Смерть на Параде Победы - Андрей Кузнецов

«Вроде бы свет забрезжил», подумал Алтунин и тут же суеверно постучал по деревянной столешнице, чтобы не сглазить. Один-единственный проблеск — это еще не свет.

От угла улицы 25 Октября и Большого Черкасского переулка до площади Дзержинского, на которой находится Народный комиссариат государственной безопасности СССР — два шага. Продавщицы галантерейно-парфюмерного магазина Особторга,[30]расположенного в доме 10/2 по улице 25 Октября, такому соседству радовались — порядок, спокойствие, да и покупателей мужского пола больше, чем в других магазинах. Администрацию магазина соседство с наркоматом держало в постоянном тонусе, потому что с НКГБ шутки плохи. Грязь, хамство продавцов, провалы в ассортименте могли обернуться не жалобой с выговором, а более значительными неприятностями. В московской конторе Главособторга магазин считался образцовым, передовым. Можно было прийти сюда, замучить улыбчивых продавщиц вопросами, ничего не купить, но все равно услышать в спину не грубое «зачем приперся», а то и чего похуже, а вежливо-приветливое «приходите к нам еще».

Два шага до площади Дзержинского, пять минут идти до Красной площади, на каждом перекрестке по милиционеру в форме, сотрудники органов в штатском туда-сюда прохаживаются, охраняют дальние подступы к Кремлю… Окурка на тротуар не бросить без того, чтобы не взяли тебя тут же крепкой рукой под локоток и не сказали негромко, но веско: «Нарушаете, гражданин». А уж чтобы магазин ограбить, самый лучший в Москве…

— Три дня такой хорошей торговли — псу под хвост! — по-женски заламывал руки дородный директор магазина. — Триста сорок тысяч! О-о-о!

Галстук директора сбился набок, пиджак был застегнут не на ту пуговицу, редкие волосы, прикрывающие розовую лысину, растрепались, руки тряслись, зубы выстукивали на стакане с водой, из которого директор то и дело пытался пить, барабанную дробь.

— Успокойтесь и объясните, почему выручка за три дня хранилась в магазине! — строго сказал майор Ефремов, лично выехавший на место преступления.

— В сейфе она хранилась, товарищ полковник! — взвыл директор, повышая начальника отдела сразу на два звания, — то ли в погонах плохо разбирался, то ли тонко подхалимничал. — В опечатанном сейфе, в бухгалтерии! За семью, то есть — за четырьмя замками — два сейфовых и два дверных! Кто бы мог подумать?! О-о-о! Ну кто…

— Почему выручка за три дня хранилась в магазине?! — гаркнул майор, выходя из себя. — Возьмите себя в руки и отвечайте!

Окрик подействовал не хуже оплеухи, которой принято купировать истерики. Директор на полуслове оборвал свои причитания, громко икнул два раза и наконец-то смог отпить воды из стакана. Затем он опасливо покосился на Ефремова и Алтунина и достал из ящика стола пухлую серую коленкоровую папку с разлохматившимися завязками. Развернул, порылся в бумагах и протянул Ефремову лист с круглой синей печатью и россыпью канцелярских штампов.

— Новый приказ… — залепетал он. — В связи со сложившейся обстановкой… В целях усиления безопасности инкассации… Ездят теперь на двух машинах… С дополнительной охраной… Людей не хватает…

— Я бы таких дураков расстреливал, как вредителей, — тихо сказал Алтунин, читая приказ через плечо начальника. — Лишь бы отреагировать, обозначить меры. Инкассацию они усилили, придурки, а о том, что в магазинах крупные суммы соберутся, никто не подумал!

— Если дураков начать расстреливать, то пуль не хватит, — процедил сквозь зубы Ефремов. — Дураки и дороги — это наша вечная головная боль. Дороги потихоньку в порядок приводим, а вот с дураками сложнее…

— У нас сторож ночной, как положено! — зачем-то сказал директор магазина.

Магазин ограбили утром, во время подготовки к открытию. Заместитель директора Аниканова вместе с заведующей парфюмерной секцией Литвяковой проверили печати на двери торгового зала, отпустили сторожа, впустили в зал уборщицу Камаеву и занялись своими делами в ожидании остальных сотрудниц… К приходу первой из продавщиц никого живых в магазине не было. Уборщица лежала недалеко от входной двери в луже воды, справа от нее валялась швабра, а слева — опрокинутое при падении ведро. Удар в висок тяжелым предметом проломил череп. Заместитель директора была найдена в бухгалтерии, возле открытого сейфа, тоже с проломленным черепом. Заведующую парфюмерной секцией убили в коридоре, между бухгалтерией и служебным входом. Ее не били по голове, а ударили в сердце чем-то похожим на стилет, скорее всего — кустарной воровской заточкой. Все замки были целы. Выходило так, что преступники хитростью или угрозами проникли в магазин вскоре после ухода сторожа, убили заведующую секцией и уборщицу, заставили заместителя директора открыть сейф и потом убили и ее.

— Сторож у нас хороший, ответственный, непьющий… — нес свое директор.

— Все они ответственные да непьющие, — хмыкнул Ефремов.

Чувствовалось, что директор магазина, несмотря на постигшее его горе, не вызывает у начальника отдела никакой симпатии. Виноват в этом был сам директор, который вместо «Здравствуйте, товарищи», сказал: «Совсем разболталась милиция, бандитов не ловит». Алтунин к подобным заявлениям относился довольно спокойно, привык, а вот начальник отдела за всю свою долгую службу в милиции к ним привыкнуть не смог. Он взял директора за лацкан пиджака, посмотрел ему в глаза и тихо сказал, что от таких вот обобщений попахивает очернительством, а то и чем-то большим. Директор сразу сник, а Ефремов так же тихо поинтересовался, уж не хочет ли гражданин директор сказать, что советская милиция даром ест свой хлеб. С нажимом на слова «гражданин» и «советская». Гражданин директор затряс лысой головой столь энергично, словно хотел сбросить ее с плеч, и пустил слезу. На том инцидент можно было считать исчерпанным.

— Наш сторож — на самом деле ответственный! — робко возразил директор. — Фронтовик, гвардии старший сержант, дисциплинированный, аккуратный. Если бы не нога, разве бы он пошел в сторожа?

— А что у него с ногой? — поинтересовался Алтунин.

— Колено прострелено, не сгибается.

Директор вытащил из кармана пиджака смятый носовой платок и принялся обстоятельно вытирать пот со лба и шеи.

Алтунин вышел в торговый зал. Там работали Данилов, Беляев и Левкович. Семенцов в красном уголке опрашивал сотрудниц. Это ему можно было поручить, потому что все сотрудницы, кроме убитых, пришли на работу после преступления и ничего ценного сказать не могли. Впоследствии, когда наметятся какие-нибудь линии, с ними можно будет пообщаться более предметно.

— Аккуратисты, — неодобрительно проворчал Левкович, поймав взгляд Алтунина. — Хоть бы в какое-нибудь дерьмо наступили для разнообразия.

— Даже по намытому ни разу не прошлись, Ефим? — спросил Алтунин.