Язык его пропавшей жены - Александр Трапезников

— Эсперанто, — подсказал Вадим.

— Масса, говорю же вам! — повторил хозяин квартиры. Пик языкотворчества в лингвопроектировании приходится на XIX–XX века. Но уже в античности, где весьма интересовались проблемами идеального общества и единого для него языка, понимали желательность оградить «избранную нацию» и ее культуру от языка варваров. Исследователи упоминают имя Алексарха, родственника Александра Македонского, который разработал некую утопическую систему и где-то в 316 году до нашей эры основал город Уранополис на вершине Афона. Для нового общества был специально разработан и новый, искусственный язык… Платон в своих социальных утопиях также упоминал о необходимости общего языка, но, естественно, недоступного пониманию варваров. Любопытное напрашивается сравнение с сегодняшним «цивилизованным миром», представляющим собой «золотой миллиард» и «прочим отребьем». Его утопические мечты, возможно, в скором времени и сбудутся. К этому идет.

Он подлил в бокалы чилийского вина, чокнулся со всеми и продолжил:

— В этой связи представляет определенный интерес не полностью дошедший до нас трактат стоика Ямбулоса, где описываются жители одного из островов, которые обладали весьма забавной особенностью. Они имели раздвоенный язык, то есть два языка, и могли вести сразу два разговора. Для «посвященных» и для простых людей. Причем умели производить огромное количество самых разных звуков. А чтобы оценить эту способность, попытайтесь правильно произнести звуки бушменских языков, произносимых на вздохе и на выдохе. Теория эта и сама по себе интересна — один резонатор — рот и нос, два активных органа — языки, и один мозг, обладающий способностью к двум параллельным речемыслительным процессам.

— Может быть, у них и еще что-то было в двойном разрезе? — игриво-простодушно спросила Марина, но Велемир Радомирович ее вопрос проигнорировал, а Вадим на невесту даже шикнул.

— В эпоху Средневековья вопрос общего языка был решен практически, во всяком случае, для образованной части общества. Им стала латынь. И она властвовала безраздельно на всей территории Западной Европы вплоть до Нового времени. Собственно, средневековая латынь в период с пятого по тринадцатый века и в течение многих последующих лет являлась профессиональным международным языком Европы. Однако со временем латынь классического типа стала лишь средством интернационального научного общения. Вспомним, что еще Ломоносов большинство своих работ писал на латыни. А писатели-утописты особенно нещадно взнуздывали латынь, считая именно ее, мертвую и даже мертворожденную, языком будущего. Кампанелла, к примеру. Но, как свидетельствует история лингвопроектирования, подавляющее большинство авторов лингвопроектов стремились и стремятся к максимальному упрощению грамматической системы своих творений. Я вас не слишком утомляю?

— А тебя все равно уже не остановишь, — ответил очнувшийся следователь. — Ты еще в школе заговаривал учителей до смерти.

— Ну, ты уж скажешь!.. В общей сложности в XVII веке в Европе появился 41 проект искусственных всеобщих языков разного типа. Среди авторов — такие великие умы прошлого, как Декарт, Коменский, Сорель, Ньютон, Лейбниц и ряд других не менее известных персон. Логично предположить, что в ученой среде тогдашней Европы господствовала некая лингвофилософская парадигма, основания которой были заложены еще в Средневековье, оживленная духом Ренессанса с его интересами к вопросам языков и культур. Следующий век принес уже 50, а девятнадцатое столетие — вообще 246 проектов искусственных языков. Идея, можно сказать, «овладела массами»… Причем среди философов стало своего рода хорошим тоном хотя бы вскользь упомянуть об универсальном языке. Вико ратовал за некий Умственный язык, общий для всех наций. Фактически, это был призыв к разработке более совершенной философской системы классификации понятий. Вторил ему и маркиз Кондорсе, который в своем трактате «Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума» мечтал о создании логического языка, понятного всем нациям и переводимого на языки мира без потерь смысла. Этьен Кабе в своем «Путешествии в Икарию» вводит в обиход, по примеру Томаса Мора, искусственный язык. Икарийцы разговаривают логично и благозвучно. Интересно отметит в связи с последним такую деталь: критерии «простота, логичность и благозвучность», являясь, в сущности, субъективными, в новейшее время стали де-факто формальными интерлингвистическими критериями в работах создателей проектов искусственных языков.

Помолчав, Велемир Радомирович пошел дальше:

— Фурье одной из главных задач для нового общества, объединяющегося человечества, также считал введение всеобщего языка. Но такой язык, по его мысли, должен возникнуть стихийно, в результате совместной жизни человечества. Правда, злые языки поговаривали, что у самого Фурье были большие трудности с изучением иностранных языков, многочисленность которых он считал «злом человеческим», и при каждом удобном случае высказывался против их существования. А необходимыми предпосылками к языковому единению, по его идее, являются принятие «единых мер, типографских знаков и других способов общения». Можно по этому поводу только улыбнуться. Ведь в настоящий момент всё это уже есть в Европе, взявшей на вооружение многие утопические мечты прошлого: и унифицированное законодательство, и единые валюта, стандарты, меры, шрифты и прочее. Однако это почему-то ни на шаг не приблизило европейцев к языковой гармонии. Напротив, только обострили все проблемы. А дальше будет еще хуже.

— А может лучше? — не согласился Вадим.

— Для кого как. Вот Вейтлинг в «Гарантиях гармонии и свободы» не только утверждал, но и пытался обосновать неизбежность введения всемирного языка. Такая возможность, по его разумению, появится только в коммунистическом обществе, то есть когда будут созданы экономические и политические предпосылки для него. Но это мы уже проходили. Очередная утопия. Он разработал и предлагал внедрить следующую схему принятия общеязыка. Первое поколение изучает местный, этнический, родной язык, а также один из всеобщих. Второе поколение вводит всеобщий язык в семейную и общественную жизнь. И третье, наконец, уже целиком пользуется им. Думаю, однако, что «три поколения» — это слишком маленький срок для человечества, чтобы отменить этнические языки и заменить их всеобщим. Следует отметить, что под всеобщим языком Вейтлинг понимал либо один из древних, либо же новоизобретенный, искусственный. Всё это очень субъективно… То, что «благозвучно» для русского уха, может вполне оказаться полной какофонией для уха китайского или французского и наоборот. Ведь, по сути, любой этнический язык является логичным, иначе его было бы невозможно ни учить практически, ни исследовать теоретически. Проблема в другом.

— В чем же? — подал голос Иван-молчальник.

— Логика языка отлична от формальной, аристотелевой логики, и пока еще с трудом поддается формализации. Добавлю к списку мечтателей о всеобщем языке, этаком Праязыке наоборот, известного французского социалиста Прудона, Фихте, Паоло Мантегацци, грезившего о космическо-космополитическом языке для Соединенных Штатов Земли, Уэллса. Этот фантаст прогнозировал оставить на планете лишь несколько пиджинов — испано-американский, англо-индийский, англо-негритянский, франко-негритянский и англо-китайский. Кто-нибудь сможет мне объяснить, что такое, к примеру, англо-негритянский?