добивались и в конце концов соблазняли на небесном ложе из белых гвоздик. Разведенная женщина на эту роль не годилась. Он нахмурился, понимая, что такие мысли несовместимы с его просвещенными взглядами на социальные изменения и научный прогресс.

– Нет. Но вы другая. Вы – американка.

Он остро пожалел, что перед ленчем не озаботился прочитать книгу о современной социологии.

– Увильнули! – объявила она.

– Прошу прощения?

– Неважно, – отозвалась она. – Расскажите, что произошло с вашим первым браком.

– Я сбежал с одной из моих учениц.

– Вот подонок! – весело заявила она. – А почему?

Ее речь его огорошила.

– Не захотел стать кормильцем, обосновавшимся в пригороде.

– Вот это я могу понять. – Она подалась вперед и осторожно прикоснулась к его руке. – Вы все еще ее любите?

– Не знаю. Пожалуй, у меня так и не было возможности это выяснить.

– Что случилось?

– Когда мы познакомились, я еще был студентом. Она была моей первой любовью… и моей кузиной.

У Эми глаза стали круглыми.

– Когда мы поженились, у меня не было ни работы, ни денег, так что мы поселились в доме у ее тетки, и там повсюду стояли тетушкины керамические фигурки. Безделушки, так сказать. Мне негде было сесть, не говоря уже о том, чтобы писать или мастерить. Мы вообще не разговаривали. Что еще хуже, когда мы шли спать, Изабель даже раздеваться передо мной не желала. Знаете, я так ни разу и не увидел ее тела! Так что назвать нас вторыми Давидом и Вирсавией нельзя, как вы понимаете.

Она рассмеялась:

– Слава богу, что у вас детей не было!

Такая мысль его удивила, а потом он вдруг тоже рассмеялся – и это веселье было благотворным, ибо теперь он почувствовал себя очистившимся и достойным. Она – дитя двадцатого века, и, по ее словам, у нее были либерально настроенные родители, вполне благополучное детство и хорошее образование. Тем не менее она бросила учебу и два года прожила в браке, который оказался таким же пустым и безрадостным, как и у него. При этом он был ребенком девятнадцатого века и был вынужден принять идею Божьего гнева. Детство у него было несчастное, семья постоянно находилась на грани нищеты. То, что он вообще пробился в университет, было настоящим чудом.

Они были совершенно не похожи. Они могли бы жить не просто в разных столетиях, но и вообще на разных планетах. И все-таки они встретились. В своей жизни они оба столкнулись с проблемами и неудачами. Он чувствовал, что они ровня: они оба явно не были продуктом Утопии.

Он посмотрел на счет за ленч. 79 долларов и восемьдесят три цента. Одно только вино стоило 55 долларов! Он ухмыльнулся. Да уж: она не идеальный человек. И он тоже. А судя по ценам, ели они не в утопическом ресторане в райских кущах. Значит, этот мир не настолько чуждый.

Они вышли из ресторана рука об руку.

– У вас на сегодняшний вечер были какие-то планы?

Он обнял ее за талию – и ощутил прилив гордости.

– О нет, сэр! – поддразнила она его.

– Может, пообедаем вместе?

– Почему бы и нет?

Ее глаза блестели.

– Действительно, почему бы и нет.

– Но должна вас предупредить: вы совершенно не похожи на тех мужчин, с которыми я обычно встречаюсь.

– О!

– Я еще ни разу не встречала кого-то похожего на вас.

– Истолкую это как комплимент и встречу вас этим вечером у банка?

– Около шести. Подвезти вас обратно в центр?

– Нет, Эми, спасибо. Мне хочется тут немного побродить.

– Приятно провести время! – пожелала она. – И берегите себя.

* * *

Эйч Джи провел всю вторую половину дня в Международном аэропорту Сан-Франциско, исследуя искусство крылатого полета. Он остался бы тут на несколько дней, но ему не хотелось пропускать обед с Эми Роббинс, так что он неохотно сел на автобус, чтобы вернуться в город. Пока массивное транспортное средство катилось, кренясь и продвигаясь вдоль берега, он откинулся в плюшевом кресле, вспоминая увиденное.

Самым неприятным открытием стала служба безопасности аэропорта, созданная для борьбы с особо мерзким явлением, названным «воздушным пиратством». А ведь всего несколько дней назад он предсказывал, что к концу двадцатого века преступность искоренят! Он ошибался. Развитие морально-этических принципов человечества отставало от продвинутой технологии. Вернувшись домой, надо будет предостеречь других.

Он содрогнулся. Слава богу, что Лесли Джон Стивенсон не получит возможности путешествовать на воздушном судне!

А ведь были еще и сами гигантские авиалайнеры. Он наблюдал за ними несколько часов. На земле они маневрировали, словно доисторические птеродактили, набирая силу, чтобы взлететь. Но стоило им подняться в воздух – и происходило преображение. Они взмывали и парили в воздухе, сверкая на солнце и соперничая с любым небесным ангелом с гравюр Уильяма Блейка.

Герберт попытался выяснить, какую роль он сыграл (и сыграл ли вообще хоть какую-то) в создании самолетов, но у него ничего не получилось из-за службы безопасности. Может, позже…

Он сошел с автобуса в центре и, ловко маневрируя в потоке пешеходов, добрался до Банка Англии. Нажав кнопку на своих цифровых часах, он убедился, что пришел на полчаса раньше срока. У него есть время освоиться в этом районе, чтобы не показать себя перед Эми совсем уж наивным дурнем.

На противоположной стороне улицы он заметил газетный киоск, где просматривали разные издания мужчины в деловых костюмах. Он перешел туда, надеясь обнаружить карманный справочник по истории двадцатого века. Вместо этого он обнаружил вчерашнее издание лондонской «Таймс», за которую заплатил доллар седеющему продавцу-инвалиду. Напомнив себе, что не надо быть провинциалом, он сунул газету под мышку (но, по правде говоря, поблагодарил Бога за то, что «Таймс» по-прежнему существует) и продолжил рассматривать товар.

Увидев журнал с абстрактным узором на обложке, он взял его в руки. Издание называлось «Сайентифик америкен». Он пролистывал его, пока не наткнулся на статью, которая привлекла его внимание: «Ветряные двигатели: дверь в двадцать первый век».

Статья начиналась с краткого упоминания об истощении месторождений нефти и природного газа, опасностях и ограничениях атомной энергии (о которой он ничего не знал) и о невозможности в ближайшие десятилетия приручить солнце. В качестве альтернативы предлагалось использовать силу ветра, чтобы питать громадные электростанции, которые столь необходимы для выживания современной цивилизации «в таком виде, как мы ее знаем». На следующей странице изображались системы ветряных двигателей, которые уже использовались. Устройства оказались низкими и широкими и походили на ветряные мельницы не больше, чем фуникулер походил на авиалайнер. И тем не менее Уэллс все понял. В отличие от того, что извлекалось из-под земли и сжигалось, ветер дул всегда, в любых условиях. Эйч Джи напомнил себе, что, например, мореплаватели уже многие века знали о величественной и безграничной силе ветра. Однако движение воздуха до сих пор не стало неотъемлемой частью этой развитой, чудесной техники? Изумившись, он продолжил чтение. Статья завершалась словами, что человечеству необходимо приручить ветер, чтобы выживать и развиваться. Уэллс негодующе пожал плечами и вернул журнал на стойку.