Пани царица - Елена Арсеньева

И вдруг Барбара радостно встрепенулась. Есть! Есть кое-что,о чем не знает ни одна живая душа, кроме них с панной Марианной! Дажевездесущему пану Мнишку сие неведомо!

– Спросите ее про Смоленск, – пробормотала она,посылая своей госпоже заговорщический взгляд и с трудом сдерживая смех.

Панна Марианна встрепенулась. Да уж! Это хороший совет. И,ерзая от нетерпения, она выпалила:

– Скажи, кто тайно приходил ко мне в Смоленске ночью?

Воевода шелохнулся было, однако ведьма остановила еговзмахом руки, вернее, рукава, потому что из лохмотьев высовывались только самыекончики пальцев:

– Лучше бы тебе уйти, добрый господин, не то твояхитроумная дочь решит, что мы с тобой в сговоре. Я и без посторонней помощивижу в ее глазах то, что она пытается скрыть. К тебе в Смоленске во дворец приходиланочью знахарка, верно?

Марианна испуганно откинулась на спинку кресла, а воевода, сторжеством взглянув на дочь, вышел, нарочно громко хлопнув дверью и как бывозвестив: теперь меня не в чем заподозрить, теперь вам придется устыдитьсясвоей недоверчивости!

– Успокойтесь, госпожа моя, – пробормотала Барбарапо-польски. – Нет труда ответить на такой вопрос, ведь о появлении тойзлодейки знали все. Но при нашем с ней разговоре посторонних не было.Присутствовали только мы двое – и ведьма. Вы ведь не рассказывали об этом отцу?

– Ты с ума сошла! – возмутилась Марина. – Даразве можно о таком рассказать? Я ни словом не обмолвилась ни батюшке, никому-то другому. Ни одной живой душе!

– Вот и чудесно, – одобрительно погладила ее поплечу Барбара. – Тогда спросите эту старую каргу, какой совет дала вамсмоленская знахарка последним.

– Вот что, скажи мне… – послушно начала было Марина,однако ведьма вновь махнула своим черным обтрепанным рукавом:

– Нет нужды повторять. Я поняла все, что ты сказала.

– Ты знаешь по-польски?! – изумилась Марина, да иБарбара невольно вытаращила глаза.

– Нет, я не знаю твоей родной речи. Я просто легкочитаю в твоем сердце. Твои воспоминания летают вокруг, словно стаи белых птиц,их так просто изловить и посадить в клетку! И тогда они начнут петь мне своипесни… а птичий язык понимать еще легче, чем разнообразные человечьи наречия.

Барбара покосилась на свою госпожу. У панны Марианнысделалось такое же выражение лица, какое бывает у маленькой девочки,зачарованно слушающей сказку.

– Будет зубы заговаривать! – прикрикнула она наведьму. – Отвечай моей госпоже.

– А ведь там, в Смоленске, знахарка пришла к вам якобыдля того, чтобы заговаривать зубы… больные зубы, – хихикнулаведьма. – Но госпожа хотела от нее иного. Госпожа хотела знать, какостаться для мужчины единственной, как навсегда захватить в плен его сердце!Там много о чем говорилось, но напоследок…

Она умолкла, всматриваясь в замерших от неожиданностиженщин, а потом зажмурилась, и, когда заговорила, Марина и Барбара услышали незабываемый,глубокий голос смоленской знахарки:

– Если вы будете щедры к бедной девушке, я расскажувам, как навеки причаровать к себе сердце мужчины.

И тут же голос ее изменился, словно по волшебству, так чтотеперь Барбара слышала самое себя, свой короткий вопрос:

– Как?

И снова заговорила смоленская знахарка:

– Очень просто! После того как его семя извергнется вваше лоно, надобно намазать им лоб. И он будет после этого ваш навеки, никогдаи смотреть не захочет на другую. Чем чаще вы станете проделывать сие, темвернее будет причарован к вам мужчина.

– Для этого сначала нужно заманить его впостель, – проговорила ведьма голосом Барбары. – Вот тебе, иди.

– Храни вас Бог, – усмехнулась из прошлогосмоленская колдунья. – Храни вас Бог, милостивые госпожи!

Тут ведьма подняла голову и с ухмылкой уставилась наонемевших женщин.

– Ну что, – спросила она глухо, надтреснуто, своимобычным голосом. – Теперь верите мне, милостивые госпожи ?

Женщины переглянулись и только сейчас обнаружили, что стоят,крепко сцепившись руками. Марина даже не заметила, как вскочила с кресла.

– Да, я верю, верю, – выдохнула она, еще крепчесжимая пальцы Барбары. – Я верю! Скажи скорей: жив ли мой супруг? Жив лиДимитрий?

Ведьма молчала, поглядывая на молодую женщину исподлобья, иБарбара вдруг почувствовала, что у нее мурашки поползли по спине. Что-то было вэтом взгляде… ненависть? Ревность?.. Да нет, быть того не может, за что этойстарухе ненавидеть панну Марианну? Тем более – ревновать! К кому, к чему?! ОГосподи, чего только не полезет в голову со страху!

– Димитрий жив, – медленно кивнула ведьма, –он жив, подлинный сын Грозного, чудом спасшийся царь. На Красной площади лежалоне его тело – убит был другой, обманом заступивший его место. Государь твой мужждет тебя. Скоро ты получишь от него письмо. Делай все так, как он тебе велит,и скоро ты соединишься с ним, а потом… а потом вы вместе вернетесь в Москву,чтобы торжественно въехать в Кремль и взойти на престол, который принадлежитвам по праву. Ты родилась, чтобы стать русской царицей, – ты умрешь ею!

Марина вздохнула так, словно с плеч ее свалилась огромнаятяжесть. Название этой тяжести было хорошо известно Барбаре: полнаябеспросветность.

– Хорошо, – невнятно пробормотала Марина,опускаясь в кресло. – Если так – благодарю тебя. Иди… Отец заплатит тебе.

Она откинулась на спинку кресла, закрыла глаза. На губах ееблуждала легкая улыбка, но из-под вздрагивающих век ползли слезы. Барбарапоняла, что госпожа потрясена до глубины души. Да и сама она чувствовала себясовершенно так же. Эта ведьма… она была истинная посланница тайных сил. Оназнала то, что было известно лишь им двоим! Барбара безоговорочно поверила ей,ее пророчествам. Вот только странные слова она изрекла, утверждая, что супругМарины жив: «На Красной площади лежало не его тело – убит был другой, обманомзаступивший его место». Кто, когда заступил его место?.. Ох, Матка Боска, в тубезумную ночь и последовавший за ней не менее безумный день в Москве творилосьтакое, что лучше не думать, не вспоминать, чтобы вовсе не сломать голову.Россия – страна чудес, так дай же милостивый Бог, чтобы с государем Димитриемслучилось одно из таких чудес и они с панной Марианной смогли вновь обрестидруг друга!

Барбара закрыла дверь за тихо выскользнувшей ведьмой иприсела на скамеечку у ног госпожи. Взяла ее за руку: