Ни о чем не жалею - Даниэла Стил

Поболтать с Лиззи было очень приятно, и все же самымзначительным за сегодняшний день — да и во всей своей жизни — событием Габриэлапродолжала считать утреннюю беседу с настоятельницей. Собственно говоря, разговоракак такового не было. У Габриэлы просто не было слов, чтобы выразить все, чтопроисходило у нее в душе. Девочка почувствовала, — что в лице матушкиГригории она нашла настоящую мать, мать, которой у нее никогда не было. И этоощущение было самым прекрасным в мире. Теперь Габриэла понимала, почему другиеобитательницы монастыря выглядят такими веселыми и счастливыми, и у нее не былоиного желания, кроме как стать одной из них хотя бы на время.

Мать-настоятельница со своей стороны ненавязчиво, но внимательнонаблюдала за девочкой, исподволь помогая и поддерживая ее, когда ей казалось,что Габриэла может не справиться сама. Девочка казалась ей очень"застенчивой, хрупкой, ранимой, но вместе с тем в ней была какая-то непонятнаятихая сила. Ее душа, казалось, способна была вместить гораздо больше, чем душадесятилетнего ребенка, но она была глубоко ранена — отсюда смущение,неуверенность, страх, закрытость и крайняя осторожность в общении с незнакомымилюдьми.

Матушка Григория пока ни о чем не расспрашивала девочку,однако догадывалась, в чем тут дело, — ведь она видела мать Габриэлы.Настоятельница не знала подробностей, но была совершенно уверена: эта девочкапрошла через настоящий ад и благодаря неисповедимой милости Господа сумела несломаться, уцелеть и при этом не ожесточиться.

Да, с Габриэлой все было в порядке, но матушке Григории былопока не ясно, сумеет ли девочка оправиться настолько, чтобы начать делитьсясокровищами своей души с другими. В монастыре было несколько монахинь ипослушниц, которые поступили сюда в столь же плачевном состоянии, что иГабриэла. Настоятельница хорошо помнила, как трудно было с ними в первое время.

Они формально относились к своим обязанностям по монастырю,а все свободное время посвящали одиноким слезам или молитвам. Но со временемони узнали, что общение — спасительно. Сейчас эти молодые женщины были опорой игордостью матери-настоятельницы. Трое из них не покладая рук трудились вгоспитале при доме престарелых, день и ночь ухаживая за безнадежными больными.Одна, выучившись на врача, уехала с миссией в Юго-Восточную Азию, чтобы нестилюдям не только свет веры, но и подлинное христианское милосердие.

Станет ли Габриэла такой? Матушка Григория почти несомневалась, что станет, хотя через полтора месяца ей предстояло вернуться всемью. Но в ней были сила и целостность натуры, которые — с божьей помощью —могли помочь ей преодолеть себя и в конце концов стать нормальным человеком.Собственно говоря, несмотря на свой возраст, личностью Габриэла уже была.

После трапезы Габриэла познакомилась и с двумя монастырскимипансионерками. Это были те самые девочки-сироты, о которых она слышала утром.Младшей — ее звали Натали — было четырнадцать лет. По характеру она была живой,непоседливой, общительной и очень скучала здесь. Строгие монастырские порядкибыли ей в тягость — Натали мечтала о нарядах, поклонниках и была без ума откакого-то молодого певца, которого звали Элвис.

Ее старшей сестре Джулии недавно исполнилось семнадцать. Вотличие от Натали она была тихой, отчаянно застенчивой девушкой и вовсе нестремилась вернуться в мир. Трагические обстоятельства, из-за которых они ссестрой оказались в монастыре, нанесли ей глубокую рану, от которой она никакне могла оправиться, и спокойная и безопасная обстановка обители Святого Матфеяпришлась ей весьма по душе. Джулия очень хотела стать монахиней и уже несколькораз просила матушку Григорию разрешить ей постриг.

