Записки врача общей практики - Артур Конан Дойль

закончилось благополучно, но я так и не узнал истинную историю красавицы и трех ее горбатых сестер.

— Хуже всего в медицинских историях то, что они так и остаются загадочными, — вздохнул летописец.

— Мой мальчик, когда человек завален работой, ему некогда думать об удовлетворении собственного любопытства. Пациенты и болезни мелькают перед глазами и тут же сменяются следующими, а вспоминаешь о них только в такие спокойные минуты, как эта. Но мне всегда казалось, Мэнсон, что в вашей специализации встречается не меньше разных ужасов.

— Гораздо больше, — со стоном уточнил психиатр. — Болезни тела тяжелы, однако мне приходится иметь дело с болезнями души. Порой это шокирует и, если подумать, превращает людей в абсолютных материалистов. Просто представьте, как прекрасный благородный человек, наделенный божественными помыслами, способен в один миг превращаться в грязное злобное чудовище с самыми отвратительными склонностями — достаточно лишь маленького изменения в сосудистой системе, когда крошечный осколок черепа падает на поверхность мозга. Психиатрическая лечебница — не что иное, как безжалостная сатира на величие человека и на эфемерную природу души!

— Да помогут нам вера и надежда, — пробормотал врач общей практики.

— А я не обладаю ни верой, ни надеждой, зато вооружен всем милосердием, какое только могу себе позволить, — отозвался хирург. — Когда теология начнет подтверждаться фактами из жизни, сразу займусь ее изучением.

— Кажется, вы рассказывали о случаях из своей практики, — напомнил посторонний молодой человек, наполняя чернилами опустевшее вечное перо.

— Возьмем, к примеру, распространенное заболевание, которое каждый год уносит тысячи жизней. Сокращенно ПП.

— Что такое ПП?

— «Попробуй Полечи», — с усмешкой пояснил хирург.

— Британская публика должна узнать, что такое ПП, — серьезно заявил психиатр.

— Болезнь распространяется с катастрофической скоростью, причем абсолютно не поддается лечению. На самом деле это прогрессивный паралич, который в нашей стране становится настоящим бедствием. В прошлый понедельник мне пришлось столкнуться с достаточно типичным случаем. Один молодой фермер — прекрасный парень — удивлял товарищей необыкновенным оптимизмом, в то время как вся округа жаловалась на трудности жизни. Он решил отказаться от выращивания пшеницы, забросить пахотные земли, поскольку они не приносят дохода, а вместо этого высадить на двух тысячах акров рододендроны, с тем чтобы получить монополию на поставки на рынок Ковент-Гарден. Фантазии его не знали границ, причем все выглядели вполне разумными, хотя и слегка преувеличенными. Я приехал на ферму не как врач, а совсем по другому вопросу. Однако что-то в его манере речи меня насторожило, и я присмотрелся внимательно. Губы дрожали, слова смазывались, а когда пришлось подписать небольшое соглашение, буквы тоже оказались неуверенными. Еще более пристальное наблюдение выявило, что один из зрачков чуть больше другого. Когда я уходил, жена фермера захотела меня проводить.

«Правда, доктор, Джоб прекрасно выглядит? — спросила она. — Так полон энергии, что не может усидеть на месте».

Я промолчал, потому что не нашел мужества сказать правду, хотя точно знал, что парень так же обречен на смерть, как сидящий в камере тюрьмы Ньюгейт узник. Типичный случай прогрессивного паралича на ранней стадии.

— О господи! — в ужасе воскликнул юрист. — Но ведь у меня тоже дрожат губы. И я часто смазываю слова. Наверное, тоже начинается паралич!

От камина донесся дружный смех трех докторов.

— Вот в чем состоит опасность неполного медицинского знания, — заметил хирург. — Один авторитетный специалист как-то сказал, что на первом курсе каждый студент-медик в молчаливой агонии переносит четыре заболевания. Первое, разумеется, это сердечная недостаточность, второе — рак околоушной железы. Два других не помню.

— А где находится околоушная железа?

— Там же, где верхний зуб мудрости!

— И что же случилось с тем молодым фермером? — в страхе поинтересовался посторонний молодой человек.

— Сначала наступил частичный паралич всех мышц, затем последовали припадки, кома и смерть. Болезнь может развиться за несколько месяцев, а может занять год и даже два. Фермер оказался крепким парнем, так что убить его удалось не сразу.

— Кстати, — вступил в разговор психиатр, — я не рассказывал о первом свидетельстве, которое я подписал? Честное слово, я тогда едва не лишился карьеры.

— И что же произошло?

— В то время я еще занимался частной практикой. И вот однажды ко мне пришла некая миссис Купер и рассказала, что в последнее время муж начал бредить. Галлюцинации заключались в том, что он считал, будто бы служит в армии и чем-то чрезвычайно отличился. А на самом деле работал адвокатом и ни разу в жизни не выезжал за пределы Англии. Миссис Купер полагала, что если я явлюсь домой, муж встревожится, а потому было решено, что вечером она под каким-нибудь предлогом пришлет его ко мне в кабинет. Во время беседы я определюсь с диагнозом и, если решу, что пациент страдает расстройством психики, составлю соответствующее заключение. Другой доктор уже выписал подобный документ, так что моего свидетельства оказалось бы достаточно, чтобы поместить человека в лечебницу. Мистер Купер явился за полчаса до назначенного времени и рассказал о симптомах малярии, которые, по его мнению, у него наблюдались. Он сообщил, что только что вернулся с Абиссинской кампании, где в составе британского военного контингента одним из первых вошел в Магдалу. Это было очевидным бредом, ни о чем другом он просто не мог говорить. Ничуть не сомневаясь, я подписал приговор. Когда же после его ухода снова явилась жена, я задал ей несколько вопросов, чтобы заполнить бланк.

«Сколько лет вашему мужу?» — спросил я.

«Пятьдесят», — ответила она.

«Пятьдесят! — воскликнул я недоверчиво. — Но человеку, с которым я разговаривал, никак не больше тридцати!» В итоге выяснилось, что настоящий мистер Купер ко мне не приходил, а по одному из удивительных совпадений другой Купер — выдающийся артиллерийский офицер — зашел, чтобы проконсультироваться насчет неприятных симптомов. А я-то уже собрался выдать свидетельство о психическом расстройстве, — закончил доктор Мэнсон, вытирая платком пот со лба.

— Мы только что говорили о нервах, — заметил хирург Харгрейв. — Должно быть, вам известно, что после получения диплома я некоторое время служил в военно-морском флоте. Работал врачом на флагманском судне у берегов Западной Африки и однажды стал свидетелем поразительного примера нервного срыва. Одна из наших небольших канонерских лодок вошла в реку Калабар, и там судовой врач умер от малярии. В тот же день на одного из матросов упала мачта и сломала ему ногу. Жизнь могла спасти только ампутация. Командовавший судном молодой лейтенант покопался в вещах умершего доктора и обнаружил бутылку с хлороформом, большой скальпель и том «Анатомии» Грея. С помощью стюарда уложил матроса на стол каюты, открыл картинку с бедром в разрезе и начал ампутировать ногу. Время от