Удар из прошлого - Андрей Троицкий

– Ты патронов не жалел, – сказал Валиев.

– Весь рожок в него всадил, – отозвался Хусейнов.

Валиев оглянулся назад и чертыхнулся. Сперва он увидел пробитое пулями лобовое стекло автомобиля. На такой приметной тачке далеко не уедешь. Но это ладно… На асфальте перед капотом сидел Баладжанов. Вся рубашка спереди залита кровью. Баладжанов стащил с себя пиджак и теперь зажимал большим пальцем дырку в груди.

– Я ранен, – сказал Баладжанов и закашлялся.

– Вижу, – ответил бригадир. – Потерпи.

Валиев наклонился над Баладжановым, стал разглядывать рану. Одна пуля разорвала мягкие ткани плеча. Плечо выглядит пугающе, но на самом деле ничего серьезного. А второе ранение – серьезное. Попав в грудь, пуля задела верхушку легкого и вышла из спины.

– Ничего, – сказал Валиев. – Заживет.

* * *

Судьба Тимонина, вопрос жизни и смерти, в который уж раз за последние дни был решен посторонними людьми без его участия.

Дядя Коля с утра делал вид, что занят неотложными хозяйственными делами, копается на дворе. На самом деле он волновался совсем не о хозяйстве. Задами, огородами Попов пробрался у дому глуховатого Семена. Нужно было узнать, готова ли могила для дорогого московского гостя, глубока ли вышла яма и ещё раз согласовать план совместных действий на вечер.

Семен маялся неизвестностью, не зная, чем себя занять до назначенного часа, принялся колоть дрова, но бросил это бесполезное занятие. Зайдя в дом, высыпал на газету части сломанного будильника, взял отвертку. Но дым с улицы сегодня был таким едким, что слезились глаза. Семен намочил простыни, завесил ими дверной проем и окно.

Когда появился Попов, Семен испытал облегчение, теперь есть с кем словом переброситься. Поставив на стол блюдце с кислой капустой и бутылку самогонки, наполнил рюмки. Выпили за успех задуманного предприятия.

– Хорошая могила получилась, – похвастался Семен. – Сам бы в такую лег.

– Еще лежишь, – ободрил молодого помощника дядя Коля. – У тебя все впереди.

Попов ещё раз повторил те слова, что были сказаны вчера, опасаясь, что Семен забыл, упустил какие-нибудь важные детали. Затем дядя Коля встал на ноги, отказался от второй рюмки, чего с ним сроду не бывало, и заспешил к своему дому. На пороге оглянулся.

– Ты вот что, – крикнул он Семену. – Пойдешь ко мне, захвати свою бутылку-то. А то этот Тимонин пить горазд. У меня уже самогон кончается.

Семен закивал головой, давая понять, что слова соседа услышал.

Тимонин, оставленный без присмотра всего на полчаса, все так же сидел у телевизора, склонив тяжелую похмельную голову набок. Однако что-то неуловимое изменилось в обстановке. Дядя Коля, делая вид, что поглощен важными домашними хлопотами, сделал пару кругов по комнате. И, наконец, догадался о перемене. Неизвестно куда подевался портфель с деньгами, стоявший под стулом.

Попов, ни слова не говоря, вышел в соседнюю горницу, заглянул под стол, лавку, слазил под железную кровать. Портфеля не было. Спросить у гостя, куда тот запсил портфель, дядя Коля не решился: чего доброго, Тимонин заподозрит неладное, всполошится. Попов вернулся обратно, придвинул себе табурет, сел рядом с Тимониным и, тронув его за плечо, и, чтобы завязать беседу, поинтересовался, интересное ли кино по телевизору показывают.

– Интересное, – Тимонин смачно икнул.

– Вот и хорошо, – обрадовался дядя Коля.

Попов уставился в телевизор. Изображение было нечетким, по экрану двигались то ли люди, то ли раздвоенные тени. И голоса персонажей доносились издалека, помехи искажали даже слова. Вот же напасть, все шло, как пописанному, и вдруг портфель подевался неизвестно куда.

Тимонин провел нынешнюю ночь, как и прошлую, на чердаке. Расстелил на соломе ватное одеяло, подложил под голову портфель с деньгами и захрапел. Наутро спустился вниз по приставной лестнице, портфель в руке. На завтрак дядя Коля выставил картошку, пяток вареных яиц и последнюю бутылку самогонки.

Поправив голову и закусив яйцами, Тимонин сел у телевизора, будто в Москве его не нагляделся, поставил портфель рядом с собой, под стул. Попов же вышел на огород, побежал давать последние инструкции Семену. Тем временем портфель исчез.

Дядя Коля нетерпеливо повертелся на табуретке.

– Будешь ещё телевизор смотреть? – спросил он.

– Буду, – икнул Тимонин, хотел что-то сказать, но снова икнул.

Попов, сам не свой, встал, вышел на кухню, осмотрел закуть за печкой. Ничего. Тогда он тихо вскарабкался по лестнице на чердак, на карачках прополз все углы, помял ладонью сухую и жесткую солому. Пусто. Он спустился вниз, вышел на улицу, заглянул под крыльцо, два раза обошел кругом сколоченную из горбыля будку сортира. Портфеля не было нигде.

Дядя Коля опрометью бросился к Семену. Ворвался в избу, сорвав с дверного проема мокрую простыню, упал на стул.

– Портфель с деньгами пропал, – проорал Попов. – От тебя вернулся, а портфель сгинул. Спрятал, гад. Язви его душу.

Семен распахнул пасть, выпустив наружу язык в белом нездоровом налете, выпучил водянистые глаза.

– Это как, спрятал?

– А вот так, спрятал.

– Почему?

– Черт разберет почему. В рот ему аршин.

– Вчера надо было кончать с ним, – пролаял Семен. – Уже бы при деньгах были…

– Больно ты умный, – огрызнулся дядя Коля. – Задним только умом. Вот этим самым.

Он поднял зад с табурета и постучал ладонью по плоским жилистым ягодицам. Семен не обиделся, потому что не умел обижаться. Да и не до этого сейчас. Пришлось вновь обдумывать и до хрипоты в горле втолковывать глуховатому мужику новый план действий, созревающий в бедовой голове дядя Коли.

Азербайджанцы тронулись путь не сразу. Потребовалось более получаса, чтобы кое-как, на скорую руку, замести следы. Оставить на пустынной дороге два милицейских трупа – это верное самоубийство. Убитых милиционеров обязательно найдут. Возможно, это произойдет совсем скоро. И тогда по фарту больше не гулять. Перекроют район, все пути, все дороги, и выбраться отсюда будет совсем непросто.

Валиев прикинул: если его возьмут, сколько лет отломят от жизни судьи и заседатели? Десяточку? Пятнашку? Эдак может и пожизненное обломиться. Запросто. Вот тебе и приятный отпуск на родину, вот тебе и гонорар.

Трупы милиционеров затолкали в багажник, «Форд» откатили в придорожные кусты, ножами срезали с елей ветки, лапником кое-как замаскировали машину. Раненого Баладжанова наскоро перевязали бинтами из аптечки, положили на заднее сидение милицейского «Москвича». Пока грузили в багажник «Форда» трупы ментов, возились с раненым, Валиев и Хусейнов перепачкались в крови чуть не по уши. Хорошо взяли с собой пару пузырей минеральной воды. Поочередно поливали друг другу на руки, смыли кровь. Однако бурые пятна остались на светлых сорочках и брюках. Но не до трусов же раздеваться.