Язык его пропавшей жены - Александр Трапезников

— А вы сомневались? И, кстати, никогда не следует забывать о том, что у тебя за спиной всегда кто-то стоит. В прямом и переносном смысле. Но это так, афоризм «от Толбуева». Толбуев — это я. А Катерина и привела меня в чувство, когда я грохнулся. А потом… показывала «достопримечательности» Юрьевца.

Велемиру Радомировичу не хотелось рассказывать о том, чем троюродная кузина Вадима занимается в этом городке, и как «обслуживает» гостиницу. Вообще не хотелось говорить о своих приключениях в городе. Знали о них лишь Марк Гаршин и его сын. Но они и должны были быть в курсе всего, чтобы анализировать и принимать правильные решения. А эти молодые люди — пока обойдутся минимумом информации.

— Значит, Ирины ты так и не дождался? — спросил Гаршин, переводя разговор в другое русло.

— Нет. Но времени зря не терял, уж поверь. Польза ощутимая. В моих исследованиях, я имею в виду. А насчет Ирины я сильно сомневаюсь, что это сестра Лены. Сажэ какая-то… Какая Сажэ, когда она — Штамп?

— И все равно надо перепроверить. Я привык не выпускать из рук ни единой ниточки. Какая-то из них, самая тонкая и рвущаяся, может и оказаться главной.

— Хорошо. Займись этим сам.

— И нам, думаю, все равно надо вновь ехать в Юрьевец.

— Согласен. Завтра и тронемся.

— Ну а что же было потом? — вновь поинтересовалась Марина. Ей не терпелось узнать все и сразу. Но так не бывает. Путь к разгадкам всяческих тайн, особенно мистических и сакральных, всегда долог. И надо затратить немало усилий, чтобы докопаться до истины. Или так и не узнать ничего. Но, по крайней мере, хоть попытаться сделать это, пройти той дорогой, на которой тебя на каждом шагу подстерегают опасности и ошибки. Зато тебе непременно, так или иначе, воздастся за эту решимость.

Но Велемир Радомирович и не ответил на вопрос Марины. Он вновь раскурил трубку, а Вадим принюхался к ароматному индийскому табачку. Некоторые опасные насекомые-хищники выделяют пахучие вещества — феромоны, на которые сползаются и слетаются другие, более мелкие букашки, а там уж они попадают в ловушку. Почему-то именно этот зоологический факт вспомнился сейчас молодому юристу, когда он ощутил слегка дурманящий запах.

«Галлюциногенный табачок-то», — подумал Вадим. Сам он никогда в жизни не курил, и всегда чувствовал себя скверно, когда кто-то рядом баловался сигаретой. Вот и теперь у него чуть закружилась голова, а сердце стало аритмично постукивать. Молодому человеку стало казаться, что предметы в квартире и лицо самого Велемира Радомировича начали как-то расслаиваться, изгибаться. Менять свои очертания. Повторялась сцена в ресторане, когда он увидел странную виртуальную троицу, похожую на них самих.

Наверное, то же самое чувствовала сейчас и Марина. Она полузакрыла глаза и откинулась на спинку кресла. «Вся его история связана с нечистой силой, — подумал Вадим. — Да он и сам черт». Ему казалось, что кто-то равномерно, тихо, но настойчиво стучит в дверь. Уж не Лена, ли? Которая, не достав супруга в Юрьевце, отправилась вслед за ним сюда, в Москву. Нет, надо посидеть еще немного и уходить. Бежать отсюда сломя голову. И от самого Велемира Радомировича, и от этих двух оборотней.

А хозяин глядел прямо на него и загадочно улыбался. А фотопортрет на стене качнулся, и белые пальчики отодвинули траурную ленту, которая мешала выбраться…

— Надо открыть дверь, — заплетающимся языком пробормотал Вадим. — Так нельзя… — успел он еще добавить, и больше уже ничего не мог сказать или сделать, проваливаясь в темноту.

