Рубин I - Даниэль Зеа Рэй

Следующим этапом стал визит в мастерсткую к портному. Рубин выбрала скромный костюм из готовых вариантов, и мастер обещал подогнать его по размерам уже к вечеру. Рубин попросила включить в счет несколько комплектов белья и, услышав сумму заказа в пятнадцать седоулов, едва не присела.

Когда за душой ни одного медного, седоул начинает казаться весьма значимой монетой. А уж пятнадцать седоулов… Ордерион молча достал мешочек и отсчитал пятнадцать монет. Рубин заметила, насколько его скарб «похудел», но тут же вспомнила, что Ордерион принц и для него это ничтожная сумма!

Как быстро она начала забывать, что сама — принцесса. Как будто скиталась невесть где не три дня, а три с половиной недели… Даже если гонец из Шио доставил в замок письмо, для папы минуло три недели, а не один день. И если черные флаги украшают Белый замок Инайи, то и на флагштоках в Звездном замке Турема они тоже есть…

Что толку думать об этом, когда ей домой хода нет? Ордерион, конечно же, нарушил ее планы, признавшись в том, что он принц. С другой стороны, кардинальным образом это ничего не изменило. Все же она не юная дева, готовая броситься в омут внезапно возникших чувств к первому встречному… принцу, и довериться ему настолько, чтобы рискнуть главным — собственной жизнью.

Рубин понимала, что сегодня Ордерион, показав ей свое истинное лицо, буквально переступил через себя. Она верила, что этот поступок дался ему весьма тяжело. Но еще Рубин прекрасно осознавала, что ради спасения своей жизни принц пойдет на все: даже пустит пыль в глаза неопытной (ну, почти неопытной) девице, чтобы потом выкачать из нее все силы и излечить себя.

Этого она и боялась. Вернувшись на постоялый двор, Ордерион собирался отправиться «по своим делам».

— Пока ты будешь заниматься «своими делами» — Рубин показала кавычки, — дай мне письмо, которое собиралась отправить в Турем моя копия. Попробую его расшифровать.

Ордерион с сомнением взглянул на Рубин, но письмо из кармана достал и передал ей.

К сожалению, купание в озерной воде сказалось на нем плачевно: чернила поплыли, слившись в грязь. Рубин уронила руку и от злости топнула ногой.

Ордерион взял письмо и поднес его к свету.

—  Видишь следы на бумаге? — он повернулся к Рубин.

Она подошла поближе и поняла, что на листе остались хорошо различимые отметины от нажима пера.

— Ты молодец! — Рубин едва не подпрыгнула от восторга, вырывая ветхий лист бумаги из руки Ордериона.

— Честно говоря, я надеялся на благодарственный поцелуй, — признался принц.

— С таким носом, — Рубин указала на него рукой, — даже не мечтай.

— Отличный нос! — он сжал его пальцами. — Добротный!

— Ужасный длинный нос, — она села за стол и начала переписывать буквы из письма на чистый лист. — Это я тебе как туремская королевна-страшила говорю.

— Неужели он тебе настолько не нравится? — теплое дыхание обожгло кожу на ее шее, а кончик длинного носа заскользил по щеке.

— Он не твой, — улыбнулась Рубин, перестав писать.

— А чей же?

— Ериона. А мне Ордерион нравится больше.

Принц выдвинул стул из-за стола вместе с Рубин. Наклонился и впился в нее губами в страстном поцелуе. У Рубин ноги подкосились, хотя она и сидела.

Когда язык Ордериона чудесным образом уже скользил вниз по ее шее, а сильные мужские руки мяли грудь вместе с тканью платья, Рубин опомнилась и как ошпаренная подскочила с места.

— Тебе пора идти! — выпалила она на одном дыхании и стала поправлять наряд.

— Я могу и позже сходить, — Ордерион снова наклонился к ней, чтобы поцеловать.

— Нет. Сейчас! — она шарахнулась от него в сторону. — У меня… — она судорожно искала повод отделаться от принца, — живот болит. Думаю, сегодня эти дни начнутся, — Рубин скривилась, припоминая, что «эти дни» у нее точно должны со дня на день начаться.

— Если пойдут — это хорошо. Значит ты не беременна от другого, — спокойно заявил Ордерион.

Рубин от сего предположения побагровела. Точнее, она раскраснелась от злости на столь невозмутимый тон, которым он это озвучил!

— А если они не начнутся и окажется, что я уже беременна от другого? — спросила она.

Ордерион поджал губы и нахмурился. Кажется, об этом он подумать не успел.

— Тогда у ребенка будет мое имя, — наконец, ответил, но в лице все же изменился.

— Но ты будешь знать, что это — не твой ребенок, — Рубин по непонятной ей самой причине начинала злиться.

Не только на Ордериона. На всех мужчин в его лице. Ибо им можно развлекаться с фаворитками и любовницами, а женщина, если «доразвлекается», вынуждена из кожи вон лезть, чтобы чадо свое «пристроить». И это как будто только ее проблема. Ее порок и недосмотр.

— Отец — не тот, кто зачал, Рубин. А тот, кто вырастил, — сказал Ордерион и направился к двери.

— Значит, собираешься растить, как своего? — не унималась принцесса, желая услышать точный ответ.

Он обернулся у двери и твердо произнес:

— Да.

А затем вышел и хлопнул дверью. Рубин сначала сложила руки на груди, но довольно быстро уронила их. Все же услышать подобное от мужчины… от принца, в конце концов, это…

— Ты и к этому готов?! — внезапно воскликнула она, но ей никто не ответил.

Рубин

Решив отвлечь себя от гнетущих мыслей о принце, который не то умело врал, пытаясь заманить ее в Белый замок, не то и впрямь собирался растить ее вымышленного ребенка от другого мужчины, Рубин начала подбирать известные ей ключи к расшифровке послания от копии.

Когда приличная стопка листов оказалась исписанной, на очередном подборе ключа от шифра буквы внезапно стали складываться в слова.

— Великий Дуон! — воскликнула Рубин и тут же прикусила язык, оглядевшись по сторонам и боясь, что сам Дуон на небе мог бы ее услышать.

«Дорогой отец, с прискорбием сообщаю, что по пути к Белому замку Инайи всю делегацию постигло несчастье. На нас напала нечисть. Принц Атан, мой законный супруг, мертв. Где находятся слуги и другие воины — мне неизвестно. Я смогла добраться до заставы, но здесь угодила в руки разбойников. Теперь за мою голову они требуют выкуп. Две тысячи седоулов. Если ты хочешь увидеть меня живой и невредимой, пожалуйста, отправь с гонцом указанную сумму. Гонец должен быть один. Если приедет войско, разбойники убьют и меня, и всех жителей заставы. Окончательны срок, когда гонец с указанной суммой должен явиться на заставу — завтрашний вечер. Пусть представится именем Джона Доу и попросит о встрече с дерой Сурими. Деньги у гонца заберу лично я. После того, как передам их в руки разбойников, меня отпустят. Очень надеюсь, что это письмо попадет прямо тебе в руки.