Рубин I - Даниэль Зеа Рэй

— Я с тобой хочу сапоги чистить, а не с ней, — он искоса взглянул на нее.

Рубин его слова польстили, и она горделиво выпрямила спину, пытаясь скрыть улыбку.

— Ты разуваться собираешься? — принц встал.

— Нет, свои сапоги я лишь бы кому в чистку не сдам. Слишком дорого они мне обошлись.

— Будешь в грязных ходить? — удивился Ордерион.

— Подумаешь, — она пожала плечами. — До Белого замка день пути остался. Уж там, я уверена, найдется мастер, которому я смогу их доверить.

Ордерион ничего не сказал. Открыл дверь и вручил грязную обувь инайке прямо в руки.

Поели они быстро и молча. Девица вернулась спустя минут двадцать и забрала посуду.

— Вещи для деры уже привезли, — сообщила она. — Могу я их занести сюда?

— Конечно, — кивнул Ордерион и улыбнулся ей в ответ.

Рубин облокотилась о стол и подперла голову руками.

— Они знают, что ты мне не жена, — подсказал Ордерион. — На нас нет брачных амулетов.

— Может, мы их не носим, — хмыкнула Рубин.

— В Инайе принято их носить постоянно.

— А в Туреме нет.

— В Туреме много чего можно делать из того, чего нельзя позволить себе в Инайе.

— Блудить, например? — Рубин скривилась.

— Блудить можно везде, — усмехнулся Ордерион. — Но в Инайе это более тщательно скрывают, чем в Туреме. В гостевых домах Туремы девушек для развлечений присылают, даже если заселяется пара с брачными амулетами на запястьях. Здесь такие вольности не позволительны. Будь у нас амулеты, эту девушку бы сюда не отправили. Странно, что мошенница, которая явно повидала мир, об этом не знает, — он пристально смотрел на нее.

— Предпочитаю останавливаться у своих знакомых, а не в гостевых домах, — разозлилась Рубин.

— У любовников, например? — произнес он.

Рубин откинулась на спинку стула и сложила руки на груди.

— У тебя тоже есть свое прошлое, — ответила она. — Так что мы квиты, принц.

— Я не позволю тебе иметь любовников, — серьезным тоном озвучил он. — В твоей постели никого, кроме меня, больше не будет. Точно так же, как и в моей больше никого не будет, кроме тебя.

— Считаешь, что если я туремка, то такого понятия как «верность» для меня не существует?

—  Это не вопрос понятия, — он отрицательно покачал головой. — В культуре твоего народа измены — это нечто само собой разумеющееся. Особенно среди знати.

Брови Рубин поползли вверх.

— То есть когда двое женатых людей терпеть друг друга не могут, то им всю жизнь свою в несчастье волочить? Извини, но я другого мнения на этот счет. В Туреме распространены договорные браки. Это инайский принц может позволить себе сделать предложение простолюдинке, заверив ее, что король дарует ей титул деры, дабы сделать все официально нейтральным. В Туреме подобный неравный брак невозможен. Отсюда и измены. Тем не менее не стоит думать, что к женщинам, изменяющим мужьям, или вдовам, которые заводят любовников, там какое-то снисходительное отношение. Их все называют «гулящими», точно так же, как и в Инайе, — Рубин потерла знак на своем запястье, изучая рисунок. — Слушай, а эту юни вообще можно снять?

— Зачем тебе ее снимать? — Ордерион пристально смотрел на Рубин.

— Но это же не пожизненная метка! — засмеялась она.

— Ну, руку можешь себе отрубить, — как-то подозрительно тихо произнес он.

— Ты шутишь? — она поморщилась.

— Нет.

— Шутишь, — улыбнулась ему Рубин, стараясь выдать самую очаровательную из своих улыбок.

Принц среагировал. Взгляд стал мягче, голос перестал звенеть металлом:

— Я ее наложил — и только я смогу снять. Или она исчезнет сама, когда я умру.

— А если умру я? — Рубин склонила голову на бок.

— Моя метка останется. Я наложил юни, снять ее может только моя смерть.

Рубин опустила глаза, не в силах больше смотреть на Ордериона.

— А как отличить амулет от юни? — спросила она. — Отметки на коже ведь похожи?

— У юни всегда более сложный рисунок. На юни можно найти символы «заговора» маны, а на амулете их не бывает.

— И как они выглядят, эти символы? — Рубин протянула Ордериону запястье.

Он нежно провел пальцами по метке и погладил странную закорючку, похожую на изогнутую «м». Рубин присмотрелась внимательнее и смогла различить букву «о». И когда нашла завуалированную «я», написанную как будто поверх «м» и «о», резко одернула руку.

— Что это за собственническое клеймо такое? — ее голос кипел негодованием и злостью.

Ордерион молчал, глядя на нее.

— Это не юни сделки! — воскликнула она и подорвалась с места. — Ты пометил меня! Как скот! Как кобылу в загоне!

Принц продолжал предательски молчать.

— Убери это, — она сунула ему свое запястье. — Немедленно.

— Ты моя, — наконец произнес он, без тени сомнений глядя на нее. – Моя дева. Та, за которую я несу ответственность.

— И многих ты за свою жизнь таким клеймом одарил? — не унималась Рубин.

Он виновато опустил глаза.

— Многих, — сделала вывод Рубин.

— Кроме тебя, была еще одна дева, — его голос буквально заскрипел. — Особенная для меня. И та дева меня предала. После чего я разорвал метку связи с ней.

— Убери это клеймо с моего запястья, — громко и четко повторила Рубин.

Ордерион коснулся ее руки и снова провел пальцами. Рисунок на коже вспыхнул кармином и тут же исчез.

— Если я захочу носить на себе твое клеймо — я об этом скажу, — она развернулась на каблуках и направилась в свою смежную комнату, хлопнув за собой дверью так громко, что стены едва не затряслись.

Ордерион

Больше из своей комнаты Рубин не выходила. Дождавшись наступления ночи, принц тихо приоткрыл дверь и подошел к кровати, на которой спала Рубин. Долго смотрел на ее прекрасное умиротворенное лицо и жалел… Сильно жалел о том, что открыл ей один из секретов метки.

Подняв с пола грязные сапоги, Ордерион вернулся к себе и заглянул на внутреннюю сторону голенища. На печать королевского герба Турема были нанесены инициалы «Р.Д.Т.». «Рубин. Дочь Дарроу из рода Турем». Вне всяких сомнений эти сапоги принадлежали принцессе.

Каков шанс, что мошенница нашла тело принцессы в лесу и сняла с нее сапоги? Что размер этих сапог точно подошел размеру ее ноги? Каков шанс, что мошенница сумела бы расшифровать послание, оставленное ее копией?

Сомнений не осталось: на кровати в соседней комнате спала настоящая принцесса Рубин. Вдова его покойного брата Атана.