Знакомясь с Габриэлой, Джулия так смутилась, что сумеласказать всего несколько приветливых слов, после чего, сославшись надела,поспешила удалиться. Зато Натали обладала поистине неистощимым запасом смешныхсекретов, страшных тайн, сплетен и шуток. Правда, Габриэла была ещенедостаточно взрослой, чтобы все они были ей интересны, однако она стараласьслушать внимательно, чтобы не разочаровать новую знакомую.

К сожалению, ей это не вполне удалось. После разговора сГабриэлой Натали столкнулась в коридоре с сестрой Лиззи и, не удержавшись,шепнула ей, что «эта девочка — еще совсем ребенок». Впрочем, учитывая, чтоГабриэле предстояло жить в одной комнате с сестрами, Натали тут же пообещала,что они будут добры к ней.

В конце концов, Габриэла попала в монастырь всего нанесколько недель, и все были уверены, что она будет отчаянно тосковать по дому.

Но в первую свою ночь в монастыре Габриэла думала вовсе не одоме, не о матери и даже не об отце. Она думала о женщине, утешавшей ее сегодняутром. Габриэла хорошо помнила сильные руки, которые крепко обнимали ее идарили незабываемое ощущение безопасности и любви. Все беды, страхи и напасти,от которых она страдала на протяжении всей сознательной жизни, разом отступили,испугавшись этих теплых и сильных рук. Габриэла думала, что еще никогда она невстречала никого, кто хотя бы отдаленно был похож на мать-настоятельницу. С нейГабриэле было очень легко и спокойно, и на мгновение она даже задумалась о том,чтобы стать монахиней.

Впрочем, Габриэла отлично понимала, что все это — пустыемечты. «Та мама» никогда бы ей этого не позволила.

Комнатка, в которой она теперь жила вместе с Джулией иНатали, была маленькой и голой, с крошечным решетчатым окошком, выходившим вмонастырский сад.

Лежа на своей железной кровати, Габриэла видела в окошкелуну, которая медленно плыла над верхушками деревьев. Глядя на нее, девочкаспрашивала себя, где сейчас может быть Элоиза. Габриэла твердо знала, что, покамать не вернется, она может считать себя в полной безопасности.

Габриэла пока еще плохо представляла себе монастырскийраспорядок и правила, которым должны были подчиняться и монахини, и послушницы,однако она была совершенно уверена, что здесь ей нечего бояться. Никто не будетее бить, никто не будет с криком врываться к ней в спальню посреди ночи, никтоне будет обвинять ее во множестве промахов и проступков, никто не будетненавидеть ее только за то, что она появилась на свет…

Наконец она заснула с мыслями о монахинях, которыедружелюбной толпой обступили ее в трапезной, о непоседливой и шумной Натали, осестре Лиззи, о старенькой привратнице Марии Маргарите с беззубой, ноудивительно доброй улыбкой. Но самое главное, с ней теперь навсегда былавысокая и сильная женщина с мудрыми глазами и ласковым лицом, которая, ни словане говоря, просто распахнула перед ней свое сердце. И Габриэле — этой птичке сперебитым крылом — оказалось в нем тепло и уютно, словно в родном гнезде.

По привычке свернувшись под одеялом в ногах своей новойкровати с лязгающей панцирной сеткой, Габриэла почувствовала, как раны в еесобственной душе начинают потихоньку затягиваться.

На следующий день Габриэлу разбудили в четыре утра. Таковбыл монастырский распорядок, и для нее никто не собирался делать исключения.Вместе с монахинями Габриэла отправилась в монастырскую церковь и молилась тамна протяжении двух часов. Когда взошло солнце, все сестры дружно запели, и Габриэлаподумала, что ничего более прекрасного и возвышенного она в жизни не слышала.Согласный хор множества голосов прославлял Бога Всемогущего — того самого Бога,которому Габриэла так горячо молилась на протяжении нескольких лет и всуществовании которого она уже начинала серьезно сомневаться. Но, услышавторжественное церковное пение, в котором сливались воедино вера и любовь, онасердцем поняла, что такую молитву Господь просто не может не услышать и непринять. Любовь Бога низливалась на них с Небес. Когда утренняя службазакончилась, Габриэла почувствовала себя окрыленной и успокоенной.