Прошел, наверное, час, не меньше.

— Зачем Юрьевец? Какой такой к собакам Юрьевец? — протирая ладонью глаза, спросил Вадим. В креслах, кроме хозяина продолжали сидеть частный детектив и телохранитель. Невесты не было.

— Ну, городок этот, о котором я только что рассказывал, — ответил Велемир Радомирович.

— А Марина?

— Марина устала, спит. Пошла в соседнюю комнату, легла на диван, и я укрыл ее пледом.

— А я?

Вопрос был бестолковым, но хозяин терпеливо ответил и на него:

— А вы также вроде бы придремнули, но слушали. Даже головой кивали. Хотите тоже прилечь?

— И гроб по размерчику найдется? — невесело пошутил Вадим, вспомнив былину о Святогоре. — Это все ваша текила виновата. Поганая она, уж извините. Если не с нашим, то с каким-нибудь мексиканским стеклоочистителем.

— Тогда… коньяк? «Ной», пять звездочек, — любезно предложил Велемир Радомирович.

— Я вообще-то не пью так много, и свою норму на неделю вперед уже выполнил. Но… А, ладно, давайте!

Хозяин вытащил из того же серванта початую бутылку армянского коньяка, а лайм и к нему годится. Налив гостю, он сказал:

— Я продолжу. Понимаете, иногда в сознании происходит какое-то смещение оси времени. Бывает коллективное «смещение», когда История повторяется, а бывает «по индивидуальной программе». То есть мы возвращаемся туда, где были, даже если уходим в будущее. Ведь даже Второе Пришествие Христа — это исход к началу. Я уверен, убежден в том, что разумный, мыслящий человек проживает не только свою жизнь, но всего человечества, всего земного бытия. В генах его, как в матрице, заложена история Адама и Евы, грехопадение, Вавилон, исход из Египта, Потоп, Голгофа, крестовые походы, ну и так далее. Вплоть до Апокалипсиса, может быть, только в иной последовательности, не знаю. Ведь геном жизни изучить и познать нельзя, сколько бы ученые ни бились. Это как учебник Истории, только написан на незнакомом нам и, пожалуй, даже несуществующем языке. Можно лишь разобрать отдельные слова. И попытаться что-то домыслить. Картина становится ясной после смерти — личного апокалипсиса, когда уже поздно. Сделанного не воротишь.

— А к чему вы это? — подозрительно спросил Вадим.

— Да все к тому же, к Юрьевцу, — ответил за хозяина Гаршин. А Велемир Радомирович добавил:

— Это касается загробной жизни. Мы ведь все живем среди тайн и чудес, только не замечаем, настолько обременены бытом. Бежим куда-то, суетимся, торопимся… А человек лежит.

— Какой человек?

— Ну, это я так, образно. Но вот конкретный случай, исторический факт. Беру наугад из памяти, у меня их целая коллекция… Итак, идет 1845-й год, Лифляндия. Под Ригой, в пансионате для благородных девиц ведет уроки классная дама, некая Эмилия Сажэ, француженка из Дижона… Черт! — остановился он, замолчав. — Опять Сажэ! Только сейчас сообразил. Как та неведомая Ирина, из Юрьевца. Нет ли и тут какой-то временной связи?

— Будем разбираться. Когда отец проснется, — сказал Иван.

— Ладно. Эта Сажэ — блондинка с прекрасным цветом лица, характера спокойного, ровного, здоровье отличное. Тридцать лет. И вот по пансионату начинают ползти слухи. То ее видят в одной комнате, то в другой, то на лестнице, то в коридоре — и почти всегда одновременно. И это повторяется все чаще и чаще, ошибки быть не может, объяснений этому тоже нет. Другие воспитательницы говорят девицам, что все это их вздор и фантазии. Но вскоре стали происходить вещи еще более странные и невероятные.